Бесцеремонно, как борец, Энди навалился на свою напарницу, сжимая ее конечности своими, используя свой вес, чтобы обездвижить ее. Она бушевала и брыкалась под ним, но он держал ее крепко, прижимая к полу.

Взглянув на Софи, он закричал:

— Дай мне еще два полотенца, быстро!

Софи убежала, прихрамывая, и вернулась менее, чем через минуту с парой мягких белых полотенец из сушильного шкафа в ванной.

— Скрути их в жгуты! — задыхаясь, выкрикнул Энди. — Мы должны… связать ее.

Софи сделала то, что он попросил, и затем бросилась на помощь Энди, морщась от боли в колене. Вместе они связали полотенцами руки и ноги Давн.

К тому времени, как это было сделано, они оба вспотели, и мокрые волосы Софи прилипли к раскрасневшимся щекам.

— Что… мы… будем… с ней делать? — выдохнула она, глядя на связанную Давн.

— Думаю, привяжем ее в спальне, — сказал Энди. — Я привяжу к чему-нибудь дверную ручку, чтобы она не смогла выйти. Он сел на корточки и облегченно вздохнул. Затем посмотрел на Софи, и слабо ей улыбнулся.

— Между прочим, — сказал он, — тебе и вправду идут эти джинсы.

— Окна — самые уязвимые части здания — сказала Гвен. — У вас есть еще что-нибудь деревянное, чтобы мы могли заслонить их?

Рис и хозяин дома, которого звали Кит Сэмюэлс, тащили тяжелый буфет из общей комнаты в прихожую, чтобы прислонить его к входной двери. Их попытки обезопасить дом сопровождались надоедливым звучным стуком снаружи. От него дрожали стекла окон, заставляя желудок Гвен сжиматься. Однако, до зомби пока не дошло, что окна — самая уязвимая часть дома.

— Не думаю, — отдуваясь, ответил Кит.

— Это только в кино люди закрывают окна деревяшками крест-накрест, — сказал Рис. — И тогда те, от которых они пытаются спастись, все равно проникают в дом через дымоход.

— У нас нет дымохода, — сказал Кит.

— Ну, хоть в чем-то повезло, — ответил Рис.

Гвен спросила разочаровано:

— У вас есть хоть что-то, что можно было бы использовать?

Кит задумался над этим:

— Разделочная доска в кухне. И у Джас есть большая пробковая доска для заметок. Она цепляет на нее фотографии и всякие штуки.

— Ну, неплохо для начала, — сказала Гвен, и крикнула, выглянув в коридор: — Джас, можешь принести мне свою доску для заметок?

Одиннадцатилетняя Джасмин, хорошенькая и хрупкая, помогала своей маме Наоми укладывать маленькие, но тяжелые предметы — тостер, микроволновку — в баррикаду у задней двери. Она посмотрела на Наоми большими испуганными глазами, словно спрашивая разрешения.

Наоми — невысокая женщина в очках, с черными кудрявыми волосами, поджала губы, коротко кивнула и девочка стремглав бросилась бегом по лестнице вверх.

— А кухонный стол? — спросила Гвен. — Он крепкий и большой. Мы можем разобрать его.

— Вы не сломаете мой кухонный стол, — возразила Наоми, услышав ее. С того самого момента, когда она проснулась, Наоми вела себя так, словно Гвен и Рис были ответственны за этот хаос, в который погрузилась ее семья, как будто это они вдвоем специально принесли его с собой этой ночью. — Это свадебный подарок мамы и папы.

Гвен глубоко вдохнула и сосчитала до пяти по дороге из коридора в кухню, а затем обратно в комнату. Она одарила Наоми самой дружелюбной из своих улыбок.

— Смотри, что будет, — сказала она мягко. — Если мы не забаррикадируем дом, эти существа с улицы — эти мертвые существа — смогут войти в него. А если они войдут в дом, они разорвут нас на части голыми руками и съедят. Но если ты ценишь жизнь своей дочери дешевле старого стола…

Это сломало ее. Из глаз Наоми потекли слезы, и Гвен вдруг поняла истинную причину враждебности женщины. Это был страх. Простой и понятный. Наоми Сэмюэлс боялась.

Инстинктивно Гвен вышла вперед и обняла женщину, так, как это делал Рис, когда у нее был тяжелый день.

— Эй, брось, — сказала она мягко. — Все будет в порядке. Но мы должны быть сплоченными. Идет?

Съежившись в объятиях у Гвен, как ребенок, ищущий утешения, Наоми кивнула.

Сара Томас и ее новорожденный сын спали. Глядя на них, Джек улыбнулся, чувствуя все же укол грусти от осознания того, что если его обстоятельства в корне не изменятся в оставшейся половине столетия, он переживет этого мальчика. Годы пробегут, он останется неизменным, а этот крохотный человечек, который еще и часа не живет на свете, вырастет и расцветет, завянет и умрет. За все эти годы Джек потерял многих друзей. Он побывал на стольких похоронах и пролил столько слез, что сейчас почти кричал. Потому что все так же остро переживал каждую новую смерть. Послав воздушный поцелуй спящим матери и сыну, он повернулся и бесшумно выскользнул из комнаты.

Наверху Янто суетился вокруг кокона, который был его любимым проектом. В свете их недавнего открытия, он и Джек провели ранее двадцать минут, обсуждая стратегию за кружками отличного «Джава Сантос», но единственное заключение, к которому они пришли, было о том, что эта новая информация практически не добавляет ничего нового к тому, что они уже знают. Ну, да, эти зомби не были по-настоящему восставшими из мертвых, но что это меняет? У них все еще не было ни малейшего понятия о том, кто или что несет ответственность за это «вторжение» — и, что более важно, — почему это происходит. Случайность ли это, странная причуда Рифта, или часть коварного замысла злобного и гениального ума, возможно, даже инопланетного? Может быть, в тени притаились пришельцы, ждущие подходящего момента, чтобы обнаружить себя? В конце концов, Джек объявил перерыв в дискуссии, сказав, что они оба должны уйти и подумать над этим по отдельности. Теперь он, однако, уже вернулся, загнав себя в тупик собственными раздумьями.

— Есть идеи? — спросил он, и его голос звонко разнесся по хабу.

Янто, успевший переодеться в синий костюм, розовую рубашку и нарядный синий галстук, отвлекся от исследования кокона и покачал головой:

— Дупель пусто. А у тебя?

— Nada[6], — признался Джек. — Может, прошвырнемся по улицам, попинаем задницы, и поищем улики?

— Я не думаю, что… — начал Янто, а затем увидел что-то поверх головы Джека. — Ох.

Джек повернулся, следуя за его взглядом. В проходе уровнем выше их стоял человек, глядя вниз и слегка покачиваясь. Это был Трис Томас, и он ужасно выглядел. Его лицо было белым, как рыбье брюхо, глаза казались серыми камешками, утонувшими в глубоких впадинах. У него было бессмысленно-вялое выражение лица, как у наркомана или лунатика.

— Эй, привет, — сказал Джек, взмахнув рукой. — Как дела?

Трис не ответил. Вместо этого его голова пьяно качнулась из стороны в сторону, словно он искал способ спуститься вниз. Найдя его, он медленно, как старик, поплелся к металлической лестнице и начал с лязгом спускаться по ней. Джек пошел вперед, чтобы поприветствовать его, но Янто сказал:

— Осторожно, Джек.

— Я всегда осторожен, — ответил Джек углом рта. — Просто приготовь наручники.

— Если бы я получал пенни всякий раз, когда ты используешь это выражение… — невозмутимо сказал Янто.

Джек выстрелил в него взглядом, затем важно, не торопясь, подошел к подножию лестницы, как единственный представитель комиссии по встрече уважаемого лица.

— Приятно видеть тебя в добром здравии, Трис, — сказал он. — Тебя ведь зовут Трис, верно? Догадываюсь, что ты недоумеваешь, где, ко всем чертям, оказался, да?

Темнота в глазах Триса и то, как он двигал головой, напомнило Джеку слепца, пытающегося определить чье-то местонахождение по голосу.

— Уверен, что это так, — продолжал Джек, беззаботно, изучая лицо Триса в поисках любого проблеска человеческой реакции. — Ну, это Хаб. Я капитан Джек Харкнесс, а это — Янто Джонс.

Трис уже был почти внизу. Его мертвые глаза все еще были зафиксированы на Джеке, но было ясно, что его не интересуют сказанные им слова, и он вряд ли понимает их.