В этот момент произошло странное. Вспышка в голове, будто меня огрели чем-то тяжелым. Едва сдержав крик, я обхватываю голову руками, оседаю на пол. Даже зажмурившись, я вижу, как моя жизнь будто в быстрой перемотке откатывается назад, к 74-м Голодным играм. В тот момент, когда я ушла на пир и вплоть до прощального поцелуя с Катоном и моей «смерти». Кажется, прошла вечность, как я упала на пол. Чувствую, как Катон поднимает меня ноги.
— Мирта, ты слышишь меня?
— Да… да, слышу, — голова пульсирует и вот-вот взорвется. — Что это было?
— Ты тоже почувствовала? Мне будто голову разрубили на части.
— Я снова видела наши Игры. Только теперь все было реально наяву… Не знаю, как объяснить.
— Я понял, — Катон вытирает пот со лба. — Кажется мы здорово пошумели. Мне надо идти.
— Хорошо, — бубню я, все еще находясь в наваждении.
— Ты заметила, то мы с тобой целуемся всегда при каких-то неудобных обстоятельствах? — он грустно улыбается и тихо выходит за дверь. Я какое-то время неподвижно стою в прихожей, прислушиваясь, не выходит ли кто. Потом тихонько возвращаюсь в свою комнату. Выпиваю таблетку и, открыв окно, закуриваю.
Я уже видела этот момент на кассете, но сейчас ощущения были иными. Когда я смотрела запись, это все выглядело так, будто мне со стороны рассказывали о происходящих со мной событиях. Сейчас же я чувствовала, что я реально в них участвую. Все мои действия обрели причину. Я пошла на пир ради убийства Двенадцатой, это для меня было важнее, чем получить подарок. И поцеловала я Катона не только потому, то это мой последний шанс, я действительно хотела поцеловать его. Неужели я все-таки поддалась этому запретному чувству первой влюбленности? Как банально: пятнадцатилетняя девочка влюбилась в красавчика. Стоп, влюбилась? Нет, тогда он мне просто понравился. А сейчас что? Тушу окурок и падаю на кровать.
Не хватало мне очутиться в сети собственных чувств.
***
Весь следующий день трибуты проводят вместе со стилистами, которые готовят их к интервью. Делают прическу, макияж, примеряют наряды. До вечера я зависаю в смотровом зале вместе с Джоанной Мейсон. Она делится со мной своими успехами, я же ей рассказываю, что во время интервью зрителей будет ждать небольшое юмористическое шоу.
За завтраком я рассказала, что услышала от Катона, сказав, что узнала все сама. Как выяснилось, Розали и Максвелл за пару дней тренировок достаточно много выведали у Первых. В том числе, и разные темные секреты. Я сказала им воспользоваться этим, но на интервью преподать все в шутливой форме, не уточняя, кому они принадлежат. Как минимум, у Розали точно получится как следует пройтись по Первым.
Чуть позже к нам присоединяется Кашмира. Джоанне хватает мозгов не проболтаться ей о моем плане. Прекрасная блондинка поддерживает с нами беседу. Надо же, какая двуличная дрянь! Ну ничего, мы еще посмотрим, кто кого.
К вечеру небольшая площадь напротив Тренировочного центра наполняется людьми, которым посчастливится вживую увидеть трибутов и послушать их. В честь такого события я даже меняю свою менторскую форму на более свободный и яркий наряд. Лесли тоже разодевается в пух и прах. В этот раз стилисты поработали отлично: Максвелл одет в простой темно-серый костюм-тройку, где единственным ярким пятнышком является красная роза в петлице. Розали же одели в серебряное платье, которое будто состоит из кусков стекла. Отлично, стилисты смогли уловить нужные образы. Не зря я распиналась перед ними утром.
Я провожаю ребят ко всем остальным, напоследок напомнив им о нашем маленьком плане. Стилисты занимают места в первом ряду, я уже сажусь рядом с Джоанной, которая, судя по всему, в этот вечер не будет обделена вниманием. Еще бы, прозрачные платья всегда притягивают взгляды.
Сам зал представляет собой небольшой амфитеатр. Слева, чуть поодаль, я замечаю Кашмиру и Блеска, а рядом с ними расположились Грейс Гламур и Катон. Судя по их непринужденным лицам, они явно рассчитывают на успех, только Катон выглядит подавленным.
Наконец, звучит музыка, и на сцену вбегает Цезарь Фликерман. Подогрев толпу парой остроумных шуток, он приглашает на сцену девушку из Дистрикта-1. Он задает ей простые вопросы, а потом интересуется планами на Игры. Кажется, именно этот вопрос она и ждала.
— План один: победить. Правда, боюсь, некоторые неудачники из числа наших союзников могут помешать.
— Так-так, а о ком речь? — спрашивает Цезарь. — Не томи, публике не терпится узнать! Я прав? — толпа шумит.
— Думаю ни для кого не секрет, что Дистрикт-2 уже не тот, каким был шесть лет назад. Все зависит от руководства и личных качеств участников. В этот раз они как на подбор — бездарные неудачники.
«Улыбайся, Мирта, улыбайся», — изо всех сил убеждаю я себя. Камеры направлены на Розали и Максвелла. Они сохраняют непринужденный вид, Розали даже посмеивается, будто ей сказали самый приятный в жизни комплимент. Бросаю взгляд на Катона и компанию. Гламур и Кашмира смеются, аплодируют, Катон с ненавистью смотрит на девушку-трибута, а Блеск, поймав мой взгляд, виновато улыбается. Какая убедительная актерская игра!
Дальнейшее интервью сводится к откровенному поливанию меня и моих ребят грязью. Звучит сигнал, девушку-трибута сменяет ее напарник. Начало то же: стандартные вопросы и снова переход на будущее состязание. Парень тоже не упускает возможности «подшутить». Самое противное, что толпа ведется.
Сигнал, и Цезарь приглашает Розали на сцену. Я наклоняюсь к Джоанне.
— Готовься, — шепчу я.
Розали вольготно располагается в кресле, закидывает ногу на ногу так, что платье переливается чудесными красками. Цезарь задает ей пару общих вопросов. Розали, как и планировалось, ничего конкретно не отвечает, как бы Цезарь не пытался ее раскрутить.
— Розали, признаюсь, впервые не могу разболтать человека, который в действительности хочет, чтобы его разболтали, — признается Цезарь. — Ну да ладно. Ты все слышала. Будут комментарии?
— Ты о высказываниях от наших друзей? Знаешь, они правы во всем. У каждого есть свои недостатки и преимущества. Например, я знаю одну девушку, которая очень ответственно подошла к маскировке. У нее, вы не поверите, сама по себе образуется кровавая рана. Правда в таком необычном месте, ниже пояса, понимаете?
Цезарь не удерживается от смешка, зал разряжается хохотом.
— По мне так очень непрактично, — продолжает Розали. — Ну, кто в здравом уме поведется на такую рану. Это же как надо умудриться туда что-нибудь вставить…
Джоанна беззвучно смеется, я посмеиваюсь в кулак. Девчонка из Первого дистрикта покраснела как спелый помидор. Сразу видно, о ком речь. Смотрю на Кашмиру. Она позеленела от злости, Блеск, чтобы скрыть улыбку, что-то ищет под сиденьем.
Цезарь задает очередной вопрос, Розали тут же обратно переводит тему на несчастную Первую. Звучит сигнал, интервью завершено. Под громкие крики и овации, Розали возвращается на свое место. Очередь Максвелла.
Цезарь явно ловит кайф от общения с ним. Парень ничего не скрывает, общается так, будто говорит о погоде.
— Мы же все люди, Цезарь. Среди нас нет каких-то особенных личностей, у каждого свои потребности. И едим, и моемся, и в туалет ходим. А если что-то припирает, так и в штаны можем наделать, лично был свидетелем такого конфуза. Не помню точно, кто именно это был, но я готов был пожать этому человеку руку. Не надо быть лучше других.
И все это он выдает приятным, непринужденным голосом. Я смеюсь вместе со всеми, зал с ума сходит. Ищу глазами Лесли. Даже она, не смотря на всю свою напыщенность и пафос, улыбается.
— Кстати о лучших. Максвелл, что ж такие слабые результаты на индивидуальном показе? Что пошло не так?
— Ну… — парень разводит руками. — Не получилось.
— Просто не получилось?
— Да.
И ведь не поспоришь. Цезарь широко улыбается.
— Какая откровенность и прямолинейность. Впервые слышу такое от Дистрикта-2!
После гонга ведущий не торопится отпускать Максвелла. Толпа рукоплещет, он же скромно всем машет. Я аплодирую вместе со всеми. Не вижу, но чувствую, что меня сверлят глазами. Смотрю в сторону Кашмиры. Никогда не видела Грейс Гламур такой озлобленной. Кажется, будь ее воля, она разорвала бы меня на куски. Не знаю, что меня подтолкнуло: я с улыбкой показываю ей два больших пальца. Потом медленно подвожу руки к шее, с обеих сторон, распрямляю ладони и медленно провожу большими пальцами по шее. При этом улыбка сходит с моего лица, уступив место злобной гримасе. Гламур испугалась.
