Спор за столом разгорается сильнее, и я спешу от греха подальше отнести пустую посуду и встать в строй.

После гонга церберы выводят нас на улицу. На большой площади собираются все пятнадцать отрядов. Специально обученные люди, являющиеся начальниками участков, громко называют наши номера и разводят нас по грузовикам. Для Дистрикта-2 предоставлено целых три бронированных машины. Затем всех развозят по рабочим местам. Я работаю в горах. Когда я первый раз туда попала, мне показалось, что я задыхаюсь. Необычно было оказаться так высоко в горах, но вид оттуда открывается совершенно потрясающий. Таких красот даже у нас не увидишь.

По приезду мы переодеваемся в рабочую форму и под присмотром церберов отправляемся в штольню. Наша группа занимается добычей золота. Технология ничем не отличается от той, которая используется в Дистрикте-2, единственное, чаще всего мы работаем вручную.

Как оказалось, это довольно несложное занятие в плане теории, но физически выматывает очень серьезно. Анхель первые три месяца меня наставлял, а после я работала без его помощи. За год почти каждодневной физической работы у меня прибавилось мышечной массы. Руки стали сильнее, спина окрепла. Если бы не рост, в Академии меня бы могли записать в «универсалы» - они всегда крепкого телосложения.

Конечно, не обходилось и без несчастных случаев на производстве. Первый месяц работы подарил мне жуткий ожог на левой руке. Случилось это по глупости: я запнулась за камень и приземлилась рукой прямо на раскаленную железную балку. Да еще ровно на татуировку с номер. Боль была жуткая, до сих пор помню запах паленного мяса. Руководство, долго не думая, через пару недель, едва рана более-менее зажила, поверх старого номера набили свежий, только ярче. Руку изуродовали значительно, а, чтобы занесенная зараза (если она туда попала) меня не прикончила, стали пичкать разными антибиотиками. Теперь к проломленной голове добавилось и это.

Пока я иду до своего рабочего места, за мной следует цербер. Здесь они приставлены к каждому заключенному. Еще бы, ведь у каждого преступника в руках потенциальное холодное оружие. Первые пару месяцев я даже думала, что вполне способна сбежать. Убить быстро одного цербера, выйти незаметно из штольни, а потом… а потом все. Дальше мне в голову прилетит снайперская пуля, и меня похоронят на общем кладбище. Здесь в горах многие пытались сбежать, но тщетно. Однажды я даже наблюдала такую попытку.

После обеда нас не заставляют собираться всех вместе, мы можем идти обратно, когда закончим есть. Когда я и мой конвоир заходили в штольню, оттуда опрометью, едва меня не сбив, вылетел заключенный. Сначала я подумала, что произошел обвал, после подрыва зарядов, но никакого грохота не было. Следовавший за мной конвоир не последовал вдогонку, а только подтолкнул меня идти дальше. Я не совсем понимала происходящее, но тут услышала выстрел. А в конце рабочего дня мы не досчитались одного рабочего… Я много раз пыталась высмотреть на горах позиции снайперов, но так ничего и не заметила. А ведь они где-то там, наблюдают за каждым из нас.

В штреке помимо меня трудятся еще девять человек, включая Брукс. Здесь она одна, без своей свиты. Говорить нам во время работы дозволяется, но обычно мы молчим, потому что шумно, да и о чем говорить. Я беру бур и продолжаю обрабатывать место, которое начала в прошлый раз. Подумать только, за год мы проделали около двадцати глубоких штреков и нашли несколько килограммов золота. Все это отправляется на обработку и попадает на стол к заключенным из Дистрикта-1.

Я глушу бур и смотрю, чем заняты остальные. Наблюдение за работой – так же является частью моих обязанностей, поскольку месяц назад меня назначили руководителем бригады. Звание весьма почетное, потому что позволяет примерно полтора часа не заниматься физическим трудом. Вместо этого нужно следить за остальными и подготавливать каждый день подробный отчет о проделанной работе.

- Возьми здесь левее, а то долбишь прямо по камню, - говорю я Брукс. – Если под углом проломить, то камень выскочит.

- Спасибо за совет, - сухо отвечает она, даже не обернувшись в мою сторону. Но тем не менее делает она так, как я сказала.

После нашей первой встречи, которая закончилась небольшой потасовкой с Лестером Вильямсом, Брукс больше не делала попыток завлечь меня в свою шайку. Я видела, чем они занимаются: прижимают кого-нибудь в столовой или на работе и отбирают то деньги, то что-нибудь ценное, а иногда и просто карманы подрезают, как крысы. Как-то при мне один из них пытался срезать небольшую холщовую сумку Лесли (это единственная ценная вещь, какая у нее была с собой), но не успел. Я тогда получила от руководства лишние часы работы и осталась без ужина, а вот неудавшийся воришка от меня – сломанные пальцы. По идее, за такое должны были наказать и очень серьезно, но я заметила, что здесь принято в какой-то степени оберегать заключенных. Тут две причины: во-первых, смерть преступника сулит потерю рабочей силы, а во-вторых, он должен жить и страдать всю жизнь, а не умереть по чьей-то прихоти, так и не получив сполна за свои преступления. Да, наказания в «Черном волке» суровые, но к летальному исходу не приводят.

После случая с вором «братки» Брукс перестали даже смотреть в мою сторону, а Лесли, как собачонка стала следовать за мной. Это чем-то напоминает Лилит Хэлл, которая всегда рядом со своим кумиром, Прекрасным ювелиром Лестером. Будучи свободной, она работала в своем родном Дистрикте-1 няней и действительно убила троих детей. Жизнью самого опасного маньяка она заинтересовалась очень давно и всегда мечтала встретиться с ним. Но поскольку он давно уже сидел, увидеть его можно было только одним способом: тоже сесть в тюрьму. Сначала я думала, что она влюблена в него, но потом поняла, что это что-то иное. Да, это похоже на любовь, но именно как к богу, как к идеалу. Иногда я замечала, что Лилит пытается взять его за руку или как-то прикоснуться без его разрешения, тогда он сразу хмурится и резко вырывает руку. Лестеру Вильямсу неинтересны эти приземленные человеческие чувства.

С первого дня Лестер стал неустанно следить за мной. Я чувствовала его взгляд всегда. Поначалу меня это очень напрягало и немного пугало, но потом я привыкла. Это дало мне какое-то преимущество перед всеми, ведь за мной следит самый опасный заключенный, а значит, никто не смеет меня даже пальцем тронуть. Лилит это очень не нравится, но она никогда ничего не скажет Лестеру. Несколько раз он даже пытался заговорить со мной языком жестов, но что-то его останавливало. Я, в свою очередь, не горю желанием с ним общаться. Правда, однажды, улучив момент, когда с ним не было Лилит, я все-таки спросила его, почему он за мной наблюдает. В ответ на это он смутился и попытался взять меня за руку. Я отступила в сторону и молча ушла. Дед говорит, что Лестер никогда не был таким.

Ах, да Дед… Несправедливо, что все думают, что в Отряде-15 только две звезды. Дед (имени его никто не знает, да и сам он его не помнит) – является единственным выжившим заключенным из Дистрикта-13. Ему уже больше восьмидесяти лет и живет он в этой тюрьме чуть ли не с пеленок. Он слеп и передвигается с помощью трости. Тем не менее, он живее всех живых. Это связано с лекарствами, которыми его пичкают местные врачи. Специально поддерживают его жизненные силы, ведь он единственный выживший. В отряде, да и за его пределами Деда очень уважают. Иногда во время ужина к нему приходят за советом, также он является негласными наставником для новеньких. В первый день я его не сразу заметила. Поговорили мы с ним лишь через неделю. Я пыталась выведать у него про Анхеля, но Дед как воды в рот набрал, а вот о Лестере рассказал все, что знает.

- Лестер Вильямс большой поклонник Голодных игр. Он смотрел их с самого детства, пересмотрел и выучил наизусть все сезоны. В двенадцать уже хотел стать добровольцем, но его не пустили из-за психического состояния, - начала свой рассказал Дед. – Когда ему ответили отказом, тогда он стал убивать.