Он еще долго размышлял о странностях прошедшего дня, пока густо разведенные усталостью, тягучие размышления не перешли в беспокойные сны.

Глава 4.

Юзефу приснился неприятный, тяжелый сон. Нет, все в нем было в общем-то неплохо – сияющий огнями вечерний Город, отражения в темной воде каналов и он вместе с Леной, на которой под теплым весенним ветром трепетало похожее на цветок легкое платье. Она легко следовала за ним и, кажется, была готова исполнить любое желание Юзефа. От этой мысли у него перехватило дыхание и он, не веря себе, прикоснулся к Лене – она же не отстранилась и, напротив, прильнула к Юзефу. Но тут произошло то, что разрушило весь сон, заставило его рассыпаться, словно карточный домик – под своими пальцами Юзеф почувствовал холодный фарфор, а когда он заглянул в глаза Лены, то увидел лишь равнодушный стеклянный блеск. Это были глаза куклы, послушно ждущей приказов хозяина. «Я сам всё это придумал…». С этой мыслью он увидел, как гаснут огни Города и отражения в темной воде, как бледнеет и темнеет неподвижный силуэт Лены, до тех пор пока не понял, что темнота впереди – это его же собственные закрытые веки и более ничего.

Он поднял тяжелую голову, потер затекшую шею и только потом открыл глаза. Поднялся с кресла, разминая спину и шею. Все так же тихо и темно – вероятно, спал он часа два или три, не более. Чем дальше, тем меньше он помнил из событий недавнего сна, будто бы кто-то или что-то нарочно стирали эти неприятные видения. В конце концов осталось только неприятное, граничащее с головокружением ощущение неясного беспокойства.

Юзеф почувствовал пронизывающий холод, особенно сильный у самого пола, и поежился. Похоже, отопления как не было, так и нет, несмотря на уже вполне серьезные заморозки. Он медленно побрел по коридору, пробираясь через темноту и собственные сомнения. С одной стороны он боялся разбудить Лену (потом еще придется объяснять, что он забыл ночью в ее, – и одновременно своей собственной – спальне). С другой – ему хотелось увидеть ее еще раз («Может быть она сейчас видит хорошие сны – и хотя бы сейчас улыбается по-настоящему? У нее, наверное, светлая улыбка…»), поправить плед, накинуть сверху теплое одеяло. Непонятно откуда взялась нежность к этой странной девушке, заблудившейся в пустом Городе. Внезапно Юзеф сам смутился мыслям, невольно рисовавшим его вместе с Леной, и желанию обнять и поцеловать её – и еще… «Стоп! А кто тебе сказал, что она этого хочет?». Но желание увидеть ее, убедиться в реальности ее существования – и вместе с тем какое-то смутное волнение и тревога, – все-таки было слишком сильным.

Юзеф осторожно заглянул в комнату, слабо освещенную лунным светом сквозь двойную преграду – саван из облаков и плотные шторы. Здесь было намного теплее. Уютно. Однако Лены нигде не было.

На душе заскреблись кошки. «Неужели ушла?». Скомканные плед и одеяло лежали на кровати, – остатки кокона после рождения бабочки.

«Или мне просто… померещилось?… Ну конечно, сколько раз ты рисовал себе эту встречу? Сколько? Ты действительно мечтал о чем-то подобном, верно?…»

Накатило ощущение одиночества, оно лишало смысла все слова и движения, лишало силы. Очень знакомое состояние, оно приходило чаще, чем хотелось бы, – но к счастью, всегда быстро терялось за будничной суетой, когда кто-нибудь обязательно придумает смысл твоего существования хотя бы на час-другой. Сейчас же отвлечься было нечем.

Несколько минут в тишине, отмеренных ударами сердца. Безмолвие было нарушено испуганным шепотом, доносившимся откуда-то снизу:

– Не уходи, пожалуйста! Я здесь!

…Оставшись в одиночестве, Лена завернулась в плед, прикрыла глаза и почти мгновенно уснула – слишком много волнений было за этот день, а переживания выматывали ее больше чем любая работа. Сон был странен, если не сказать большего.

Девушке виделось, как она бесконечно долго брела сквозь густой туман, где нет земли или неба, пока не увидела мелькнувшие впереди очертания Города с его крышами и куполами. Она вошла в Город, испытывая одновременно чувство облегчения, ведь зловещая туманная равнина осталась позади, но вместе с тем и чувство тревоги. С каждым шагом по мостовым Города у Лены усиливалось ощущение, что за ней пристально следит некий наблюдатель. Казалось, что Лена когда-то была очень хорошо знакома с этим существом («С этой Тварью…» – прошептала она будто бы не своими губами и волной накатило отвращение, а потом холодный, пронзительный страх), – но испуганная память сразу же наглухо закрыла все свои тайники, спрятала за решеткой болезненные воспоминания. Заранее зная, что произойдёт дальше, Лена подняла взгляд и увидела в темном окне  еще более темный силуэт. Из глубин этой абсолютной тьмы на Лену упал взгляд, лишенный всякого подобия человечности, пусть даже самой злой и порочной. И этот взгляд был равносилен молчаливому приказу: «Иди вперед и не останавливайся, делай, что должно». Холодом бессилия от осознания своей беспомощности сдавило грудь, выжимая остатки воздуха из легких, и Лена в отчаянии протянула руку к невидимым здесь, не отличимым от туманной бездны небесам…

«…Просто сон. Ничего кроме…» – успокаивала она себя после, выравнивая дыхание и пульс. Но вдруг замерла: взгляд Лены зацепился за темный проем окна в заброшенном доме напротив, где на мгновение мелькнул большой угольно-черный силуэт – неестественный, бесформенный, пугающе-неправильный, ни на что не похожий. Хотелось сорвать в оглушительном крике голос, позвать на помощь, – но дыхания не нашлось даже на шепот. С трудом преодолевая дрожь, Лена сползла на пол и забилась под кровать. Воображение  во всех подробностях рисовало страшную тень, что уже подбирается по карнизам к заветному окошку.

За окном ничего не было, зато в следующее мгновенье едва слышно скрипнула дверь. Странная болезненная мысль-воспоминание – «Тварь проходит через любые преграды, ни стены, ни двери ее не остановят…Откуда я это знаю?». Лена замерла…

– Что ты там делаешь? – удивленно спросил Юзеф, заглядывая под кровать. Страх Лены уже испарился и выцвел, неуклонно сменяясь нарастающим смущением.

– Просто страшный сон. Вот я и испугалась. Все в порядке… Но я еще немного здесь посижу, хорошо? – неуверенно прозвучало из темноты в ответ. Лене все еще казалось, что тень где-то поблизости и, кажется, только рассвет избавил бы ее от этого страха.

– Ясно. Ну если тебе и впрямь так удобнее… – проговорил Юзеф. – Знаешь, я здесь останусь, буду охранять тебя от страшных снов. Не возражаешь? – улыбнулся он и протянул в темноту небольшую мягкую подушку. Ответа не последовало, но подушка втянулась в темноту. Юзеф взял себе еще одну и лег прямо на полу рядом с кроватью, на полоске лунного света, улыбаясь Лене.

Страшный сон признал свое поражение и более не возвращался. Лена еще долго разглядывала из темноты своего защитника, вскоре уснувшего под покрывалом из лунного серебра, – и ее страх ушел.

…Пробуждение после второго по счету сна (уже без сновидений) показалось ненастоящим, будто бы сон продолжался и сейчас просто маскировался под реальность. А может быть сна и вовсе не было. «Как странно, что я не заметил этого раньше…» – подумал Юзеф. Он ничего не ел уже второй день и при этом совершенно не чувствовал голода. Точно забыл о том, что это чувство-потребность существует.

Мало того – тело вообще почти не ощущалось, казалось легким и бесплотным. Ночь на жестком и холодном полу ничем о себе не напоминала. Но отчего-то эта «легкость бытия» была почти невыносимой. Интуиция робко подсказывала, что это лишь прелюдия к чему-то большему.