Когда Фергюс получал из канцелярии премьер-министра какие-либо официальные письменные сообщения, он рвал их, не читая. Он знал, что однажды Лахлан, словно бы в шутку, сказал:

– Не стоит укорять за это нашего друга Фергюса. Вероятно, он просто неграмотный, как большинство эльфов. Бедняга не умеет ни читать, ни писать, но стыдится в этом признаться.

Слова эти были донесены до Фергюса. Он ничем не выдал своих эмоций. И не стал требовать от Лахлана извинений. Но ничего не забыл. И не простил. Однажды он услышал от кого-то из людей, что месть – это блюдо, которое следует подавать холодным. И придерживался того же мнения, несмотря на всю свою ненависть к людям и отвержение всего, что с ними связано или исходит от них. Это был, пожалуй, единственный случай, когда он что-то взял от людей. Но поскольку Фергюс взял это на вооружение, то и не считал предосудительным. Бей врага его же оружием, говорил, а вернее, думал Фергюс, и ты непременно победишь. Ведь никто же не осудит воина, поднявшего на поле боя меч своего врага и продолжающего сражаться. Это может принести ему только славу, а не позор.

– Приветствую тебя, премьер-министр, – сухо произнес Фергюс. – Прошу извинить за нежданное вторжение, но у меня к тебе срочное дело.

– Я к твоим услугам, достопочтимый Фергюс, в любое время дня и ночи, когда только пожелаешь, – любезно ответил Лахлан, вставая из-за стола. Жестом он пригласил Фергюса занять одно из мягких кресел, стоявших в углу кабинета и предназначенных для менее официальных бесед. Но Фергюс пренебрег этой возможностью. Он присел на жесткий стул по другую сторону письменного стола премьер-министра, всем своим видом давая понять, что между ними не может быть даже намека на доверительные отношения.

– Мне стало известно…, – начал Фергюс, не дожидаясь, пока премьер-министр снова опустится в свое кресло. В этом тоже был свой психологический расчет – он говорил, а Лахлан выслушивал его стоя. Это как будто подчеркивало разницу в их общественном положении – член Совета ХIII на иерархической лестнице стоял на много ступенек выше, чем премьер-министр какой-то там Эльфландии. Он хотел унизить Лахлана в его же собственных глазах.

Но и Лахлан был по-своему горд, а потому не собирался терпеть унижение даже от члена Совета ХIII, учитывая, что тот был такой же эльф, как и он. Поэтому он перебил Фергюса вопросом:

– Ты хочешь сказать, что до тебя дошли какие-то слухи, достопочтимый Фергюс?

Произнесено это было с видом полнейшего доброжелательства. Но мечи в их невидимой дуэли скрестились и высекли искры.

– Я не пробавляюсь слухами, премьер-министр, – голосом, в котором не было и тени эмоций, произнес Фергюс. – Только достоверные факты. И очень не радостные для тебя, поверь.

– Поэтому, как я понимаю, ты и поспешил мне их сообщить, – самым невинным тоном заметил Лахлан. – Чтобы я имел время и возможность опровергнуть их, когда о них узнает Совет тринадцати. Благодарю тебя, достопочтимый Фергюс. Мы, эльфы, должны держаться друг друга.

– Вот именно, – буркнул Фергюс. – Мне сообщили, что пропал без вести новый главный смотритель маяка. Если об этом узнает Совет тринадцати, у тебя могут быть большие неприятности. Это бросает тень на тебя, как на премьер-министра Эльфландии. Могут сказать, что ты не справляешься со своими обязанностями.

– И кто, позволь узнать, сообщил тебе этот факт? – с улыбкой спросил Лахлан.

Эта улыбка очень не понравилась Фергюсу.

– Позволь сохранить в тайне мой источник информации, – ответил он. – Это тебе ничего не даст.

– Разумеется, – согласился Лахлан. – Тот, кто дезинформировал тебя, достопочтимый Фергюс, не стоит того, чтобы знать его имя. Я бы на твоем месте просто прогнал его взашей в следующий раз, когда он принесет тебе, как болтливая сорока на своем куцем хвосте, какие-то лживые слухи.

– Лживые? Ты так полагаешь? – недоверчиво спросил Фергюс.

– Я точно знаю, – снова улыбнулся Лахлан. – Незадолго до твоего прихода мне сообщили, что новый главный смотритель маяка благополучно добрался до острова и приступил к исполнению своих обязанностей.

– И кто это тебе сообщил? – презрительно усмехнулся Фергюс.

– Мой помощник по особым поручениям. Ее зовут Катриона. Возможно, ты встречался с ней. Во всяком случае, она говорила, что да.

Фергюс промолчал. Удар был слишком неожиданным, а потому особенно болезненным. Он собирался привести премьер-министра в замешательство своим известием, запугать жесткими санкциями Совета ХIII, а затем заключить с ним сделку, пообещав сохранить для него пост премьер-министра в обмен на лояльность в вопросе о снятии заклятия с маяка Эйлин Мор, которое не позволяло силам Сопротивления его разрушить. Единственное, что они могли – это убивать смотрителей. Но эти убийства не могли продолжаться вечно. Еще один-два смотрителя – и угроза нависнет уже не над премьер-министром, а над ним, Фергюсом, который до того увлекся местью, что позволил ассоциировать себя с Сопротивлением, передавая его требования Совету ХIII. Эльбст Роналд не настолько глуп, чтобы однажды не суметь свести концы с концами. Кроме того, у Совета ХIII есть еще тайная полиция, которую курирует сам эльбст, не доверяя никому другому. И уж она то, только дай ей в руки кончик ниточки, сумеет распутать весь клубок.

– Катриона? – повторил Фергюс, чтобы выиграть время и прийти в себя. – Да, да, кажется, мы встречались на конгрессе.

И вдруг в его затуманенной голове сверкнула, как спасительный луч света, мысль. На то, чтобы обдумать ее, у Фергюса не было времени, но она казалась удачной. Одним выстрелом он поражал сразу две мишени.

– Кажется, мать этой очаровательной девушки зовут Арлайн? – спросил он как бы между прочим.

И премьер-министр попался в расставленные ему силки.

– Возможно, – ответил он. – Скорее всего, да. Она как-то упоминала имя своей матери в разговоре с моей женой. Кажется, речь шла о декорировании помещений с учетом фэн-шуя.

– Та самая Арлайн? – многозначительно переспросил Фергюс.

Теперь пришел черед волноваться уже премьер-министру. Разумеется, он знакомился с личным делом Катрионы, где было упоминание о ее родственных связях. Но второпях, и не особенно вчитываясь. Было много более важных дел, а Катриону ему рекомендовала жена, которой Лахлан привык слепо доверять.

– Что ты подразумеваешь под «та самая»? – осторожно спросил премьер-министр.

– Отщепенка Арлайн, – глядя на него с нескрываемым сожалением, уточнил Фергюс.

Лоб Лахлана покрылся холодной испариной.

– Я… Я не знал об этом, – пробормотал он.

– Не знал? – нарочито преувеличенно удивился Фргюс.

– То есть, не то, чтобы не знал, но… упустил из виду, – пытался выкрутиться Лахлан, и еще сильнее запутывался в силках.

– И тебе кажется, что эльфы сочтут это за смягчающее вину обстоятельство, когда узнают, что премьер-министр Эльфландии пользуется услугами дочери отщепенки? Той, что опозорила свой народ, спутавшись с человеком? А что хуже всего – родила от него дочь. Эту самую Катриону.

– Но ведь это невозможно, – пробормотал Лахлан. – Чтобы у человека и эльфийки…

– То есть ты об этом никогда не слышал, – заметил Фергюс. – Но, как известно, незнание не освобождает от возмездия. Ты понимаешь, к чему привела тебя твоя беспечность?

Премьер-министр обреченно кивнул. Он и без подсказки Фергюса знал, как будут развиваться дальнейшие события. Народ эльфов возмутится и выразит свой протест, Совет ХIII рассмотрит его и принесет в жертву общественному и своему спокойствию его, Лахлана. И во всем этом будет принимать самое деятельное участие Фергюс, эльф и член Совета ХIII одновременно. А, следовательно, на его, Лахлана, политической карьере уже сейчас можно поставить крест, наподобие того, что втыкают в грудь вампиров люди, перед тем как захоронить их, чтобы те не вышли из своих гробов. Глупое суеверие, но очень эффективный способ выказать свое отношение к покойнику.

– Но, быть может, мать Катрионы уже умерла? – спросил Лахлан скорее себя самого, чем своего собеседника. Это была случайная мысль. Но, высказанная, она обрела очертания надежды. В глазах Лахлана блеснул радостный огонек. Смерть отщепенки снимала пятно позора со всех ее родственников, а, значит, и ответственность за свой проступок с него самого.