Сейчас Магнусу пятьдесят пять. Он живет в самом большом и красивом особняке на Улице победителей, у него есть жена, трое детей и двое внуков, о жизни, которых он не переживает. В общем, идеальный победитель. И ко мне относится не как к отбросу.

Дорога от моста до моего дома простирается через всю улицу. Всего на ней двадцать домов, шесть из них пустуют. Мой дом находится на самом краю, а напротив, через дорогу — особняк Магнуса Шара. Мое жилище, по сравнению с этим трехэтажным каменным стилизованном зданием, просто карточный домик. Когда я заселялась, мне сказали, что его построили самым первым. Но потом посчитали, что такие дома не подходят победителям и стали делать их больше. Мой дом — это двухэтажное деревянное здание. Краска внутри и снаружи облупилась, небольшой сад зарос сорняками, а невысокий забор накренился. Мебель внутри старая, технику пришлось заменять. Комнаты маленькие, на втором этаже спальня, детская и ванная, на первом — зал, кухня, столовая. В общем, в таких домах живут обычные жители Дистрикта-2. Дождь проходит, и я достаю пачку сигарет.

— Внимание, жители Дистрикта-2, — звучный голос диктора застает меня врасплох, отчего я роняю сигарету. — Напоминаю вам, что сегодня состоится ежегодный фестиваль Жатвы. В шесть вечера, на площади напротив Дворца правосудия. Регистрация участников состоится в четыре часа дня. Благодарю за внимание.

Звучит короткий фрагмент гимна Панема. Я качаю головой, закуриваю. Скоро начнутся мои шестые Голодные игры в качестве ментора. Предыдущие были совершенно провальными — все мои подопечные погибли. Десять детей. Несмотря на этот ужасный факт, больше всего меня волнует моя судьба. Ведь такими темпами, меня, в лучшем случае, могут освободить от менторской должности, а в худшем - казнить за предательство. И второй вариант наиболее вероятен. Так что в этом году надо взять себя в руки.

Я подхожу к своему дому, и тут на меня накатывает волна гнева: на моем заборе, на входной двери наклеены портреты нашего последнего победителя и моего бывшего напарника Катона Блейка. Я в ярости сдираю плакаты. Только его самодовольной морды мне не хватало перед Смотрами. Чертыхаясь, я толкаю входную дверь, которую никогда не запираю и захожу в прихожую. Там меня как всегда встречает кот Джефри.

На самом деле, его зовут Томас Джефферсон, но я всегда называю его Джефри. Этот серый комок шерсти я привезла из Капитолия. Его мне лично подарил один из спонсоров. Сказал, что был поражен моей мужественностью и самоотдачей. Кот был уже взрослый — трехлетний. Он не сразу привык к здешним спартанским условиям и климату. И все-таки я старалась, чтобы его жизнь ничем не отличалась от капитолийской.

— Привет, Джефри, — говорю я, вешая плащ. — Прости, что ушла, не накормив тебя. Сейчас все будет по высшему разряду!

Я иду на кухню, Джефри бежит за мной. Насыпаю ему до отвала корма, а сама достаю из холодильника заморозку и бросаю ее на сковородку. Начинаю есть прямо из сковородки, не дожидаясь, пока еда полностью разморозится. Овощи и немного перченного мяса с рисом — такое блюдо дают в детском приюте при Академии миротворцев. Никогда бы не подумала, что вновь вернусь к этой еде.

В приюте детей кормят вполне сносно: ведь в будущем воспитанники станут миротворцами, а некоторые добровольцами в Голодных играх.

Я попала в приют в пять лет. Отца, неплохого, кстати, миротворца, убили на задании. Мать быстро спилась и уже не могла нормально работать на стройке. Так и умерла с бутылкой. Из семьи у меня осталась только тетя — сестра матери. На кладбище, во время похорон, она ушла, не сказав мне ни слова. А через несколько минут ко мне подошла молодая женщина в черной форме с белыми полосками. Она представилась воспитателем в приюте при Академии миротворцев. Затем взяла меня за руку и отвела туда, где началась моя новая жизнь.

Помню, как заплакала в первый день. Воспитатель била меня, пока я не потеряла сознание. После этого я лишь изредка позволяла себе заплакать, и только наедине с собой. С самого начала нас стали обучать боевым навыкам, но иногда проводили и лекции по основной специализации нашего дистрикта - строительству. По достижении десяти лет, после прохождения экзаменов, выпускники отправляются на отбор в Академию трибутов (неофициальное название Академии миротворцев). Отбор проводят менторы. Тех, кого не выбрали, отдают в каменные шахты и на стройки. Шансы на мое поступление в Академию были невысоки, но все же меня выбрали. И сделал это Брут Квин. Он сказал, что ему понравились мои глаза - решимость, которая отражалась в них, сразила его.

Последующие два года из нас делают профессиональных убийц, показывают Игры, в которых победили наши трибуты, чтобы мы набирались опыта. Тренировки очень изнурительны. Именно тогда я, кажется, разучилась плакать. Когда нам исполняется двенадцать лет, наши имена попадают в общую корзину на Жатве, но прежде нам предстоят Смотры — особое мероприятие, на котором собираются все победители дистрикта, чтобы выбрать «добровольцев» для Голодных игр. Кто будет участвовать, решают наставники и менторы. На Смотрах претенденты демонстрируют все, что умеют - из их числа победители выберут самых лучших (подготовленных) юношу и девушку. Если таких ребят будет несколько, то начнется второй этап — дуэли. Идея взята из древнеримских историй о гладиаторах. Мы сражаемся друг с другом за свою свободу. Не насмерть, конечно. Но когда соперник валится без сил, победители решают его судьбу: либо он будет пробовать себя на следующий год, либо перейдет в Академию миротворцев, а если недовольны будут все судьи — то отправится в каменоломни.

Кода я нанесла удар своей сопернице, все девять победителей — Брут был моим наставником, поэтому права голоса у него не было — опустили большой палец вниз. Таким образом, мои Смотры закончились тем, что в пятнадцать лет я стала добровольцем. Катону же пришлось ждать аж до восемнадцати лет.

Я бросаю вилку в пустую сковородку. Ее звук спугивает Джефри и, сделав необычный кувырок, он опрометью бежит на второй этаж в свою, а по совместительству и мою, спальню. Катон Блейк… от одного имени меня выворачивает. После своей победы он стал звездой и получил все, что ему причиталось. Деньги, славу, поклонников, роскошный дом. В Тур победителей мы отправились вместе. Это были самые ужасные две недели. На протяжении всего этого времени, Катон ни разу не заговорил со мной. Все время смотрел на меня с презрением и разочарованием. Разочарованием от того, что я осталась жива. Это бросало тень на его карьеру. Я пыталась огородиться от его взглядов, но они все время преследовали меня, даже во сне. После Тура мы с ним пересекались только на Смотрах, а год назад он уехал в Капитолий. По слухам, у него появилась там невеста…

У меня начинает болеть голова — дурной знак. Я быстро поднимаюсь к себе в спальню и беру на тумбочке заранее подготовленную таблетку и стакан воды. Эти таблетки достаточно дорогостоящие, на них уходит почти весь месячный гонорар. Зато действуют превосходно.

Я сажусь на кровать и достаю из тумбочки колоду игральных черных карт. Во время Тура победителей мне ее подарил сын мэра из Дистрикта-1. Мальчику было лет двенадцать, не больше. Мы сидели рядом за праздничным столом и казалось, что только ему было до меня дело. Он пытался меня как-то подбодрить и стал показывать карточные фокусы. До этого я карты видела только в руках надзирателей в приюте: детям их хранить запрещалось. Карты так и переливались в его руках. А потом, без лишних слов, он отдал их мне. Я так и не узнала его имя…

— Мяу! — Джеффри запрыгивает на кровать и начинает тереться об мои руки, мешая мне тасовать колоду.

— Уйди…

— Мяу! — кот бодает меня в руки.

Я вздыхаю и убираю колоду. Вот всегда он лезет, когда не надо. Часы бьют двенадцать дня — пора готовиться к Смотрам.

========== Глава 2 ==========

Джефри путается у меня под ногами.

— Джефри, хватит! Я тебя не буду брать в этот раз, на тебя отвлекаются.