Однако часть ощущений осталась неизменной – свет и темнота, тепло и холод, тишина и звуки. Белый свет за окном по-прежнему заставлял опускать взгляд, пальцы по-прежнему мерзли (или казалось, что мерзли?), а тишина все так же давила на слух.

…Когда он вошел на кухню, Лена сидела на подоконнике и задумчиво разглядывала дом напротив, за пустырем, – заброшенный, страшноватый, с ободранными стенами и выбитыми стеклами. Его готовили к сносу, но снести не успели. «Бедный старый дом… Наверное для тебя исчезновение всех этих людей – счастливое событие, возможность пожить еще? Если только ты не устал от всех этих лет, не устал смотреть на снега, дожди и листопады…». Услышав шаги, девушка обернулась и кивнула, едва заметно улыбаясь.

– Ты уснул прямо на полу!

– Сам не ожидал! – рассмеялся Юзеф, – Что тебе там привиделось, в том сновидении?

Ее улыбка исчезла, взгляд снова спрятался в заоконном пейзаже.

– Я точно не знаю. Что-то большое и темное, может быть, я видела нечто подобное в детстве и тогда сильно испугалась. Но я не помню, что это такое…

– Это же просто сон, верно?

– Да. Может быть. Я не знаю. – каждая последующая фраза все очевиднее выдавала растерянность.

Она немного помолчала.

– Вот скажи: ты уверен, что всё это, – она обвела рукой вокруг, – настоящее? Что это не сон? Все ощущается так странно…

– Жизнь – как сон? Все может быть. – Юзеф пожал плечами и потянулся к Лене, – Давай проверим, сон это или нет. Где тебя можно ущипнуть?

– Нет, я серьезно! – рассмеялась Лена, но вскоре вновь погрустнела. – Это всё слишком непохоже на настоящую жизнь. Ты заметил, что…

– Ощущения пропали? Заметил. Это действительно странно, со мной никогда не было ничего подобного. Но как ты себе это представляешь? Сны – это не волшебный мир, куда ты проваливаешься через кроличью нору, а просто разрядка для уставшего разума. Кино для одного-единственного зрителя. И кто-то из нас тогда должен сниться другому. Хотя это многое объяснило бы…

Совершенно безумное чувство – Лене вдруг показалось, что он сомневается в ее реальности, в том, что она такой же живой человек. Казалось бы, «пусть сомневается – я имею на это точно такое же право!». Но отчего-то это сомнение показалось настолько жестоким и обидным, что…

В горле застрял комок, она закрыла лицо ладонями. Юзефа словно ледяным ветром обдало. Кажется, он понял. «Её пугает мысль о том, что всё это не по-настоящему!…».

– Что с тобой? Не надо, пожалуйста. Никто никому не снится! Ну или снимся мы оба – кому-нибудь еще… – добавил он, отчаянно улыбаясь.

Тяжелый, трудный вздох, – чтобы снова не сорваться, не заплакать.

– Прости, я не знаю, что со мной происходит. Всё так странно…

– Ты меня прости. Давай о чем-нибудь другом поговорим, ладно?

– О чем?

«Белое безмолвие», охватившее Город, заполняло собой все пустоты и паузы, звенело в воздухе, постоянно напоминая о себе.

– Пойдем, погуляем по Городу – вдруг кого-нибудь встретим, узнаем, что происходит.

– Пойдем…

Они молча собрались, закрыли квартиру на все замки, – хотя казалось, что можно было бы и оставить ее нараспашку, ведь всё равно в Городе кроме них никого нет – и спустились вниз. Теперь в витринах и стеклах первых этажей они отражались не порознь, как вчера, но вместе: молодой мужчина в сером, и крепко держащая его за руку девушка в белом, – похожие, как брат и сестра, и с одинаково потерянными взглядами.

…Едва только они вышли на улицу, как из-за ватных облаков блеснуло, будто подмигивая, солнце. Город из бело-серого стал позолоченным, теплым, несмотря на прохладный ветерок. Теперь тишина даже казалась приятной.

За часы, проведенные в Городе, они никого не нашли и вскоре забыли о том, что вообще кого-то искали. Они просто гуляли по Городу, разглядывая старые дома, золотые купола и кресты церквей, янтарные витражи, кованые ограды и фонари. Им стало, в общем-то, всё равно, что произошло здесь и как им теперь быть. Город очаровал их, отвлек от неизбежно-тяжелых размышлений и безрезультатных поисков…

Они мало говорили, в основном рассказывая друг другу воспоминания из детства и юности, связанные со всеми этими домами, дворами и улицами, но Юзеф несколько раз замечал осторожные и внимательные взгляды в свою сторону. «Неужели я ей все-таки нравлюсь? Или просто выдаю желаемое за действительное? Мне бы правда этого хотелось, пожалуй – нравиться ей…» – подумал он и немного растерялся, – «Я что-то совсем отвык от всего этого. Я так долго жил один, что уже забыл правила этой игры». И он так же украдкой посмотрел на Лену, когда она загляделась на очередной старинный фасад.

«Нет, так не бывает. По крайней мере не со мной».

Более чуткая чем Юзеф, Лена кожей чувствовала на себе его взгляд. Это и смущало девушку, и вызывало на ее лице какую-то взволнованную и глуповатую, как ей самой казалось, улыбку. «Неужели я ему нравлюсь? Я так давно в одиночестве, что и забыла, как сильно может биться сердце от таких мыслей…».

Уже после возвращения домой Юзеф поднял тему, от которой настроение у Лены резко испортилось.

– Может быть стоит выбираться из Города? – спросил Юзеф. – Пока что всё хорошо, но еще недавно здесь было полно людей, а сейчас никого нет. И неизвестно, что будет происходить дальше, если мы останемся. Лишившись вначале части привычных ощущений, не потеряем ли мы затем что-то еще, кто знает?…

Лена промолчала. Умом она понимала, что это предложение стоит обдумать, однако интуиция решительно протестовала. Безумно хотелось остаться в Городе, несмотря на все странное и пугающее, что здесь происходит, только бы остаться. «Вместе с ним, удержать его здесь, – и будь что будет…» – промелькнула дикая мысль. «Что это со мной?» – поразилась Лена – «Я же ничего о нем не знаю! И не знаю, что будет с нами, если остаться здесь…”.

– Ты не хочешь? – Лена с тоской смотрела на Юзефа и он всё понял. – Прости меня, пожалуйста. Мы никуда не поедем… мы останемся здесь. И… будь что будет.

Юзеф подошел к Лене и она, кажется, впервые не отстранилась, выдерживая дистанцию, а сделала шаг ему навстречу. Их взгляды встретились – и стена из неловкости, смущения и страха быть отвергнутым вдруг исчезла. Его руки обняли Лену – бережно, как хрупкую птицу, – а ее тонкие руки вцепились в Юзефа так, будто бы он мог растаять в воздухе. Юзеф хотел что-то сказать, но Лена привстала на цыпочки и заставила его замолчать поцелуем – легким, нежным и очень долгим. Это означало: «Не нужно ничего говорить, просто будь здесь со мной, просто существуй, слышишь?».

Неутомимое Время, казалось, просто перестало существовать. Юзеф уже не мог уверенно ответить на вопрос, сколько же дней и ночей они провели вместе в старой квартире посреди опустевшего Города. Свет сменял темноту, сумерки застилали свет, а их хрупкое и невозможное, словно вырезанная из папиросной бумаги сказочная птица, счастье из снов и зыбких надежд никуда не исчезало. Но и сейчас Юзефу казалось, что он еще слишком мало был вместе с Леной, слишком мало мгновений растягивались до вечности в поцелуе, слишком мало он слышал ее легкого серебряного смеха.