Не сказав ни слова, Колобов спрятал записку в карман, еще раз оглядел воспаленными глазами стоявшего перед ним Василькова.

— Хорошо, что вернулся. Будешь все время при мне. Вместе с тобой воевать будем… Ты ничего не слышишь? — спросил он, неожиданно насторожившись.

— Никак нет, товарищ комроты. Тихо вроде.

— Моторы где-то гудят. Или это у меня в ушах?

Николай резко поднялся на ноги, вытащил из чехла бинокль и принялся внимательно разглядывать видневшуюся за болотом лесную опушку. В глубине леса, за деревьями, сквозь сизую дымку выхлопных газов проглядывались силуэты танков.

— Ну вот, — чертыхнулся Николай. — Дождались христова праздничка. Сейчас танками даванут, а у нас ни артиллерийской поддержки, ни гранат нет.

— У меня есть, товарищ комроты! — радостно воскликнул Павка. — Вот полный мешок с собой принес. Шесть противотанковых и «лимонки» тоже, рожки к автоматам. Берите…

Но Колобов, слушая Василькова, все смотрел в бинокль. «Как же они танками через болото собираются атаковать? — недоумевал он. — Может, это амфибии?»

Он вновь прильнул к окулярам бинокля и застыл от неожиданности: несколько правее позиций его роты прямо через болото шли не амфибии, а обыкновенные танки Т-II и Т-III. Среди них были и два французских «Шнейдер-Крезо». Скорее всего, через болото пролегала либо гать, либо насыпная дорога, не отмеченная на наших картах, а немцы пронюхали о ней и пустили танки на участок, где нет ни одной противотанковой батареи. Сейчас враг сомнет соседнее с его ротой подразделение и ударит ему во фланг. Прошьет из пулеметов и проутюжит гусеницами его позиции. И он, командир, ничего ему противопоставить не сможет.

Из-за поворота траншеи выбежал Застежкин с перекинутым через плечо тяжелым противотанковым ружьем.

— Товарищ комроты, танки фрицевские вон там прямо по болоту идут.

— Вижу, что идут, — раздраженно бросил Николай. — А ты куда со своей бандурой бежишь? Патронов-то к ней нет!

— Никак нет, товарищ комроты. Я две штуки приберег с прошлого раза. Оно, конешно, маловато…

— Да?! Тогда за мной! И ты, Васильков, прихватывай свой мешок и — не отставать!

Они побежали на правый фланг во взвод Дудко, которому предстояло первому встретить немецкие танки.

С бойцами из взвода Дудко он столкнулся раньше, чем добрался до ячеек флангового прикрытия. Сам командир взвода бежал четвертым, время от времени останавливаясь и стреляя из автомата куда-то назад.

— Стой! Почему бросили позиции без приказа?

— А чем мне защищать их, эти позиции? — Дудко длинно и замысловато выругался. — Я что, этой пукалкой танки остановлю, да? — он потряс своим автоматом.

— Где остальные? У тебя семь человек было.

— Накрыло остальных. Сразу одним снарядом четверых уложило.

Колобов выхватил из рук Василькова вещмешок и вывалил его содержимое на дно траншеи.

— Застежкин, быстро занять огневую позицию! — распорядился он. — Всем остальным взять по одной противотанковой гранате и по «лимонке». Рассредоточиться по траншее! Танки подпускать как можно ближе, гранаты бросать наверняка. Выполнять!

Сам он, прихватив две противотанковые гранаты, занял с Васильковым передовую позицию на изгибе траншеи. Прижавшись к стене, внимательно следил за головным танком, который с надсадным ревом утюжил оставленный бойцами Дудко участок.

Он уже готовился бросить первую гранату, когда ударила бронебойка Застежкина. Бывший таежный охотник угодил в смотровую щель механика-водителя. Танк резко остановился и, крутанувшись на месте, сорвался одной гусеницей в траншею, намертво сев днищем на бруствер.

Застежкин больше не стрелял, берег последний патрон. «Бутылку с бензином бы сюда», — подумал Николай, жалея тратить противотанковую гранату на подбитую машину. Вдруг башня застрявшего танка развернулась. Дуло пушки опустилось чуть не до предела и раздался выстрел. Оглянувшись, Николай успел увидеть, как взлетела над бруствером бронебойка Прохора, а сам он, залитый кровью, вывалился из ячейки на дно траншеи.

До боли сжав зубы, Колобов рывком бросился к вражеской машине. Сухо простучал танковый пулемет, но гитлеровский стрелок опоздал на доли секунды — старшина был уже в «мертвой» зоне. Он перевел дыхание и затаился, поджидая, когда приблизится шедший вслед за головным второй танк.

Гул двигателя нарастал. Вот угловатый, скошенный нос танка почти поравнялся с подбитым танком. Николай выдернул чеку, чуть помедлил и, на мгновение выскочив из укрытия, бросил гранату под гремящие траки гусеницы. Танк на всем ходу развернулся влево и также завалился правой гусеницей в траншею… Низко пригнувшись, Колобов проскочил под ним на свою прежнюю позицию, где его поджидал Васильков.

— Ну и ловко вы его, товарищ старшина, — воскликнул Павка, подрагивая всем телом от возбуждения.

— Я ведь сам механиком-водителем был, Васильков. Знаю, как они поступать будут. Вон, третьим «Шнейдер-Крезо» идет. Это французский танк, маневренный, но вооружение у него слабоватое. Он, пожалуй, сейчас в сторону отвернет, чтобы выяснить, на чем эти два вляпались. Я сейчас вон в ту воронку переберусь, он прямо на меня и выскочит.

— Разрешите мне, товарищ комроты! У меня тоже граната есть. Ну, разрешите!.. — Голос Павки прозвучал так просительно, что Николай переменил свое решение и молча кивнул ему в ответ.

Васильков, зажав в руке гранату, выскочил из траншеи и согнувшись быстро побежал к указанной Колобовым воронке. А старшина, вспомнив о бронебойщике, бросился к ячейке. Но Застежкина на месте не оказалось. Лишь свежие капли крови тянулись цепочкой по дну траншеи. Видно, Прохор подобрали бойцы Дудко и унесли дальше к центру позиций роты.

С бруствера скатился торжествующий Павка.

— Подбил я этот танк, товарищ комроты, ей-богу подбил! Вон он, гад, без гусеницы торчит. Прямо на меня выскочил, как вы и сказали. Отвоевался, зараза…

— Молодец. Считай, что награду уже заработал. Выйдем из боя, я на тебя представление напишу.

— Так я еще и двух танкистов укокошил. Они из танка выскочили, а я их одной очередью припечатал. Остальные-то испугались, не пошли за этими, обратно повернули.

Колобов вдруг заметил, что вражеские танки повернули вспять. Он с беспокойством стал оглядываться вокруг, стараясь понять причину. И тут увидел: три звена «юнкерсов», летевших в сторону Шлиссельбурга, неожиданно развернулись над ними и, не выстраиваясь в традиционный круг, один за другим стали сваливаться в пике.

— Васильков, за мной! — крикнул Николай и побежал по траншее к позиции Медведева.

Он слышал за спиной хриплое дыхание Павки, старавшегося не отставать от своего командира. Потом это дыхание заглушил тяжелый вой пикирующего бомбардировщика и нарастающий режущий визг несущихся к земле бомб.

— Ложись!

Едва они успели вжаться в дно траншеи, раздался оглушительный грохот. В спину ударило чем-то тяжелым и удушливым и Николая плотно вдавило в землю. Он рванулся, попытался было подняться, но не смог даже шевельнуть рукой. Навалившаяся на него страшная тяжесть стремительно нарастала и откуда-то снизу также быстро поднималась к груди острая, невыносимая боль.

Он сознавал, что его завалило землей и, возможно, контузило, что ему надо как можно быстрее хотя бы повернуться лицом к оплетенной ивовыми ветками стене траншеи. Теряя последние силы, он боролся за жизнь, отвоевывал ее у своей же родной земли. Не выдержав мучительного удушья, Николай судорожно вздохнул и тут же нос, рот и горло забило песком и пылью. Он опять отчаянно рванулся всем телом и на этот раз ему удалось повернуть голову. Упершись губами и носом во что-то твердое, вытолкнул языком изо рта землю и с невыразимым наслаждением втянул в себя живительный воздух. Спасен! Однако вздохнуть полной грудью ему не удалось — тело сдавило словно тисками.

Колобов понял, что та секунда, когда он еще мог спастись, упущена. Тяжесть уплотнившейся земли сковала его окончательно. Все сильнее давило в правый бок и плечо. Вскоре такая же тупая, мертвящая боль возникла у сердца. Теперь он ясно сознавал, что настигшая его смерть дала ему лишь небольшую временную отсрочку. Он все равно заживо погребен и никогда не узнает, что сталось с остатками его роты.