Стрельбище проходило недалеко от Кракова. Для этого была выбрана большая поляна. Пушки были готовы к проверке. Их поставили в ряд, оставив место на случай взрыва ядра в стволе. Королю и епископу показали пушки и ядра к ним. Рассказали, как они действуют

– Что, – переспросил епископ очень заинтересованным голосом, – они разрываются?

– Да, – ответил офицер, – разрываются. Осколки от взрыва разлетаются и поражают врагов. Хотите, я вам покажу? – Офицер посмотрел на короля.

Но его опередил епископ.

– А покажите! – воскликнул он.

Король просьбу подтвердил. Офицер приказал пушкарю зарядить пушку.

– Должен вам сказать, – проговорил офицер, – что, попади ядро в карету, где сидит вражеский полководец, ни от кареты, ни от полководца ничего не останется, – не без гордости заявил он.

– А можно посмотреть, как это будет выглядеть? – спросил епископ.

Король рассмеялся.

– Если ваше преосвященство… – Ягайло посмотрел с улыбкой на Збигнева, – поставит свою карету.

Епископ не ответил, но отступил на пару шагов. Помог офицер.

– Да мы найдем другую карету, правда, старую, – как бы извиняясь, проговорил он.

– Ничего, пойдет. – Олесницкий вернулся на место.

Выстрел был удачный. Карету разнесло в щепки. Глаза епископа засветились непонятной радостью.

– Скажите, – не отставал епископ, – а могут они, – он показал на ядра, – взорваться так… не в пушках.

– Конечно, могут. Только надо поджечь фитиль. Когда огонь попадет вовнутрь, ядро взрывается.

– Благодарю! – епископ даже пожал руку офицеру.

Очень благодарил и короля, так что офицер вынужден был сказать:

– Но вот видишь, ваше преосвященство, какой хорошей оказалась поездка. Так что почаще надо слушать королей. – И засмеялся.

День открытия сейма приближался. Туда уже отбыл король. За последнее время он разлюбил быстрые поездки, требовал частых остановок, поэтому и выехал заранее, пригласив с собой епископа. Но тот, сославшись на занятость, сказал, что догонит. А задержался затем, чтобы разыскать нужных людей для исполнения его тайного замысла. Когда он убедился, что перед ним были те люди, которые ему нужны, жестом пригласил их в свою карету. Их было двое. И они являли собой ту породу шляхтичей, которые за злотые готовы урыть любого. Ума у них было не отнять. Они быстро сообразили намерение епископа. Заверили его, что умеют обращаться с ядрами, достанут их:

– Не беспокойтесь, ваше преосвященство, все сделаем.

А обещанное закрепили клятвами своих матерей. За что получили хороший задаток. Епископ спокойно отправился в дальний путь.

Там, в Городно, Витовта нашел псковский посланец и передал ему просьбу горожан прислать к ним своего человека, чтобы тот помог им обороняться от немцев.

– А пошто не просите молодого русского великого князя? – спросил он, поочередно поглядывая на псковитян.

– Да… – замялись те, – он ведь… того… э…

– Мал, хотите сказать? – спросил Витовт.

Те закивали головами.

– Да-да, великий князь, – раздались их голоса.

– Завтра получите ответ, – сказал Витовт и дал понять, что аудиенция окончена.

Подталкивая друг друга к выходу, послы удалились.

Витовт заходил по кабинету. Очень не хотелось омрачать начало правления внука. И в то же время они могли дойти и до поляков, коль земли соединены. А этого не хотелось бы допустить. Тогда поляки могут задышать ему в спину. И он решил помочь. «Потом напишу Софье. Они там все поймут», – решил он. И послал наместником одного своего боярина.

Но тут жизнь закрутилась так, что ему не оставалось времени до сна. Хоть престижно на своей земле проводить такой сейм и принимать таких людей, но сколько жалоб вдруг услышал он! Одному князю не нравятся хоромы, видите ли, они кажутся ему сырыми. Другой требует, чтобы его спальня была на север, а не на юг. Раннее солнце ему не дает спать. Третий… да разве все перескажешь? Но вот прибыл и сам король. Он хоть не донимал братца. Замок, в котором того поселили, был построен великим литовским князем Гедимином. В замке все оставалось так, как было при нем. А быть здесь для любого – великая честь.

И настал день открытия сейма. В зале последние приготовления, и прибывшие толпятся во дворе. Благо прекрасная погода. Но разбились они на кучки. Литовцы стоят отдельно. Лица их суровы. Они не очень любезно посматривают на поляков. Особенно им не нравится шляхта. Смотрят вызывающе. На поясах под богатыми плащами видны на длинных привязях кривые сабли. Одеты с какой-то изысканной небрежностью. Рубахи у многих расстегнуты до пупа, цветные портки небрежно заправлены в сапоги с высокими голенищами. Лихо закрученные усы как бы говорят о боевом настрое их хозяев.

Польские вельможи стоят отдельно. Они степенны, одеты в дорогие одежды. На многих золота столько, что им можно было позолотить ни один церковный купол. Но вот раздается рев трубы. Что-то напоминает тевтонский призыв к бою. Неторопливо трогаются польские и литовские вельможи, за ними шляхта и люди помельче.

Зал забит. Но стоящее на пьедестале кресло пусто. Ягайло что-то выжидает. Если бы кто-то заглянул в соседнюю комнату, то увидел бы отрешенного от всего Ягайло и епископа, что-то говорящего королю. Наконец он замолкает и подходит к королю. Тот… дремлет.

– Ваше величество, – трогает он за плечо короля, – вас ждут.

– А-а! – Король открыл глаза и вспомнил, зачем он здесь.

Он тяжело, нехотя поднялся и не очень внятно проговорил:

– Как мне надоели эти обезьяны!

– Что вы сказали? – спросил епископ, наклоняя ухо к королю.

– Да… – И бранью ответил.

– Ваше величество, – патетически воскликнул епископ, – вы – король!

Тот посмотрел на него из-под полуприкрытых век и ничего не ответил.

Княгиня Софья еле достояла окончание заутрени. Был воскресный день, и народу в церкви набилось, как рыбы в бочке. Выйдя на улицу, княгиня остановилась и несколько раз вдохнула прохладного воздуха. Он придал ей бодрости, и она споро пошла к своим хоромам. Подходя к воротам, увидела ходящего взад и вперед высокого, начавшего полнеть, мужчину. Он явно кого-то ожидал. «Кто это?» – подумала она, боязливо оглянувшись назад. Там, у церкви, толпился народ, а поблизости никого не было, спутницы-служанки не в счет. Но Софья решительно направилась к себе, не спуская глаз с этого неизвестного. И чем ближе она приближалась, тем больше он ей казался знакомым. Но кто он, она вспомнить не могла. Когда с ним поравнялась, то в памяти внезапно всплыла его фамилия.

– Неуж… Елферьев? – спросила она.

У мужчины от неожиданности расширились глаза.

– Э… великая княгиня? – не очень уверенно произнес он.

– Что, я так постарела? – улыбаясь, спросила она.

– Вы… вы… божественны! – И он упал перед ней на колени.

– Встаньте! – украдкой поглядывая по сторонам, бросила она.

Он поднялся.

– Позвольте мне, матушка великая княгиня, приветствовать вас и сказать… – Лицо его покраснело. – Вы моложе, чем я вас видел в последний раз.

– Помолодела! – съязвила она.

Мужчина поспешил поправить свою оплошность.

– Простите, матушка великая княгиня, я хотел сказать, что вы нисколько не постарели.

Пока он говорил, его лоб покрылся потом. И рукавом дорогого бархатного платья пришлось обтирать его.

– Вы кого-то ждали? – спросила княгиня, наклонив голову.

– Я? – почему-то удивился мужчина.

Софья поняла, что он до сих пор сильно волнуется. Ей стало его жаль, и она пригласила собеседника в хоромы.

– Пошли! – И показала ему на свой дом.

Они зашли в светлицу. Софья, сев на место великого князя, пригласила этого неожиданного гостя присесть на скамью.

– Я… – начал он, – хотел передать для великого князя, светлая ему память… – Он перекрестился. – Заказ.

«Да он… купец!» – окончательно вспомнила княгиня.

– Да… – Она тяжко вздохнула. – Ушел от нас Василий Дмитриевич, царство ему небесное. – Она вновь тяжело вздохнула, а лицо ее опечалилось.