– Бедных девочек обидели, наряды попортили, прически порастрепали,– запричитала она приторным голоском,– Марш, стервы ублюдочные, в будуар. Чтобы через час выглядели как Мария-Антуанетта на Рождество,– закончила она басом и для профилактики, отвесила каждой "жрице" по оглушительной оплеухе. Мишка не стал вмешиваться в воспитательный процесс, хоть ему и стало жаль этих затюканных жизнью женщин.

– Всем молчать и отвечать только, когда буду спрашивать,– тем временем "прессовал" мазуриков Серега.

– Ты, тут главный?– ткнул он пальцем в Лохматого. Тот отрицательно мотнул головой, и Серега обвел внимательным взглядом всех "соискателей" в конкурсе "угадай атамана".

Половину он отсеял, так как они не соответствовали, по его мнению, на 100% процентов этому званию, ввиду своей невзрачности. Оставшихся троих, принялся осматривать, как покупатель осматривает на рынке выбранную лошадь. В зубы, правда, заглядывать не стал, но одного "соискателя" даже потрепал слегка по перевязанной щеке. Парень вынес эти пощечины молча, и только кровавая слюна, побежавшая из уголка губ, выдала, чего это ему стоило. Мишке именно этого, маявшегося от зубной боли мазурика, стало жаль:– "Еще ведь и кружку лбом поймал. Крепкая голова у парня", – посочувствовал он ему и щелкнув пальцами, снял с него зубную и прочие хвори. Облегчение наступило настолько стремительно, что парень схватился рукой за щеку, не веря такому счастью.

– На месте пока голова,– взглянул на него пристально Серега.– Ты что ли тут заправляешь в этой кодле?

– Нет,– отказался от предложенной чести мазурик, ощупывая щеку. Затем, не удовлетворившись поверхностной ревизией, он полез пальцем в рот, чтобы убедиться, что болевший проклятый зуб на месте. Зуб оказался на месте и вел себя прилично, т.е. не ныл и не сводил с ума пульсирующей болью. И тогда глаза парня засветились таким счастье, что даже Серега заметил эту перемену и спросил:

– Чего это засиял, как задница на заборе?

– Зуб!

– Ты Зуб?– переспросил Серега.

– Не, я не зуб, я Конь. Зуб-гад не болит больше,– Конь радостно засмеялся, демонстрируя еще с десяток потенциальных "гадов". От остальных экстремальная жизнь уже успела его избавить.

– Поздравляю, Конь,– Серега нахмурился, до подзатыльника осталось всего ничего и шансы у него 50 на 50-т. Так он считал, разглядывая потенциальных претендентов на почетное звание "атамана"

"Одноглазый или этот Долговязый хмырь",– решал он дилемму и никак не мог определиться. Интуиция ему подсказывала, что от подзатыльника не уйти и спор он проиграет наверняка, поэтому оглянулся на Мишку и спросил:

– В этой или той четверке?

– Хрен с тобой, подскажу – не в этой,– пошел на уступки Мишка, озадачив Серегу окончательно.

– Точно?

– Точнее некуда. Выбирай кого-нибудь уже, плюхи видать, не избежать тебе сегодня,– Серега принялся внимательно изучать стоящую перед ним и переминающуюся с ноги на ногу четверку, отсеянную им в самом начале конкурса, как не перспективную. Наконец, поколебавшись секунд десять, он ткнул пальцем в лоб того самого "кавалера", которому досталось в самом начале разборок по причинным местам и поэтому стоящего широко расставив ноги.

Именно эта стойка, "бывалого морского волка" и ввела в заблуждение Серегу. Знал бы он, отчего иногда совершенно сухопутные крысы в течение нескольких минут становятся "бывалыми морскими волками", очень бы удивился.

– Все, попыток три,– подвел итог Мишка.– Огюст, шаг вперед,– Огюст глянул исподлобья, но шаг сделал.

– Этот шибздик Огюст? Вот уж в последнюю очередь бы на него подумал. Хитер видать, парниша. Раз с такими головорезами вроде вот этого Одноглазого управляешься. Вопрос первый, атаман, где мое барахло?

– Серега изумленно переводил взгляд с невзрачного атамана на Мишку и, пожалуй, не удивился бы, если бы Огюст принялся бы отрицать свое атаманство. Но мародеры молча полезли в карманы драных штанов и выложили на протянутую Серегину ладонь "Перф", зажигалку и кошель с монетами. Кошель выгреб из кармана Огюст. Серега взвесил его на ладони и пришел к выводу, что явно вес убавился значительно.

– Куда потратили?– уставился он взглядом удава на Огюста и тот, завихляв глазами, полез в глубины своего тряпья и вынул из них еще почти горсть золота.

– Заныкать хотел? От братвы. Крысятничаешь, командир?– осуждающе покачал головой Серега. А мародеры оскалились на своего предводителя, все одновременно сверкнув глазами. Даже Конь лыбиться перестал и скорчил недовольную гримасу.

– Сигареты где? Табак, где спрашиваю? Коробка бумажная с верблюдом? Лошадь горбатая нарисована,– вспомнил Серега про "пухнущие уши".

– Не балуемся мы ни кто табаком этим. Пьеро отдали. Ему картинка понравилась. Пусть нюхает,– оскалился Лохматый.-

Турок, сбегай за Пьеро.

Белобрысый Пьер явился тотчас же и, вытащив из-за пазухи пачку, дрожащей рукой протянул ее Сереге.

– Я только одну попробовал,– признался он виновато.

– Что попробовал?– не понял Серега.

– Ну, эту, самую. В которой табак. Его жевать надо. Я знаю.

– И как?– заинтересовался Серега. Пьер скривился и, вспомнив вкус табака, сплюнул.

– Не понравился, значит?– Серега достал сигарету и, прикурив, выпустил дым в сторону стоящей в углу шайки.– Его еще и курят. Не видел ни разу?

– Не-е-е-т,– удивился Пьер. И изумленно вытаращил глаза на то, как монах выпускает клубы дыма.

"Разбор полетов" продлился минут десять. В течение которых Серега выкурил две сигареты, а бывшие узники, получив свое барахло, экспроприированное у них шайкой Огюста – тихо, без скандалов разбежались из заведения мадам Зизи.

– И последний вопрос, чмурики. Куда собирались деть людишек? Ну? Не слышу,– Серега обвел взглядом шеренгу мародеров.

Огюст пожал недоуменно плечами.

– Не придумали, значит, еще? А вот что нам с вами теперь делать? Бастилия закрыта, да вас туда, пожалуй, и не приняли бы. Там в основном за политику сидели. А вас без лишних слов просто повесили бы и все. У кого есть идеи?– мародеры уныло молчали, повесив "буйные" головы.

– Мишель, может отправить их в паломничество какое-нибудь? К Гробу Господню, например. Тут рядом, за год дойдут,– предложил Серега.

Шайка, услышав о паломничестве, начала переглядываться с ухмылками на разбитых губах.

– Чего обрадовались?– окинул их суровым взглядом Серега.– Пойдете, как миленькие. Ну что, Мишель, как тебе моя идея?

– Нормально. Дай им десяток монет на продукты и пусть валят,– Мишка щелкнул пальцами и зашевелил губами. Лица оборванцев вытянулись удивленно, затем у всех подернулись вселенской печалью и не сговариваясь они рухнули на колени, крестясь и отбивая земные поклоны.

– Вот и настрой у ребят, вижу, соответственный появился. Встать! К Гробу Господню шагом марш. Это на юге. Солнце утром слева будет светить,– Серега, сориентировав шайку, щедро отсыпал Огюсту в ладони монет и похлопал его по щуплому плечику:

– Веди своих орлов, командир. С песнями чтоб. Знаете хотя бы одну? Нет? Ну, братан, так не годится. Запоминайте, специально для паломников псалом сочинен.

Как будто ветры с гор

Трубят всем нищим сбор

Дорога нам до гроба далека

И уронив платок,

Чтоб не видал никто

Слезу смахнула девичья рука

Не плачь, девчонка, пройдут дожди

Мы все вернемся, ты только жди

Пускай далеко твой верный друг

Любовь на свете сильней разлук!– напел мелодию и слова Серега.

– Запомнили? Вперед. Запевай!– и шайка, вывалившись на улицу, зашлепала по ней в южном направлении, на десять голосов распевая "псалом":

– Дорога нам до гроба далека…

– Ну вот, шлягер запустили,– обрадовался Серега.– В Иерусалиме такими темпами к осени будут. Поехали Вилли искать. Филя, вперед!