Париж бурлил. Похоже, что все горожане высыпали на улицы и устроили массовые гуляния. Толпы народа вывалили на набережные Сены и восторженно слушали участников штурма Бастилии, которые возвращались от крепости и, собирая вокруг себя любопытных, расписывали в красках, как героически они "штурманули" королевскую твердыню.

Мишка с Серегой подъехали к одному из таких ораторов, который взобрался на телегу и с нее делился, с окружившими его парижанами, впечатлениями от штурма. Мишка с удивлением узнал в ораторе, того самого замухрышку в помятом цилиндре, которому он объяснял пару часов назад про флаг и деньги в закромах Бастилии. Цилиндр коротышка где-то потерял и теперь у него на голове красовался блестящий в некоторых местах шлем, а на тушке помятая кираса швейцарского наемника. Прихватил, очевидно, во дворе Бастилии. Вид в ней у оратора был воинственный и грозный. Коротышка размахивал руками и выкрикивал в толпу парижан свои впечатления от штурма:

– Эх, как мы им! Вот этими самыми руками,– потряс он кулачками.– Троих швейцарцев задушил.

– Да иди ты,– не поверил Мишка.

– Или четверых, я и не считал. Их там как тараканов было. Коменданта с офицерами всех в ратушу поведут. Я сам слышал,– коротышка приложил руку козырьком ко лбу и радостно сообщил:

– Вон, ведут уже,– толпа заволновалась и развернулась в сторону процессии двигавшейся в их сторону. По набережной двигалась группа арестованных защитников крепости, окруженных конвоем из гвардейцев и вооруженных ремесленников. Инвалиды и Швейцарцы-наемники, подталкиваемые прикладами и пинками, шли, понурив головы, а народ забрасывал их тем, что подворачивалось под руку. В арестованных летели недозрелые каштаны, обломанные ветки и даже камни.

– Предатели. Изверги!!!– заполошно заорала какая-то прачка, добавляя остроты в народное негодование и схватив ушат с помоями, стоящий у ее ног, швырнула его в процессию. Совершенно не заботясь, о том в кого он попадет. Помоями окатило в первую очередь конвой и сопровождению арестованных такое внимание активное населения, сразу нравиться перестало окончательно.

– Прекратить!– заорал офицер командовавший оцеплением и отшвырнул, вцепившуюся ему в рукав обезумевшую прачку.– Уйди прочь, дурра!

– А-а-а-а-а-а!– завыла та, упав на булыжники.– Убийца-а-а-а-а-а! Люди-и-и-и, помогите!

– Своих защищае-е-е-е-т!– подлил масла в огонь коротышка с телеги.– Бей офицеров, предателей народа!– и народ, услышав призыв своего неформального лидера, схватился за дубины, копья и топоры. Только что стояли и слушали вполне миролюбиво, раскрыв рты и вдруг, откуда что взялось. Толпа буквально взбесилась, налетев на конвой и затаптывая ползущую на четвереньках прачку-помойщицу.

Охрана ощетинилась штыками и саблями, но в дело пошли топоры и пики, которых было гораздо больше и стычка переросла в избиение конвоя вместе с конвоируемыми. Их оттеснили к набережной и долбали чем попадя. Несколько офицеров пытались образумить толпу и даже выстрелили вверх из пистолетов, но только раззадорили напавших. Какой-то здоровенный мужик в фартуке и белом колпаке на голове, очевидно повар, размахивая кухонным ножом, ринулся на идущих в первом ряду колонны арестованных коменданта крепости Лоне и попытался ткнуть им его в грудь. Но тот, ловко увернувшись, пнул верзилу ногой в живот.

Получив качественно ботфортом под дыхало, повар согнулся пополам и, хватая ртом воздух, выпучил глаза.

– Измена-а-а-а!!!– орал коротышка с телеги, подпрыгивая на месте. И народ подхватил:

– Бей, аристократов!!!– еще интенсивнее замелькали топоры и дубины, сбивая с ног десятка два конвоиров. Повара заботливо отвели в сторону и две сердобольные женщины в чепцах, принялись оказывать герою неотложную помощь, заключавшуюся в благих советах и поглаживанию по голове плешивой, уже без колпака.

А народ, повиснув на конвое и арестованных гроздьями, рвал несчастных в клочья.

– Дайте мне!!!– отдышавшийся повар, размахивая ножом, ринулся в свалку и, подобрав на ходу, оброненную кем-то из конвойных саблю, протолкался к обидевшему его коменданту.

– Руби ему голову мерзавцу!– подал совет с телеги коротышка и повар, сбив с ног маркиза де Лоне, тут же не задумываясь и воплотил этот совет в жизнь.

Двумя ударами сабли он почти отделил голову несчастного от туловища и докончил обезглавливание кухонным ножом, которым в отличие от сабли пользовался гораздо профессиональнее.

Ему тут же подсунули ржавую пику, на жало которой он и насадил уже мертвую голову коменданта. Бывшего, последнего коменданта, бывшей королевской тюрьмы.

Обезглавленное тело швырнули в Сену и оно поплыло, окрашивая воду в красный цвет.

Откуда-то из ближайшей улочки к месту расправы над конвоем и арестованными, выбежали сотни полторы гвардейцев, под командованием офицеров они кинулись на помощь товарищам и слаженными действиями, оттеснили толпу от жертв. Окружив их плотным строем, они сверкнули штыками и по команде офицера, выпалили над головами людей, приводя их в чувство.

– Всем прочь!– орал усатый капитан, выпучив от напряжения глаза.– Всех перестреляю!– толпа колыхнулась и отхлынула, унося в виде трофея комендантскую голову на пике.

Мишка с Серегой наблюдали за развернувшимися драматическими событиями, и желания ввязываться в потасовку, на чьей либо стороне у них не возникло.

– Молодец капитан,– похвалил действия офицера, стоящий рядом с Мишкой лейтенант артиллерист, скрестивший руки на груди.– А комендант Лоне – полная бездарность. Эту Бастилию можно было оборонять бесконечно с ее гарнизоном и десятком пушек. Тюремщик. Крыса казематная. Разжирел на казенных харчах, обкрадывая заключенных. Шестьдесят тысяч ливров в год жалования имел подлец. Вот и получил, что заслужил.

– Вам не жаль, мсье, обезглавленного маркиза?– Серега слез с лошади и представился.– Фридрих Энгельс – путешествующий монах.

– Нисколько, мсье монах,– скривил губы в презрительной ухмылке лейтенант.– У Лоне ее уже не было, судя по его поступкам. Лейтенант артиллерии Наполеон Буонапарт – честь имею.

Серега с Мишкой удивленно переглянулись. -"Вот так встреча",– подумал Мишка и представившись, спросил будущего Императора Франции:

– Вы бы действовали иначе?

– Разумеется. Я бы разогнал этот сброд в первые же полчаса.

– Но ведь весь Париж миллионный высыпал на улицы. Вы бы стали стрелять в безоружную толпу? В женщин и детей?

– Народ! Париж это еще не вся Франция. А женщины и дети имеют ноги, чтобы убраться из-под картечных розг.

– У вас железные нервы и холодное сердце, мсье лейтенант,– сделал комплимент Наполеону, пока еще Буонапарту, Серега.– А как вы относитесь к королю Франции Людовику XVI-му?

– Жалкий, ничтожный, слабовольный правитель. Он обречен,– лейтенант боднул лбом воздух и презрительно скривившись, закончил краткую характеристику короля, предсказанием его судьбы.

– Кончит на плахе. Иметь столько власти и не уметь ей пользоваться – это достойно наказания.

– А если бы вы были королем Франции, то чтобы вы предприняли для наведения порядка и установления мира в государстве?– спросил Серега.

– Я?– Наполеон озадаченно уставился на него. Видимо эта задача и такие перспективы, пока не приходили корсиканцу в голову. Затем он усмехнулся одними губами и, не мигая, уставившись на клубы дыма стелющиеся со стороны павшей Бастилии, ответил резко и уверенно:

– Все решают пушки и большие батальоны. А этим…– лейтенант пренебрежительно кивнул в сторону толпы…– я бы нашел, куда выпустить свою ярость. Хлебом и зрелищами обеспечил бы, мсье.

– Неужели они не достойны лучшей участи, мсье Наполеон Буонапарт?

– Участь определяю не я, а Рок. Все претензии к Создателю, которому вы служите. Люди рождаются, чтобы умереть и исключений из этого правила нет. Промежуток же между этими двумя главными событиями в жизни каждого, всяк заполняет в меру отпущенных ему Провидением талантов. Нужно быть большим глупцом, чтобы верить во всеобщее Равенство и Счастье и большим негодяем, чтобы заявлять это. Прошу прощения. Мне пора. Служба,– Наполеон резко повернулся и зашагал прочь, придерживая шпагу.