— А что тут собирать?

Вдох. Выдох. Вдох. Самочувствие вроде бы стабилизировалось.

— Я на разведку. Должен вернуться в течение двух-пяти минут. Если вдруг… что, то бежишь, не останавливаясь, на один час, до границы Страны Рек. Там объясняешь, что была в плену, как сюда попала, не помнишь, и просишь помощи в переправе в Лист. Постарайся не светить бьякуганом. Используй хенге…

— Может быть, хватит разговаривать со мной так, как будто ты мой отец? — перебила она.

Да он и не пытался. Обито вполне мог признать, что папаша из него действительно никудышный.

— … ну, конечно, если не хочешь пойти на органы местным завистливым товарищам, — невозмутимо закончил он.

— Посмотрим, — дерзко бросила Ханаби. — Куда ты вообще собрался?

— В Камуи.

— Это вот… туда? — неопределённо изобразила рукой она что-то, похожее на завиток.

— Да. Так называется. И способность, и измерение.

— Кстати, давно хотела спросить: почему мы уже сто лет передвигаемся пешком? Там бывает опасно?

Обито кивнул. Нужно было торопиться.

— Стой!

— Мм? — он уже чувствовал, что теряет терпение.

Ханаби вдруг очень крепко обвила его руками. Потом отпрянула, смутившись.

Теперь-то можно?

Пространство скрутилось перед ним в тугую пружину, развернувшуюся тут же сумраком карманного измерения.

Мангёкё наготове, остро схватывает малейшие детали.

Никакого движения. Ничего постороннего.

Для верности Обито постоял некоторое время, прислушиваясь к себе. Он не был сенсором, но здесь, в отсутствие любой другой чакры, в том числе природной, не почувствовать чужую было невозможно.

Если, конечно, она не скрыта.

«Кай!»

Тот, кто в нужной мере владеет иллюзиями, легко может их развеять, кем бы они ни были наложены и какого бы ни были рода. Обито остался вполне уверен в том, что здесь чисто. Но это не всегда то же самое, что безопасно…

Это пространство больше не казалось Обито его. Даже когда он впервые понял, что сюда есть доступ у Какаши, — когда получил здесь от него в живот, — оно продолжало подчиняться ему. Но теперь с комфортом здесь было покончено.

Вернувшись, он почти сразу неожиданно угодил в объятия Ханаби.

— Фухх, наконец-то, — прогундосила она ему в грудь.

Не то чтобы её объятия ему не были приятны. Но они будили что-то, совершенно сейчас не нужное. Поэтому, подождав пару секунд, он мягко отстранил её от себя.

— Хватит тискать меня, как игрушку. Я, между прочим, воин.

Ханаби согнулась пополам в таком истерическом хохоте, на который Обито даже не рассчитывал. Он уже стал подозревать, что дело тут не в его чувстве юмора, а, похоже, в несоответствии образу воина. Ну, по крайней мере, отсоединение прошло безболезненно.

Дождавшись, пока она отсмеётся, он приступил к инструктажу:

— Веди себя максимально тихо. Не отходи от меня ни на шаг. А лучше прижмись к спине и включи бьякуган, чтобы у нас вместе был трёхсот шестидесяти градусный обзор без слепых пятен. Видишь что-то — слегка бьёшь назад по ноге, будто просто переставляешь. Если я бью — меняемся позициями. Остальные команды — устно.

Ханаби слушала это с таким восхищением в глазах, какого Обито ещё ни разу у неё не видел. Одно дело, если это восхищение им (тоже странно), другое — если всего лишь заданием. Боги, сколько же ей всё-таки лет?

Телепортация.

Бетонные блоки оскалились на него. Обито стало настолько неуютно, что захотелось сразу сбежать. Уже сложив печать, он начал приводить технику в исполнение, когда…

— Подожди! Я вспомнила! Здесь где-то была аптечка… — Ханаби рванула в сторону и — скрылась. Обито не думал, что можно так быстро затеряться среди этих каменных плит и что голос удаляющегося от тебя человека затихает здесь так быстро. Конечно: никаких стен — никакой акустики, никакого эха.

«Чёрт тебя дери, какая нахрен аптечка…»

— Ханаби! — рявкнул Обито так, что самого оглушило.

Она была до этого за спиной — в слепой зоне шарингана, иначе чёрта с два бы ей удалось удрать.

Обито бросился за ней, ориентируясь на чакру.

Он так напрягся, что, казалось, мог прямо сейчас запросто развить способности сенсора. Вот же она, здесь, совсем рядом…

Облегчение хлынуло с него холодным потом.

Ханаби сидела на корточках и ковырялась в чём-то у себя под ногами.

Давя в себе желание схватить её за шкирку и тряхнуть как следует, Обито процедил:

— Твою мать, я сказал тебе, ни шагу от меня. Какого чёрта это было?!

Ханаби вскинула голову, странно улыбнулась — и снова метнулась от него в сторону. Ну тут-то шаринган и реакция сработали как надо — Обито достаточно оказалось бросить руку вперёд и схватить её за капюшон плаща.

Но вместо этого пальцы сжали воздух, заставив Ханаби раствориться в пространстве рваными клочками.

Клон?!

Потрясённый Обито не сразу понял, что, разозлившись, всю свою инициативность начинающего сенсора растерял. Восстановив её, он снова ощутил слабое присутствие чакры Ханаби.

И тут произошло самое страшное.

Рядом с её чакрой возникла ещё одна.

Комментарий к Фрагмент

XXX

* Five Finger Death Punch – Wrong Side Of Heaven

Считается, что шаринган состоит из совокупности способностей досацугана (“глаз проницательности”, “eye of insight”) и саймингана (“глаз гипноза”, “eye of hypnotism”).

====== Фрагмент XXXI ======

— Сенпо: Мокутон: Тысячерукая Истина!

— Серьёзно, Хаширама, ты повторяешься! Собираешься везде таскать с собой этот уродливый хлам?

— До тех пор, пока ты не перестанешь трусливо прятать свою задницу в Сусаноо!

— Моя задница тебя не касается. Может, всё же что-нибудь новенькое? Давай, удиви меня! Хочется думать, что не зря трачу на тебя время!

Масштабные техники не позволяли подобраться друг к другу близко и создавали чрезвычайный шум — чтобы быть услышанными, приходилось кричать. Сиреневое пламя меча Сусаноо отбило несколько устремившихся к нему рук статуи. Мадара закатил глаза.

— Думал, будет интересней! Всё-таки ты разочаровываешь меня, Хаширама!

«Надо посоветоваться с Тобирамой. Как создатель эдо тенсей, он наверняка в курсе всех её слабых мест».

Хаширама с жалостью кинул взгляд за спину Мадаре — туда, где был прибит к земле с помощью куройбо младший брат. Ему удалось неожиданно перенести Мадару Техникой Летящего Бога Грома сюда — подальше от основных войск, затем — Хашираму (и когда брат только успел поставить здесь свою метку?) Но Мадара к этому времени уже его тут ждал. Тобирама оказался мгновенно пригвождён куройбо без возможности передвигаться или быть освобождённым. Хашираму же Мадара призвал к продолжению поединка: «Похоже, тебе всё же не повезло! Придётся сначала покончить с тобой».

Хаширама знал, почему он не посоветовался с Тобирамой раньше.

У него не было цели убивать Мадару, ему втайне хотелось продлить подольше встречу с другом детства — одним из самых дорогих для него людей — по-прежнему, несмотря ни на что. Он хотел лишь остановить его, отвлечь на себя, но не убивать. Хаширама был уверен: он-то его пыл выдержит. Ему самому не были страшны злоба и ненависть Мадары; если он и боялся чего-то, то только того, что тот навредит другим.

Однако с каждой минутой надежды на то, что в Мадаре сохранилось что-то человеческое, оставалось всё меньше. Хаширама всеми силами отдалял тот момент, когда ему придётся увидеть вместо друга только Демона Учиха. Мадара всегда играл по-крупному: чёрное или белое, всё — или ничего. Никаких полумер, только контрасты. Он не мог удерживаться посередине, его рано или поздно сносило к одной из крайностей. В этом была его сила. И в этом было его проклятие. Как медик, Хаширама всегда подсознательно стремился вылечить его душу — почему нет, если тело можно? Но Мадара всегда имел исключительно сильную волю. Ничто не могло его сломить. И его упёртый дух, как и он сам, был словно закован в Сусаноо — не поддавался никакому влиянию извне. В том числе «лечению».