После этой речи, я долго пыталась понять, что есть для меня вызов, но на сегодняшний день все безрезультатно.

Тренировки окончились только под вечер, ко мне успело прийти около пяти групп. Я сильно устала и решила сразу пойти домой, не заходя ни в бар, ни куда-то еще. Еды у меня валом, так что ничего покупать не надо. На Улице победителей как всегда стоит тишина, со стороны гор ползет огромная туча. Снова будет гроза и сильный ливень.

Открыв дверь ключом, я еще раз смотрю на щит, на котором находится мое победное изображение и захожу в дом. Феликс соскакивает с плеча и несется на кухню. Накормив его, я разогреваю себе ужин и, быстро все съев, удобно устраиваюсь в кресле. Включив лампу, возвращаюсь к недочитанной книге. Феликс, вдоволь навылизывавшись, устраивается у меня на коленях. Идиллию приятного вечера нарушает раскат грома. Кот подрывается и выбегает из гостиной. Я захлопываю книгу и иду наверх, на балкон.

Тяжелые дождевые капли бьют по крыше и заливаю пол, стекая вниз. Я закуриваю и наблюдаю за потоком воды. Такой сильный дождь я вижу второй раз в жизни. Первый случился около двух недель назад. К своему стыду, он меня здорово напряг, поскольку воспоминания о грозе и ливне, случившихся на арене, а также потопе еще были свежи. Тогда я заперла все окна и двери, задернула шторы и села в кресло, боясь пошевелиться. Заставил меня подняться только неожиданный звонок в дверь.

Две недели назад

— Кого там нелегкая принесла…

Я быстро иду в коридор и открываю дверь. К своему искреннему удивлению обнаруживаю за ней Курта Бонедза. Он весь промок, но, кажется, его это совершенно не волнует.

— Добрый вечер, мисс Дагер. Позволите?

— Да… Да, конечно, проходите.

Я запираю за мужчиной дверь. Курт снимаем с себя плащ и вешает на крючок. Он придирчиво рассматривает себя в ростовом зеркале и приглаживает светлые, почти седые волосы.

— Чай? — спрашиваю я, вспомнив, что нужно быть гостеприимной.

— Я бы не отказался от чего-нибудь покрепче. В такую погоду самое лучшее пропустить стакан виски. Если есть, конечно.

— Разумеется.

Я веду его в столовую и приглашаю присесть. Достаю из бара бутылку виски, наполняю бокал, бросив туда пару кубиков льда. Себе же я наливаю немного красного вина. Мужчина благодарит меня и делает небольшой глоток. Его манеры, его движения, даже то, как он смотрит — все напоминает мне Лестера Вильямса. Не удивлюсь, если и речь у него была такой же, если бы он не отрезал себе язык. Первое время я даже избегала встречаться с Куртом на улице. Впрочем, едва ли у меня была возможность его часто видеть. Как я поняла, он не особо компанейский и не часто появляется на публике. Но в те редкие моменты, когда мы встречались, я старалась незаметно пройти мимо.

— Вы решили просто так меня навестить или для встречи есть повод? — спрашиваю я.

— Повод есть. Но прежде всего, мисс Дагер, я предлагаю перейти на «ты», если вы, конечно, не возражаете. В конце концов, мы с вами в одном статусе победителей, к тому же, я из-за этого «вы» я чувствую себя старым.

— К Магнусу Стерлингу Шару вы так не обращаетесь, — подмечаю я.

— Безусловно, ведь он мой наставник, мой учитель. Берглинд, Брут, я и Лайм относимся к нему с большим уважением и почтением. С моей стороны было бы кощунством проявлять подобное панибратство.

— Не спорю. Что ж, Курт, чем обязана?

Мужчина улыбается. Он отпивает еще виски и прокручивает бокал в руке.

— Уже привыкла к новому статусу?

— Конечно, привыкла. Прошло столько месяцев.

— Но призраки прошлого по-прежнему мучают, не так ли? — его стальной взгляд будто буравит меня. — Это нормально. Увы, частичка души каждого из нас остается на арене. И годы не способны излечить нас от этого.

— Моя душа в порядке.

Повисает тишина. Курт осушает бокал и подливает себе еще.

— Знаешь, мастер Стерлинг всегда собирает нас на просмотр Игр у себя дома. Это уже традиция. Мы садимся в гостиной и обязательно смотрим Парад, интервью и самое начало Игр. Потом по желанию, но, обычно, мы просматриваем каждый день. Так вот, когда начались 83-и Игры, а именно интервью с участниками и показали Прекрасного ювелира, Берглинд смотрела сначала на него, потом на меня и сказал: ого, Бонедз, у тебя что братишка есть? Мне неприятно признавать, но благодаря Вильямсу мир вновь вспомнил про меня.

— Он на тебя очень был похож.

— Не скажу, что это меня радует. Как ты заметила, я не очень-то люблю находиться в обществе. Предпочитаю уединение. И в этом, Мирта, мы с тобой похожи, как и во многих других вещах.

Я молча пью вино, надеясь, что, если я не буду участвовать в разговоре, Курт бросит ходить вокруг да около и скажет зачем пришел. Но, судя по всему, мой собеседник никуда не торопится. Он разглядывает бокал и водит пальцами по столу. Глядя на то, как он чертит невидимые узоры, я решаюсь задать вопрос, который мучает меня очень давно. Вряд ли у меня будет возможность спросить об этом когда-нибудь еще.

— Почему вы ни с кем почти не общаетесь?

Бонедз усмехается.

— Ты, наверное, толком не помнишь мои Игры, да?

— Помню только финальный выстрел.

— Многие помнят только это, — говорит мужчина. — Мастер Стерлинг вместе с мисс Ривенделл решили впервые попробовать работать в команде. Раньше это было не особо принято. Они искали среди учеников Академии сработанные пары и нашли, таким образом, меня и мою будущую напарницу. Мы с ней жили на одной улице в соседних домах, вместе росли, вместе поступили в Академию и вместе решили участвовать в Играх. Нас взяли сразу, без прохождения Смотров.

Я был специалистом по стрельбе из, так называемого, английского лука. Оружие очень мощное, но со своими недостатками. Лук очень длинный и больше подходит для дальних дистанций. Перемещаться с ним очень неудобно. А моя напарница училась стрелять из обычного. Так вышло, что арена — это был сплошной ночной лес. Большой минус для стрелков, но не для меня. Мой наставник по стрельбе — да воспевают его Боги, — научил меня попадать в цель, даже не видя ее. Научил чувствовать. В итоге, кажется, на второй день Игр, мы с напарницей вышли на самое высокое дерево на арене. Я забрался на самую верхушку и на протяжении почти всех дней с него не слазил. Девушка заманивала ко мне трибутов, а я их убивал. Все шло отлично, но однажды моя напарница не вернулась. Вечером я увидел ее портрет в небе. С этого момента во мне вдруг что-то надорвалось. В Игры попал лишь эпизод с тем, как я убил последнего участника одновременно выпущенными двумя стрелами. Этот выстрел затмил все, что было.

— А что было? — шепотом спрашиваю я.

— Я на три дня ушел в себя. Мастер Стерлинг прислал нам за несколько дней до этого специальное средство, позволяющее не спать, потому что в темноте прикорнуть хочется еще сильней. Я им накачался так, что не ел, не пил и не спал. Только сидел и смотрел в одну точку. Как выяснилось позже, мастер Стерлинг высылал мне кучу подарков, но я ни один не взял. А на четвертый день я понял, что остались только я и девушка, которая убила мою напарницу. Она громко кричала об этом на весь лес, призывала меня выйти и сразиться с ней. И я спустился, и сумел незаметно подойти к ней со спины, — Курт подливает себе еще виски. — Мастер Стерлинг сумел выдать мое поведение за хитрость. Заявлял всем, что я на самом деле наблюдал и ждал подходящего момента. Я согласно кивал. Но мы оба понимали, что причина была не в этом. После этого я и впал у него в немилость.

— Что же произошло на самом деле?

— А ты не догадываешься?

Он медленно пьет, не сводя с меня пронизывающего взгляда. Я достаю из кармана пачку сигарет, мужчина тут же протягивает мне зажигалку, не отрываясь от меня. Я закуриваю и выпускаю дым в потолок.

— Чувства, — наконец произношу я.

— Они есть слабость. Да, я дал слабину. Тогда я понял, что потерял подругу и все это произошло по моей вине. Во всем был виноват только я, но повернуть время вспять уже было нельзя. Все, что я мог сделать — это отомстить. Но с тех пор, я уже перестал быть таким, каким был до арены. На самом деле, я был достаточно веселым, но только с ней. После победы ко мне прицепилось прозвище Роме. Слышала эту историю?