- Протокол «Консерва» успешно активирован, мистер Барнс. Пулевое ранение отсутствует, - отчиталась программа.

И Зимний, и Аврора глянули вниз – первый ругнулся, вторая тоже – но тихо.

Весь корпус, как безрукавка, закрывала тонкая металлическая броня красно-золотого цвета.

Как костюм Железного человека.

Она обхватывала реактор и со спины соединялась с блокатором, который, видимо, и запустил механизм, проанализировав ситуацию.

- Срикошетило, - произнес шатен, глянув на броню.

И обернулся.

Лоуд лежала на спине, прикрывая рану на груди руками.

- Как это убрать, Э.В.А.? – уточнила Аврора.

- Нажми на реактор.

Коснулась горящего круга, и наночастицы, которые она видела в костюме Тони, впитались обратно. Вспомнилось, как на двадцать второй её день рождения Старк заменил реактор под предлогом «да просто апгрейд, мелочь, кое-что добавил, так, на всякий случай».

В третий раз Тони Старк спас ей жизнь.

Ава при помощи Джеймса поднялась и опустилась уже рядом с бывшей подругой.

- Везучая ты сука, рыжая, - улыбнулась блондинка окровавленным ртом.

Из-под спины у неё потихоньку вытекала кровь.

- Э.В.А., показатели?

- Пульс нитевидный. Задета печень и навылет пробито лёгкое, - доложил искин.

- Оно того стоило, Эн? Жизни? – спросила Аврора.

- Ты же сама хотела меня убить, - клокочуще проговорила Энни. – Сбылось…

- Ты меня вынудила, - качнула головой девушка. – Страшно?

- Умирать? Нет. Хорошо, что так, - хмыкнула Лоуд. – А не от взорванной башки.

- Да, хорошо.

Блондинка посмотрела на рыжую.

- Радуйся, теперь ты такая…

Энни еле двинула головой, и взгляд застыл. Лужа крови под ней начала расползаться куда быстрее. Маклауд, испытывая острое чувство дежавю, закрыла ей глаза.

Когда-то их было трое. Уилл, Аврора и Эн. Двое умерли у Маклауд на руках.

Итого – одна.

Сзади подошёл Барнс, помог встать. Обнял одной рукой за плечи. Глянул коротко – плакать рыжая не собиралась. Её стойкость была сейчас очень кстати.

- Нам нужно уходить. Я нашёл карту в его телефоне. Идти можешь?

- Да.

Взял за ладонь и повел к выходу. Уже через пятнадцать минут они были на поверхности. Выход из канализационных тоннелей находился всего в шести кварталах от их дома.

Джеймс ругнулся сквозь зубы – твари были практически у них под носом всё это время, а они даже не догадывались об этом. Но ему быстро стало не до самобичеваний. На улице стояла лютая ноябрьская ночь, температура сильно ниже нуля. Он полуголый, босой, но хрен с ним, он и не в таких условиях выживет, а вот она…

Девушка вся в крови, в разорванной майке, лифчике наружу, в тонких пижамных штанах и тоже босая долго не протянет.

- Не побрезгуешь – я пойду ограблю парочку бомжей? – стараясь отвлечь её, спросил Барнс.

- Угараешь? Я тебя расцелую за ботинки и куртку, - стуча зубами и обнимая себя за плечи, рыкнула Маклауд.

- Ловлю на слове, - подмигнул ей Джеймс.

Через пять минут он вернулся с грязной курткой, ещё более грязным вязанным свитером и сношенными сапогами и кроссовками. Немного удивлённо поднял брови, когда увидел, что рядом с тем местом, где он её оставил, валяется какой-то мужик, а Аврора натягивает его пуховую куртку и дожевывает шестую конфету.

- Он решил, что я проститутка. А я подумала, что секс сомнительного качества мне без надобности - в отличие от глюкозы. К тому же, я немного нервная сегодня, сам понимаешь, - отстукивая зубами чечётку и напяливая на ноги кроссовки, объяснила девушка.

- Шутки у тебя… Не до смерти, надеюсь? – надевая свитер и сапоги, уточнил Барнс.

- Представления не имею. Но Э.В.А. сказала – пульс есть.

Солдат посмотрел на мужика, подумал, что если замёрзнет – будет ещё один труп. Поэтому отнес его в мусорный бак, накрыл сверху раздобытой курткой и захлопнул крышку. Так по-любому теплее, чем на голой земле.

Они с Маклауд шли молча и максимально быстро, насколько одной позволяла раскалывающаяся голова и помутнения сознания, а второму – судороги то в руке, то в ноге, проскальзывающие как остаточные явления от электричества. Когда оказались дома, Сэма там не было. Консьержка долго не могла признать в двух оборванцах жильцов квартиры на седьмом этаже.

В итоге, назвав всё, что у них спросили, начиная с даты заселения и заканчивая мыслями бабушки о том, что наконец-то мистер Барнс обзавёлся девушкой, они-таки получили запасной ключ. Джеймс без слов пропустил телепатку в ванну и, пока она челюпахалась, собрал и выкинул одежду, выслушал матершинную тираду Уилсона, позвонив ему с запасного телефона, и вымыл руки и лицо в раковине на кухне. Потом глянул на время – сорок минут она в ванной.

- Ава, ты нормально? Скоро выйдешь? – постучался он.

В ответ не было ни звука, только вода шумела. Солдат распахнул дверь, влетая в наполненное паром помещение. За секунду у него перед глазами промелькнула тысяча опасностей, которым она могла подвергнуться в ванне.

Но нет. Рыжая всего лишь спала, свернувшись калачиком прямо на дне ванны, а сверху на неё лилась горячая вода. Разморило.

Уже укладывая её в кровать, понял, что всё закончилось. Наконец-то.

***

Первым всегда просыпался мозг. Когда разморозку запускали, сознание медленно и неэффективно, обрывками, анализировало обстановку. Ничего личного не всплывало. Сначала.

Комната закрытая, один выход. Тихо. Спокойно. Газ начинает шипеть, Зимний солдат открывает глаза. Доктор за пультом. Нервничает. Боится. Трясётся.

Когда купол капсулы поднимается, Солдат фантомно чувствует запах костра и мяса, от которых становится теплее. Он знает, что это неправда. Какая-то шутка изувеченного мозга. Знает, потому что вокруг было холодно, сыро и пахло лекарствами. Стерильностью. Хлоркой, которой пытались отмыть запекшуюся кровь какого-то нерадивого агента. Или очередной «крысы».

Здесь не могло быть костров.

Двое рослых парней вытаскивают его из криокамеры. Небрежно отдирают от креплений и проводов. После заморозки он слаб, как котёнок. Ноги не держат, руки не шевелятся, всё тело деревянное, тяжёлое, словно чужое.

Оно и есть чужое. Не его. Тогда чьё?

Сколько он проспал в этот раз?

Солдат внутренне сжимается, когда видит в конце длинного коридора выход в помещение с аппаратом обнуления. Эту боль он помнит на каком-то уже подсознательном уровне. Такое не стирается. Не забывается.

И каждый раз он орёт как в первый.

К такому не привыкнуть.

Когда мозг жрет адская боль. Когда всё тело колотит, трясёт, скручивает – и одновременно парализует, не давая шевелиться. И это противоречие раздирает мышцы, оседает в позвоночнике.

Пытка прекращается, и ему хочется отпрыгнуть, отодвинуться, сбежать… Но:

- Желание. Ржавый. Семнадцать. Рассвет. Печь.

Солдат чувствует, как постепенно ему становится всё равно. Как он себя чувствует. Где находится. Ничего нет. Никого нет.

И его тоже – нет.

Он вдруг ощущает странное – чьи-то руки на плечах. Они маленькие и прохладные, резко контрастируют с его горячей кожей. Сжимаются. Надавливают.

И Зимнему становится чуть легче. Он не один. Его кто-то держит.

- Девять. Добросердечный. Возвращение на родину. Один. Товарный вагон.

Человек, читающий код, останавливается прямо перед ним. Смотрит, анализирует, наблюдает. Есть эмоции, нет ли?

Уже давно – нет.

- Доброе утро, Солдат, - довольно кивает подполковник.

- Я жду приказаний, - автоматом вырывает у него.

Ему что-то говорят, про задание, потрясают папкой, но он чувствует лишь руки на своих плечах – и сосредоточен только на них.

Она – Солдат точно знает, что это девушка, и почему-то уверен, что рыжая – не даст ему упасть. Заблудиться.

Его поднимают, ведут в раздевалку, экипируют. У него своя форма, своё оружие. И пока техники суетятся вокруг него, в отполированной до зеркального блеска дверце шкафчика он видит фигуру, что подходит со спины.