В обеих женских головках сразу мелькнуло: мечи язиг желает именно купить, а не отнять-отбить!

— Что ж ты за воин, если меч раздобыть не умеешь? — спросила Бореас.

Варвар отвечал, показывая смущением, что вопрос их, в сущности, правомерен:

— Север обязательно будет готовить нас к походу. Ему нужны воины, а Риму нас не жалко... Идти к Риму — занятно, но биться за него где-то — какой резон? Лучше вернуться домой.

Бореас и Лана его поняли. Искренность язига выглядела симпатично.

— Пойдём купаться! — предложила вдруг Бореас. — Ты здесь с кем?

— Я один. Да мы здесь рядом... — Язиг рукой указал место расположения своего отряда.

— Пойдём! Пока тебе оружие сноровят, мы и выкупаемся. Нам что-то страшновато одним... — содрогнувшись на манер Клавдии, поддержала подругу Лана.

— И то верно! — согласился воин, и втроём они направились к берегу.

Нет слов — с ним стало намного веселей. Он заполнял тишину разговором, кричал для потехи реке и городу, через улочку прошёлся на руках, первым вышел на берег, первым, сбросил с себя всё, охнул и кинулся в воду.

Волны хлюпали... Вода холодила раскалившиеся за знойный вечер головы... Над купальщиками висели звёзды. Их — высокие — рассматривали через воду, ртами пуская пузыри. Бросали вдаль камни, подвернувшиеся под ноги, и, затаившись, ждали, пока те где-то там, в темноте, долетев, встревожат гладь. Потом брались за руки и лежали на воде. Подруги, возложив руки на плечи парню, разглядывали его лицо, целовались, объятые похотью, смеялись и ныряли, ныряли... Втроём сходили в кузню, забрали мечи, с ними вновь вернулись на берег, долго лежали в траве, жались друг к другу. Лана вела себя с красавцем-язигом вольно: распахивала кожух и в выжидательном оцепенении замирала над ним и под ним... Бореас этого не пожелала, собравшись с силами, посторонилась. А когда игра двоих стала не в меру слышна, ушла по берегу дальше.

Половина отряда Карла затерялась где-то в городе. Лишь несколько готов ночью заявились переночевать во дворец. Ещё нескольких встреченных, успокоив и едва оторвав от низеньких прилавков многочисленных римских торговых точек, привели в сенаторские хоромы Бореас и Лана.

Бореас мучилась вопросами: отчего не разделила скромную радость досуга с Ланой до конца? Отчего засомневалась, когда ничего особенного сей ночью не случилось?.. Вопросами теми она будто проверяла себя.

Просто всё последнее время она жила Карлом. Было ли это похоже на любовь?.. Сама Бореас вряд ли ответила бы на это — ведь близость в их отношениях не играла никакой роли.

Уединяясь, они втроём размышляли. Карл — всегда стремился постичь нечто важное, а они обе слушали и оценивали, неизменно поддерживая его выводы. Плотские утехи были потом — мелькали и проходили, ничего не меняя в содружестве троицы...

Едва заметный холодок, наметившийся тем невесёлым утром между Ланой и Бореас, был целиком и полностью отнесён на счёт пьяных, распоясавшихся соратников. Ночной знакомец-язиг посчитал лучшим для себя удалиться, не связываясь с невменяемыми, малознакомыми людьми. Бореас и Лана не препятствовали тому: проводили его, а сами отправились снимать, вытаскивать, помогать непутёвым своим соратникам. Сенаторский дворец нашли не сразу — пришлось женским головкам премного потрудиться, прежде чем доставили доказывавшую ни пойми что братию в нужное место.

— Почему ты, Бореас, ушла? Он ведь такой сильный! — спрашивала во дворце расстроенная Лана.

— Не нравится мне здесь. Думаю, вот-вот произойдёт что-то, и Карлу станет трудно.

— Уже происходит... — Лана указала на закрытую дверь, за которой бушевал обычно спокойный Карл.

— Мы улеглись слишком рано, подумав, что своё дело сделали. Пойдём и поможем ему! — Бореас резко встала с зелёного ложа в покоях Петрония Лая.

Сам сенатор, строго-настрого наказав прислуге никому, даже Карлу, дверь не открывать, потайным ходом ушёл из дворца в сенат. Но кто мог удержать варваров?..

Уложив последнего буяна, Карл поблагодарил своих подруг и помощниц и отправился спать тоже.

— Карл, тебя зачем-то звал Север.

— Когда? — без сил обернулся к Бореас Карл, досадуя, что весть эта совсем некстати.

— Вчера вечером.

— Он уж и забыл про меня с тех пор, — утешил себя гот, радуясь, что нашёл для личного успокоения сносную отговорку.

— Он нас всем показывал.

— Гм... А где вы были ночью?

— Купались в реке, — живо ответила Бореас.

Цепкий взгляд командира остановился на ней. Но ей таить было нечего, и она задумчиво смотрела в его глаза. Лана, не уловив мимолётного движения обоих, подтвердила слова Бореас, правда, голос её прозвучал неуверенно и пискляво, и она осеклась.

— Боюсь, что мы потеряем здесь многих... — сказал Карл, уходя.

Непосильная ноша свалилась на его плечи. Вино и гулянье по диковинному городу сдружили за один день его соплеменников. Он же компании той был не надобен — со своими воспрещениями и предостережениями выглядел среди товарищей белой вороной. И не знал он, как же призвать к порядку отважную, но слишком наивную и совершенно не привыкшую к римским утехам братию...

Смятение промелькнуло в его глазах, и Бореас стало жаль его. Ранее ничего подобного она не ощущала.

— Я... Мы пойдём с тобой? — спросила она.

— Нет. Я буду спать... там.

Дворец сенатора погрузился в тишину. Так тихо здесь не было со дня пришествия в Рим соединений Септимия Севера...

Обыватели знали, что Север ведёт с собой легионы и отряды диких варваров. Нашествие последних ещё не вызывало никаких опасений — рабы, рабыни, рекруты с окраин империи валом попадали в Вечный город. Сам Север был хорошо известен Риму как муж государственный и понимающий сограждан. Нет, до последней поры выдающейся личностью он не считался, хотя римская элита прекрасно знала о железной руке Септимия Севера-квестора, Септимия Севера-консула, Септимия Севера-сенатора... Бившего германцев легата... Усмирившего Истр дипломата...

Но теперь Рим, видевший как будто уже всё, ужасался и недоумевал, наблюдая сплошь русых или белобрысых бородачей, сплотившихся в кучки-отряды...

Когда Карл проснулся, во дворце царила тишина. Взмокнув от жары, с полудня не щадившей в Риме никого, он в прескверном расположении духа выполз из комнатки. Хотел было проведать сенаторскую семью, но подчинённые требовали куда большей заботы.

— Броккен!

— Не сердись, Карл. Мало ли что случается порой.

— И где весь наш народ?

— Не знаю. Мы — человек двадцать — пришли. Где остальные — неизвестно.

— Я видел Орска — он был просто чумовой!

— Карл, не горюй — все придут.

— Порубят дурней пьяных на тёмных улочках да собакам скормят!

— Зря ты...

— Собери всех, кто здесь. Возле бабы с луком собери.

Сборы шли туго. Готы выгребались из залов, комнатушек, каморок, пили воду, тёрли лбы.

— Нас сколько было вчера? — спросил Карл у всех.

Болезные вразнобой ответствовали:

— Сто одиннадцать человек...

— И два вандала, что прибились...

— Я здесь.

— А другой где?

— Не знаю... Карл, они все, наверно, с женщинами. Найдутся... Женщины так быстро не отпустят... Сейчас же побежим и поищем.

— Нет! Уж стойте. Бореас и Лана пускай остаются здесь, а мы, разбившись на три группы, пойдём по городу. Никому не разбредаться! Для срочного оповещения приходить сюда. И пойманных оставлять здесь же. И не искать вина! Тем более — не пить его!..

Все разом вывалили на улицу, поправляя одежды и приглаживая взлохмаченные волосы, разбились на группы. Карл по своему усмотрению поделил всех заново.

— Сорок человек — число не большое. До захода солнца все сто одиннадцать готов и оба вандала должны быть в этом доме. Надо спасти товарищей!

После напутствия командира разошлись. Карл со своей командой побрёл в северную часть города.