– Да мой Алешенька… болен.

– Эй, кто тама, Настенька? – раздался в проходе чей-то голос.

Она открыла соседнюю дверь.

– Да к те, Алешенька, боярин от княгини пришел, хочет о чем-то поговорить с тобой.

– Пущай, кхе, кхе, войдет, – приказал он.

– Проходи, боярин, – сказала Настенька, широко отворяя дверь.

Да, Стремилин был болен, и, видать, серьезно. У него был нездоровый, какой-то желтый цвет исхудалого лица. Он попытался подняться, но, видать, не хватило сил, и упал на подголовник.

– Ты лежи, лежи, мил-человек, – сказал подошедший Кошкин, беря себе ослон, – я к те от матушки великой княгини, – доложил он больному, – она повелела мне заняться ордынскими делами.

– Спохватились-таки! – обрадовано проговорил Стремилин. – А я уж думал, молодец княгиня. Василий-то их дюже молод. Помогать ему надоть, кхе, кхе, – закончил он.

– Ты бы, Алешенька, помолчал. Ишь, какой кашлюн нападат, – посоветовала Анастасия.

– Ничего, Настюшка, лучше горло прочищу. А ты боярина угости, – напомнил дьяк.

– Ой, и правда! – воскликнула та, покраснев от смущения, что сама не предложила угощения. – Я побегу. – И быстрым, энергичным шагом вышла из опочивальни.

Проводив хозяйку взглядом, боярин повернулся к больному:

– Если те не трудно, расскажи, че знашь, – попросил гость.

Как оказалось, знал он многое. Но прежде чем начать говорить, дьяк взял с приставного столика бокал с каким-то напитком и попытался приподняться. Федор понял, что больному самому не подняться, помог ему. Тот глазами показал на подголовник, лежащий в его ногах. Боярин понял и подложил его ему под голову. Пока тот пил, Федор оглядел опочивальню. Это было небольшое помещение с двумя окнами с цветными шторами. Широкая дубовая кровать с двумя перинами. В углу дальней стены, у окна, стол с бумагами и деревянным креслом с высокой спинкой, плотно придвинутое к столу. На стене, за кроватью ковер, довольно красивый, с цветами и необыкновенными птицами. На стене, против окна, голова оленя с ветвистыми рогами, а рядом огромная шкура медведя, где такого нашли, завешенная разным оружием. Особенно выделялись дамасская сабля с позолоченной рукоятью и рыцарский меч с крестообразным приемцем. У входа поставец. В приоткрытую дверцу видно, что он забит одеждой.

Кончив пить и поставив бокал, дьяк обтер начавшие седеть обвислые усы.

– Так вот, – начал Стремилин.

От этих слов боярин встрепенулся и уставился на Алексея.

– Я занимался Ордой. Че скажу. Тама еще до Мамая началось деление Орды. Ее поделил Мюрид и Абдула. А вот третьему хану, Пулад-Темиру, ничего не досталось. Кхе, кхе. – Стремилин опять потянулся к бокалу. Сделав несколько глотков продолжил: – И етот Пулад подался в древнюю страну Булгарию и утвердился там. Че я хочу сказать. Кхе, кхе. Это прекрасный край. Богатый и землями, и зверем, и рыбой. Вот куды, думаю, Москве свой взор направить. Стару Орду не возродить. Если Димитрий Донской ее тяжко ранил, то Тимур нанес ей смертельный удар. Хотел тот было и Московию заодно прибрать. Да непобедимый Тимур был побежден нашим Василием Дмитриевичем. Задонским.

– Ето я знаю, – вставил слово боярин.

– Мало знать. Надоть и оценить, – заметил больной, – а мы уж и забыли. А помнить надоть. – И опять потянулся за бокалом. Смочив горло, продолжил: – Пулад напал было на Новоград Нижний, да евонный князь Димитрий разбил его. Тому пришлось бежать в Орду. А там уже правил хан Азыз. Он и убил Пулада. Вот щас ты бы подсказал молодому князю, в аккурат бы и забрать те земли. А то боюсь я, как бы Орда туды не перешла. Даст она тогда нам забот.

– Да черт с ним, с етим Пуладом, а насчет занять ту землицу я попробую. Но ты скажи мне, Алексей, хто у тя есть в Орде аль нет?

– Есть, есть! – В голосе прозвучала обида.

Он давно болел, его почти перестали посещать, а поговорить было охота. Боярин же обрезал его. «Ну че, боярину-то дело надоть делать», – подумал Алексей.

– Хто поедет в Орду? Ты? – спросил Стремилин.

Боярин пожал плечами.

– Думаю, туда послать лучше Костю Шею, как-никак потомок Мурзы. Мне Димитрий Зерно…

– Знаю такого, – вставил Алексей.

– Так вот, – продолжил боярин, – он мне хочет представить своего сына Костю.

Стремилин задумался:

– Млад он. Боюсь… тово…

– Я – тоже боюсь, – признался Федор.

– Дело иметь там лучше с Сураем, – посоветовал дьяк.

– А твой-то Сурай, как ен, надежен? – спросил боярин.

На лице больного впервые появилась улыбка.

– Надежен-то надежен. Да суха ложка…

За него договорил Федор:

– Рот дерет, ето я знаю.

Они оба почему-то рассмеялись, после чего больной долго кашлял. Прокашлявшись, он продолжил:

– Но где они щас кочуют, я не знаю. И хто правит… – Алексей развел руками. – Знаю, че там были два брата: Улу-Мухамед и Кичим. Но жили они, как кошка с собакой. Ну и, боярин, устал я. Да и сказать больше неча. Так уж извиняй.

– Ты меня, Алексей, извиняй. Вот дала княгиня мне загадку… – Он вздохнул.

– Ниче, княгиня молодец. Сынку помогат. Ето надоть, – проговорил Алексей.

И они распрощались.

В этот день, отобедов в одиночестве, ибо Василий какой день мотается с воеводой Пестрым, княгиня, вздохнув, скорбно посмотрев на кресло, за которым сидел совсем недавно ее муженек, торопливой, разбитой походкой, пошла к себе. Но чьи-то твердые, торопливые шаги заставили ее обернуться. Хоть в проходе было не так светло, она все же узнала его. Это был боярин Андрей Албердинов. «Уже примчался», – радостно подумала она. Княгиня остановилась. Он, поцеловав ей руку, спросил:

– Зачем звала, матушка великая княгиня?

– Для кого матушка великая княгиня, а для тя, Алберда, Софья, как звал ты меня когда-то.

Тот усмехнулся.

– С той поры, матушка, ой, сколь воды утекло. Вон друга мойго не стало.

– Да-а, – с тяжестью в голосе подтвердила она.

– Зачем звала-то, аль че случилось? – повторил он вопрос.

– А звала я тя вот зачем… Зайдем-ка суды. – И она открыла дверь в светлицу.

Выслушав ее, Андрей сурово сдвинул брови и задумался.

– Тут нужен свой надежный человек, – промолвил он, – вдруг Юрий его схватит.

Княгиня поняла, если тот выдаст, кто послал, князь Юрий получит возможность обвинить их в заговоре против него. А этого бы не хотелось. Лицо ее погрустнело.

– Есть такой! – радостно произнес боярин.

– И хто? – спросила княгиня, склонив голову, теребя на высокой груди концы шелкова платка.

– Ты, матушка, его знашь. Когда-то ты его спасла от казни.

Княгиня тотчас вспомнила того красавца.

– А… как он? – поинтересовалась она.

– Лучше не надо, – ответил боярин.

– А как… женился? – вдруг зачем-то спросила княгиня.

Заметив пытливый взор боярина, быстро пояснила:

– Помнится, он спасал свою невесту.

Боярин вздохнул:

– Не-е, – ответил он, – та, узнав че его схватила стража, куды-то делась. Нихто не знат.

– А че он… другу не нашел? Парень он видный, – стараясь придать голосу безразличное звучание, сказала она.

– Да… никто, видать, по душе не приходится, – ответил боярин.

– Ладно, он, так он, – закончила разговор княгиня.

Збигнев помог королю подняться, и тот посмотрел на дверь, за которой находился зал. До него всего несколько шагов. Но какие это были шаги! Король ругал себя, что предложил этот сейм. Да и город, который он выбрал, чтобы показать полякам, что он везде хозяин. Как они могли расценить это? Пренебрегает Польской землей? А епископ опасался одного, что все обвинения как против королевы, так и против него прозвучат из уст Витовта. В этом не выполнят данное им поручение. А все это произойдет на земле великого литовского князя. Правда, они меры приняли. Ягайло берет с собой солидный воинский отряд. Да и его, Збигнева, монахи, а их множество, тоже умеют держать оружие в руках. А в чужих стенах клятвы легче давать. Это даже радовало епископа. А еще его радовало то, что свидетели… пусть это будет пока тайной. Но как она грела сухую душу епископа.