– Чего хотел Стаффорд? – смягчился Верлен.

– Завербовать Барера в число своих агентов.

– Ого! – присвистнул он. – Ни больше, ни меньше! И он решил действовать через тебя? Разумно. И почем же нынче член Комитета общественного спасения?

– Миллион ливров. Малсбюри готов был дойти до полутора.

– Черт побери, да они не скупятся! Подумать только, что за сохранение головы Людовика XVI Дантону отказались заплатить тот же самый миллион!

– Но у них ничего не вышло, – напомнила Софи. – Благодаря мне, – не без гордости добавила она. – Правда, теперь Сен-Жюст будет подозревать Барера в предательстве.

– Не будет. Барер же сказал, что дело передано в Комитет безопасности. Возможно, Сен-Жюст даже не знает о найденных у Стаффорда бумагах.

– Надеюсь, так оно и есть, – вздохнула Софи.

– Право догадаться, откуда произошла утечка, будет принадлежать Вадье, – нанес Верлен удар.

Софи вздрогнула.

– Думаешь, Вадье поймет, что это бумаги Барера?

– Если Барер не исключает эту возможность… – Верлен не стал завершать фразу, смысл которой и без того был ясен.

– Что же делать, Эжен? Если Барера сочтут английским агентом…

– Какая тебе разница, в конце концов? – небрежно проговорил он. – Главное, что им не сочтут тебя.

Софи ничего не сказала. Она полулежала на диване и задумчиво накручивала на палец локон светло-русых волос. Лежен воспользовался долгой паузой, чтобы снова устроиться в кресле напротив камина и наполнить бокал охлажденным белым луарским вином.

– На чьей стороне ты играешь, Эжен? – вдруг спросила Софи, продолжая смотреть в пустоту перед собой.

– Что, прости? – переспросил Верлен, застигнутый врасплох.

– Уж точно не на стороне Барера, – продолжала Софи, словно размышляя вслух.

– С какой стати мне играть на чьей-либо стороне?

– Верно, – усмехнулась она, – ты никогда не принадлежал к числу людей, способных рисковать жизнью ради других.

– Просто я никогда не встречал людей, стоивших того, чтобы ради них рисковать жизнью. Я охотно сделал бы это для тебя, но полагаю, ты нуждаешься во мне живом и невредимом.

Софи презрительно фыркнула и, помолчав еще немного, заметила:

– А вот Барер рисковал жизнью ради меня.

– Тоже мне риск! Войти в опечатанную квартиру и уничтожить десяток писем для члена Комитета спасения не составляет труда.

Она вздохнула и ничего не ответила. Верлен не счел нужным продолжать разговор. Молчание продолжалось так долго, что он решил, что Софи задремала на диване, как вдруг она снова заговорила:

– Почему ты намеренно стравливаешь Барера с Сен-Жюстом?

Он не сразу нашелся, что ответить.

– С чего ты взяла, что?.. – пробормотал он, но она не дала ему договорить.

– Ради всего святого, Эжен, прекрати ломать комедию! Я не слепая, и ума у меня достаточно, чтобы понять, что ты играешь в свою игру. Но вот в какую?

Верлен молчал. Софи подождала немного и, поняв, что ответа на свой вопрос не получит, поднялась с дивана и направилась в будуар.

– Не хочешь говорить мне правду? – протянула она. – Думаешь, я все разболтаю Бареру? Зря.

– Ты бы лучше подумала, как оправдаться, когда Барер поймет, что оригиналы злополучных документов были в его портфеле в тот самый вечер, когда он остался у тебя ночевать, – посоветовал Верлен.

– Вот ты и подумай, – крикнула Софи из будуара. – Это ведь тебя Барер попросил выяснить, откуда у Стаффорда бумаги. Если хочешь, можем подумать вместе. В спальне.

Верлен улыбнулся и поднялся с кресла.

– Только потуши свечи в гостиной, я отпустила прислугу, – голос Софи раздавался уже из спальни.

Дождь лил вторые сутки. Парижские мостовые блестели от стекавшей по булыжникам воды. Закутанные в плащи редкие прохожие провожали завистливыми взглядами проезжавшие мимо кареты, разбрызгивавшие колесами лужи и сопровождаемые недовольными выкриками облитых грязью. Один из коричневых экипажей, развозивших по столице состоятельных буржуа, остановился на улице Комартен у ворот с бронзовыми ручками в виде цветочных гирлянд. Из него легко выпрыгнул молодой человек приятной наружности, заставив проходившую мимо девушку кокетливо стрельнуть глазами из-под широкого капюшона. Кинув вознице пару монет, он открыл тяжелые ворота своим ключом и исчез за ними.

Через пару минут он уже потягивал терпкое бордо в голубой гостиной на третьем этаже особняка Обер и слушал расхаживавшего взад-вперед шефа.

– Она, разумеется, не подписала письмо, – говорил Сен-Жюст. – Но в этом не было необходимости: гражданке Демайи известно, что ее почерк мне знаком. Она сделала донос не для того, чтобы послужить республике. В противном случае, она адресовала бы его Комитету общественного спасения, а то и Комитету общей безопасности. Она писала лично мне, и этим письмом хотела доказать, что лояльна революционному правительству.

Гость молча пил вино, глядя перед собой невидящим взглядом.

– Она не представляет угрозы ни для меня, ни для республики, – заключил депутат, останавливаясь напротив шпиона. – Мне она больше не интересна.

– Понятно, – протянул агент, отставляя бокал в сторону. – И это все, что ты понял из ее послания? А не спрашивал ли ты себя, откуда ей известен адрес английского шпиона?

Сен-Жюст пожал плечами.

– Какое мне дело? Пусть этим занимается Комитет безопасности. Если Демайи и была причастна к английской разведке, с этим покончено: она сдала не только Стаффорда, но и все их шпионское гнездо, от которого, правда, не осталось и следа, когда наши агенты явились по указанному англичанином адресу. Да-да, – хмыкнул Сен-Жюст, – он сдал всех в первые же минуты допроса.

– Всех? – недоверчиво прищурился шпион. – Или только тех, кто уже успел скрыться?

Гримаса, исказившая красивое лицо Сен-Жюста, показала, что удар достиг цели.

– Не было ли это частью плана? – безжалостно продолжал гость. – Ценный агент, чтобы отвести от себя подозрения, сдает своего собрата, который, в свою очередь, выдает все – согласно его утверждению – имена и адреса. Правда, больше никого поймать не удается. Что неудивительно, поскольку остальные агенты были предупреждены об операции, а то и сами ее организовали. Схваченный агент ничем не рискует: его миссия выполнена, а сам он в скором времени отправится на родину, обмененный на какого-нибудь нерадивого французского шпиона, пойманного в Лондоне. Комитеты думают, что английская шпионская сеть обезврежена, в то время как агент-доносчик, очищенный от подозрений, продолжает свою деятельность, как и его товарищи, которые, естественно, не были названы арестованным шпионом. Обычная комбинация! Французская разведка сама неоднократно пользовалась ею еще во времена Людовика XV, а то и раньше.

Сен-Жюст слушал, облокотясь о дверной косяк и нервно покусывая губы.

– Возможно, Барер догадался о твоих подозрениях на счет его красотки, – не унимался агент, – и решил сбить тебя со следа, который неизбежно привел бы к нему. Теперь она в безопасности, а он беспрепятственно может продолжать свои сношения с роялистскими или английскими – что зачастую одно и то же – шпионами. Барер подбросил тебе на растерзание мелкую сошку – и ты клюнул на приманку. Убежден, у схваченного шпиона даже не было обнаружено ничего, что доказывало бы его…

– Ошибаешься! – резко оборвал собеседника Сен-Жюст и не без удовольствия добавил: – У Стаффорда были найдены копии документов, предназначавшиеся для передачи английскому кабинету.

– Ах вот как! – присвистнул агент. – И что же это за документы, позволь спросить?

– Не имеет значения, – уклончиво ответил Сен-Жюст. – Главное, что они доказывают его намерение…

– Не-ет, гражданин, – снисходительно улыбнулся молодой человек, – куда важнее знать, кто снабдил англичанина информацией. В чьем распоряжении находились оригиналы документов, и кто мог скопировать их, чтобы передать Англии?