– Это вряд ли, – покачал головой Фергюс. – Я бы знал.

– И все-таки я проверю, с твоего разрешения, – уже твердо произнес премьер-министр. – Или без него. Ты же понимаешь, насколько это важно для меня. Да и для Эльфландии тоже.

– Хорошо, – неохотно согласился Фергюс. Он понимал, что отсрочка давала премьер-министру изыскать какой-либо способ уйти от заключения невыгодной для него сделки, в которой Фергюс был так заинтересован. Лахлан в результате этой сделки не приобретал ничего, а только сохранял статус-кво. Он же, Фергюс, мог достичь почти всего, о чем мечтал столько лет. Маяк, воздвигнутый людьми на острове Эйлин Мор, был символом унижения не только народа эльфов, но и лично его, Фергюса. Не будь этого маяка – и Арлайн в далеком прошлом стала бы его женой, а его собственная судьба сложилась бы совсем по-другому. Он был бы счастлив, у него были бы семья и, быть может, любимые, общие с Арлайн, дети. И ему не надо было бы подчиняться прихотям какого-то замшелого эльбста, который возомнил себя владыкой мира духов природы. Фергюс ненавидел эльбста Роналда не намного меньше, чем людей. Но сначала он должен был отомстить людям. И затем уже придет черед эльбста. А потом будут и другие – все те, кто усомнится в его, Фергюса, праве, быть их повелителем, будь то гномы, водяные, лешие, туди, кто угодно.

Но Фергюс также понимал, что протестовать сейчас было бы глупо. Премьер-министр, до смерти перепуганный, мог заартачиться, и продуманный до мелочей план обратился бы в прах. Даже заяц, загнанный в тупик, может обернуться и броситься на своего врага, пусть даже его преследует волк или филин. Лучше дать ему время – на выяснение истины, на раздумья.

Фергюс был уверен, что его новый расчет безошибочен. Арлайн была его вечным проклятием. Теперь она становилась проклятием своей дочери, прижитой ею от человека. И она будет проклятием Лахлана. По-другому быть не могло. Арлайн становится проклятием для всех, с кем соприкасается. Так было, есть и будет. Пока он, Фергюс, не решит иначе.

Фергюс встал со стула и, глядя поверх головы премьер-министра, произнес:

– Когда ты убедишься, премьер-министр, что Арлайн жива, то найди меня. Только поторопись. У тебя есть время до утра. А затем…

Он не договорил. Но этого и не требовалось. Лахлан хорошо его понял.

Их дуэль не закончилась, это понимали и Фергюс, и Лахлан. Противники только слегка оцарапали друг друга, но вся схватка, с непредсказуемым финалом, была еще впереди. Поэтому, расставшись, оба действовали решительно и молниеносно.

Фергюс, выйдя из кабинета премьер-министра, тотчас же телепатически связался с Гриром и потребовал немедленной встречи. Фергюс был воплощение осторожности, Грир – сама беспечность. Поэтому Фергюсу приходилось думать о безопасности за двоих. Сообщение он послал, используя известный только ему и Гриру код.

Лахлан, оставшись один, затребовал из канцелярии личное дело Катрионы и углубился в его изучение. На этот раз он был очень внимателен и вчитывался в каждое слово. Ему не потребовалось много времени, чтобы убедиться в правоте слов Фергюса. Катриона действительно была дочерью Арлайн. Отщепенки Арлайн, опозорившей некогда народ эльфов тем, что она спуталась с человеком и родила от него дочь. Ту самую Катриону, которая сейчас работала на него и считалась подругой его жены Алвы. Лахлан понимал, что это было двойное обвинение, которое ему предъявят. Он поддерживал с дочерью врага народа эльфов не только деловые, но и дружеские связи. Такое нельзя было простить. Как бы покровительственно ни был настроен по отношению к нему эльбст Роналд, но он ничем не сможет помочь, да и не захочет. Идти наперекор целому народу ради него, Лахлана – да такое эльбсту и в голову не придет. Достаточно с него и маяка Эйлин Мор.

Лахлан почувствовал себя жертвенным тельцом. Эльфы, в отличие от многих других духов, никогда и никому не приносили ни человеческих, ни иных жертв, даже Великой Эльфийке. Они отдавали своей прародительнице дань танцами, песнями, плотской любовью. Он, Лахлан, будет первым из эльфов, кого их народ принесет в жертву традициям и своему божеству. Пусть это заклание будет бескровным, но от этого не менее трагическим лично для него, Лахлана. А впоследствии, он был в этом уверен, и для самого народа эльфов. Фергюс, получив после отставки премьер-министра Лахлана безраздельную власть над эльфами, и общественную, и политическую, очень скоро злоупотребит ею.

Целую минуту Лахлан, безвольно понурив голову, жалел себя и свой народ, не отдавая никому предпочтения. И это была минута высшей жертвенности в его жизни. А затем он связался с начальником охраны посольства Эльфландии.

– Грайогэйр, мне нужно встретиться с Арлайн, матерью Катрион, – сказал он. – Это срочно.

Грайогэйр что-то буркнул в ответ. Лахлан по опыту знал, что его приказание будет исполнено беспрекословно.

Фергюс жил в небольшом фешенебельном особняке на Kensington Palace Gardens, расположенной в самом центре Лондона улице длиной чуть более 800 метров, которая считалась одной из самых дорогих в мире. Она была создана в 1840 году как часть парка Кенсингтонского дворца и принадлежала британской короне. Особняки здесь стоили от десятков до сотен миллинов фунтов стерлингов. Когда Фергюс вошел в свой дом, Грир уже поджидал его, сидя в едва освещенной гостиной и попивая коньяк из огромного граненого стакана. Эта нахальная манера Грира входить без стука и разрешения, куда ему заблагорассудится, всегда раздражала Фергюса, но обычно он сдерживал свои эмоции. Грир был ему нужен, при всех его скверных привычках. Поэтому Фергюс даже не поморщился, увидев, что тот откупорил его коллекционную бутылку коньяка и уже наполовину опустошил ее. Он просто включил еще и ее в счет, который со временем собирался предъявить Гриру. В тот день, когда необходимость в нем отпадет.

– Повелитель Фергюс, – ухмыльнулся Грир, увидев его. – Что за срочность? Или я не заслужил права на отдых после той утомительной работенки, которую ты мне задал на этот вечер?

– Нет, – отрезал Фергюс. – Потому что работа не выполнена. Ты обманул меня, Грир. Такое в нашем деле не прощается.

– Я? Обманул? – Грир сразу протрезвел. Была задета его профессиональная гордость убийцы. – Когда и в чем?

– Ты сказал, что с новым главным смотрителем маяка покончено.

– И повторяю это. Я раздавил его лодку своим пакетботом, как орех щипцами. Крак! – и все, только обломки по воде. Ты бы слышал этот звук, Фергюс! Просто мороз по коже.

– И среди этих обломков, по всей видимости, ты не заметил голову человека. И ему удалось спастись.

– Но это невозможно! – пробормотал потрясенный Грир. – Ночь, ледяная вода, на много миль вокруг ни клочка обитаемой суши… Да он сам Сатанатос, если смог доплыть до берега!

– Он человек, а это чрезвычайно живучие существа, – хмуро взглянул на него Фергюс. – Тебе ли это не знать, Грир. Тебе, истребителю человеков! Сколько их на твоем счету?

– Я не считал, – с нескрываемой гордостью ответил Грир. – За то время, что я работаю на тебя, не меньше миллиона. Если начинать отсчет с тех трех смотрителей маяка на острове Эйлин Мор в начале прошлого века. Они были твоими кровными врагами, если мне не изменяет память.

– Замолчи, Грир, – поморщился Фергюс. – Кажется, ты уже успел напиться и несешь чушь.

– Ничуть не бывало, – заупрямился Грир. – Во-первых, я не пьян. Во-вторых, мои слова может подтвердить вся команда «Летучего Эльфа». Рароги хорошо поработали в тот день. Люди, завидев их, в ужасе прыгали со скалы, но крыльев у них, в отличие от рарогов, не было, и они разбивались о скалы. Кровь и мозги тут же смывали волны, они же унесли тела в море, а там их растерзали акулы. Чистое убийство! Знаешь, Фергюс, чистым я называю убийство, которое не оставляет следов, а потому его невозможно раскрыть. Люди вот уже более ста лет бьются над этой загадкой, и не могут ее разгадать. Мое преступление, как бутылка со старым вином, от времени становится только ценнее…