Впрочем, ему тоже не повезло. Мэри, превозмогая боль, почти героически стиснув зубы, ощерившись, мгновенно совершила рывок в сторону бандита, нож, но уже ее, сверкнул в руке и вошел в грудную клетку. Лицо девушки приобрело зловещее выражение, нижняя челюсть выдвинулась вперед, она шумно дышала, белые, немного неровные зубы обнажились в этой маниакальной усмешке, а крылья носа вздымались вверх, дергая за собой все лицо. Мужчина явно не ожидал такого поворота событий, толкнув слабую девушку с намерением ограбить ее, а может и обесчестить, и убить, пусть и в странном наряде, вряд ли люди этого сорта вообще смотрят на одежду. Не повезло с добычей.
Мэри было некогда задерживаться, потому, немного подержав, сама не зная зачем, видимо, наслаждаясь беспомощностью нападавшего и переменой ролей, вытащила нож и пихнула ногой вперед уже не державшегося на ногах обидчика, продолжила путь дальше, к заветной площади. Правда, она больше не могла двигаться так же быстро, как раньше: дыхание сбилось, стало рваным, вдыхаемый воздух жег, как при пожаре, начала предательски колоть печень, а рука, которой она с размаху влетела в мостовую, нещадно саднила, Мэри даже почувствовала, как кровь, липкая, вязкая, пропитывает одежду на рукаве. Но, собрав последние силы в кулак, она бежала. Бежала так, как будто от этого зависела ее жизнь. Отчасти так и было.
Вдруг ей снова пришлось остановиться. Улица была перегорожена горящими обломками. «Боже, что происходит?» — подумала она, но времени выяснять и искать причины беспорядков, поглотивших НьюЙорк не было. Солнце нещадно обжигало веки, напоминая об упущенных минутах. А в городе действительно творился хаос. Для Мэри сейчас это был армагеддон неясной природы, но недовольство давно зрело в обществе.
Призыв. Одно слово, в котором было столько боли, столько страха. Случилось неизбежное. Хотя аристократы и думали, что жители города не осмелятся поднять настоящий бунт, но ньюйоркцы всегда были строптивы. А ирландцы, прибывающие в огромных масштабах, только подогрели этот пыл своим собственным горячим темпераментом. Эти рыжие шельмецы отчасти и стали причиной восстания, на которое местные жители могли бы не решиться, опасаясь за свою семью, имущество. Ирландцам было нечего терять. Все свое новоприбывшие обыкновенно носили с собой. Впрочем, пожарище вспыхнуло так внезапно, никем не подготовленное, воистину стихийное.
Но банды не собирались менять свои планы. Где-то там, на Райской площади сейчас, должно быть, схлестнулись Кролики и Коренные.
Девушка, ошарашенно оглядев разрушенное здание, свернула на Литл-Уотер. Еще немного. Еще немного, черт возьми.
Грохот. Мэри пошатнулась, снова рухнула на камни, с трудом поднялась. Где-то рядом прогремел взрыв. Что это? Война? Стреляют? Зачем?
Бунтовщики не знали, что по ним откроют огонь из корабельных орудий, а несчастная не знала вообще ничего. В ее распоряжении был свист в ушах и помутневшее зрение. После пережитого грома она не могла больше бежать. Силы окончательно оставили ее. И девушка поплелась, держась за уши, так нестерпимо звеневшие. Рука болела еще больше.
Вдруг снова. Огонь. Бах. Люди, уносящие ноги откуда-то. Откуда-то? Вернее, оттуда, куда она шла. Девушка открывала рот, хватая воздух, пропитанный пылью и гарью. Больше она не видела ни зги.
Мир словно окутало туманом, туманом войны. По мере того, как она ковыляла в едва ли известном направлении, стараясь довериться мышечной памяти, ногам, ведущим ее по привычному маршруту, крики становились громче, яснее. Вдруг она ткнулась носком сапога во что-то мягкое, потеряла равновесие и чуть не рухнула вперед, но сумела выстоять. Наклонившись, Мэри с ужасом поняла, что это человек. Причем он еще не скончался, а сдавленно мычал, лежа животом на мостовой. Под ним была огромная лужа крови, в которую она случайно наступила. По одежде, хотя она вся была в пыли штукатурки, кирпича и алой крови, Грей поняла, что это один из Кроликов. Не останавливаясь, она побрела дальше. Город дрожал, расплывался вокруг. И, наткнувшись на этого бандита, она с ужасом осознала — что-то уже случилось.
Откуда бежал этот парень? Он трус, дезертир? Коренные победили? Или…
Дальше было все больше таких же, умирающих, окровавленных, причем с обеих сторон. Мэри смотрела вперед, на улицу, никак не кончавшуюся, застланную пеленой дыма, и ждала, когда же та наконец выведет ее на площадь. Боль не унималась, с каждой минутой становясь все более изнуряющей, нестерпимой, а она, как заведенная, шагала и шагала, щурясь, ища знакомые лица в убегающих, уходящих, уползающих, убитых. Нет, никого. Различимы только привычные расцветки. Мэри увидела среди прочего синюю форму, заляпанную и едва узнаваемую. Полицейские. Зачем? Почему? Дальше встретилось еще несколько трупов в синем. Мэри огляделась по сторонам. Кажется, она вышла на площадь, потому что больше не видела вокруг себя очертаний стен. Выстрелов давно не было слышно, зато стонов здесь было в стократ больше. Девушка замерла. Она увидела небольшую группу полицейских, держащих перед собой штыки в боевой готовности. Они шли прямо навстречу, видимо, собираясь покинуть участок. Зачищенный?..
От боли и душевного изнеможения Мэри не могла спрятаться, напасть или притвориться мертвой. Она просто отшатнулась в сторону, пытаясь уйти с поля зрения. И, то ли она действительно избежала внимания, то ли смертельно уставшие стражи порядка, некоторые из них раненые, не захотели тратить время на странную фигуру, маячившую в стороне, но каким-то образом девушка прошла незамеченной, в то время как отряд удалился, бряцая ружьями. Сердце должно было остановиться. Так замерло все внутри. Она бессознательно молилась не найти Билла здесь, ибо поняла, что найти его здесь значило потерять навсегда. Ноги превратились в ватные, боль не разжимала хватки, а становилась все навязчивее, слух частично вернулся, но на место свиста пришла острая, пробивающая всю голову резь.
Вдруг девушка увидела что-то копошащееся. Люди. Живые люди. Как пьяная, она корпусом подалась вперед, оставляя конечности позади, и снова чуть не упала, но приблизилась. Сощурившись так, чтобы увидеть хоть что-то прежде, чем подойти на близкое расстояние, Мэри ахнула. Она узнает эти рыжие волосы из тысячи.
Грей не знала, что Дженни проделала точно такой же путь, как и она, и оказалась тут лишь на несколько минут раньше. Да ей было все равно. Не осталось сил думать. Зацепившись взглядом за Джен, она с трудом оторвала его и переместила на то, что было рядом с ней. Амстердам. Кажется, живой, он приподнялся. И нечто неподвижное рядом. Мэри закрыла глаза. Открыла их снова. Нет, ей показалось. Ей показалось. Этого не может быть. Ведь все так хорошо, она проделала этот путь, чтобы помочь, чтобы… Нет, неправда! Мэри отрицала увиденное, мотая головой, как сумасшедшая, не переставая смотреть на жуткое зрелище. Не думая ни о чем, она пошла вперед, чтобы убедиться, что ей просто померещилось. Дженни услышала шаги, отнюдь не тихие, потому что девушка двигалась, переваливаясь с ноги на ногу, клокочуще дыша и сипя. Эвердин мгновенно все поняла, поднялась с колен и встала, преграждая путь Мэри.
Мэри смотрела на нее невидящими взором человека, потерявшего контроль над собой, растерянного, выбитого из колеи, способного абсолютно на все. Но воровка не побоялась этого страшного вида и приблизилась.
— Постой, — прошептала Дженни, остановив ее за руку. Тогда-то бедняга метнула на нее взгляд, внезапно наполнившийся неистовой злобой.
— Где он?! Где он?! — спросила она, так сильно тряхнув рыжеволосую за плечи, что у той заболела голова, ушибленная по дороге. Неизвестно, откуда взялись подобные силы, но сейчас мисс Грей могла сделать что угодно, даже, пожалуй, свернуть шею кому-то голыми руками. И сделала бы с Дженни, не помешай голос, ужасно знакомый:
— Он умер, — сказал Амстердам, со сдавленным стоном поднявшийся.
— Что? — спросила Мэри, отпустив Джен. — О чем ты говоришь? — на секунду даже показалось, что она пришла в себя, готовая выслушать и принять неизбежную истину.
