– Мне так удобно, я не привык спать на спине или боку, – ворчит Катон, рукой указывая на ночник, – И, вообще, я опять не смогу уснуть…

– Спать захочешь – уснёшь. Дай угадаю, я тебя вечером укладываю, укладываю, а ночью ты упорно переворачиваешься? – задаю риторический вопрос, прекрасно зная ответ.

Катон довольно кивает, подобно коту, нажравшемуся свежей сметаны, а я, неуклюже встав с кровати и одёрнув задравшуюся футболку, направляюсь к выходу из спальни.

– Эй, ты куда? – доносится из-за спины встревоженный голос Уильямса.

– Сейчас вернусь, – бросаю я, направляясь в бывшую комнату парня.

Уже через минуту возвращаюсь обратно в спальню, держа в каждой руке по подушке.

– Нет… – простонал Катон, увидев предметы, догадываясь, что я собралась с ним делать, – Не начинай…

– Да, – передразниваю парня, усаживаясь подле него на кровати, – Если ты, как маленький ребёнок хочешь спать на перинах – не смею препятствовать.

– Ну, так я точно до утра не засну, – бурчит Уильямс, но всё же не сопротивляется, пока я подкладываю ему под бока по подушке.

– Так точно не перевернёшься, – проверив целостность конструкции, выключаю свет.

– Всё равно скину их, когда заснёшь…

Я наклоняюсь над Катоном и оставляю лёгкий поцелуй на его губах, успев ласково потрепать его мягкие светлые волосы. А вернувшись в горизонтальное положение, нахожу под одеялом как всегда холодную кисть парня и вкладываю свою руку ему в широкую ладонь, чувствуя, как Уильямс уже переплёл в замке наши пальцы.

– Только попробуй… – в шутку угрожаю я, хотя прекрасно догадываюсь, что, проснувшись, увижу Катона дрыхнущего на животе, который всё-таки сбросил на пол ненавистные ему барьеры…

***

– Китнисс, пойдём на охоту. Мы уже полтора месяца не выбирались в лес, – Катон, оторвавшись от книжки, перевёл взгляд на меня.

– Я туда и собираюсь, – спокойно отвечаю я, направляясь на кухню, собирать сумку.

Но останавливаюсь в дверном проёме, чувствуя затылком прожигающий взгляд ледяных глаз. Обернувшись, вижу Уильямса, смотрящего на меня с непониманием.

– Если бы кое-кто соблюдал рекомендации, то у него уже бы всё зажило, и я бы взяла его с собой, – возвращаюсь к Катону и с иронией начинаю как ребёнку объяснять.

– Нет. Одну в лес не отпущу, – уверенно произносит парень, выхватив у меня из руки сумку для дичи, – Либо мы идём туда вдвоём, либо сидим дома и смотрим телек, валяясь на диване.

Понимая, что сегодняшняя охота накрылась,а противостоять Уильямсу бесполезно, нехотя соглашаюсь. Но дома сидеть уже порядком поднадоело нам обоим, а Катон не любит гулять по Дистрикту, поэтому предлагаю:

– Может, тогда просто прогуляемся по Деревне победителей?

– Тоже вариант, сейчас быстро соберусь и пойдём, – он вернул сумку, прежде чем направиться к лестнице, ведущей на второй этаж.

Уже минут через десять мы неспеша шагали по брусчатке вдоль пустующих домов. Почки на деревьях набухали, а первые цветы на клумбах уже вовсю распускались, подобно нашим чувствам. Пришла весна, пробудившая природу и вернувшая нас к жизни.Впервые за долгое время меня не тревожили приближающиеся Игры или шоу, в которое втянул нас Капитолий. А мысль о предстоящей свадьбе не вызывала отторжения как раньше, а заставляла сердце биться чаще в ожидании следующей зимы.

И всё кажется таким правильным: Уильямс – предназначен мне судьбой, а не навязан столицей. Сейчас, есть только он и я. Мы подобны Амуру и Психее, не желающим расставаться ни на миг. Никто и ничто не могло испортить этот интимный, нежный, искренний, полный любви момент. С ним единственным я могла быть честной, только с ним делиться правдой. С Катоном можно говорить о чём угодно, а можно о чём угодно молчать. Он единственный поймёт и не осудит, ведь сам не понаслышке знает, как изменяется мировоззрение после Игр.

– Вот скажи мне, как ты смогла обогнать меня по баллам? Что ты там такого вытворила? – вдруг нарушил идиллическую тишину Уильямс, выдернув меня из размышлений.

– Ну, я и сама не знаю, – протянула я, остановившись и пытаясь сформулировать ответ.

– Это как? – Катон в недоумении изогнул светлые брови, смотря на меня сверху вниз.

– Я выстрелила в них. Точнее в их сторону, – парень удивлённо округлил голубые глаза, не веря моим словам, – Сначала промахнулась, потом попала в десятку, а они не наблюдали. Ну и слетела с катушек, да и выбила яблоко из пасти жареного поросёнка! – с вызовом заявляю я.

– Узнаю мою Огненную Китнисс! Чего-то подобного я и ожидал, – с усмешкой заявляет Уильямс и прижимает к себе, сомкнув руки у меня за спиной.

– Эй, этого даже я предугадать не могла, – наигранно возмущаюсь, и легонько толкаю его в плечо.

– А тут и предугадывать нечего, – искренне и по-доброму улыбается Катон. Не думаю, что кто-то, кроме меня видел эту настоящую, а не фальшивую улыбку, – Иди сюда.

С этими словами парень наклонился и прижался своим лбом к моему, смотря со всем трепетом и теплотой, на которую был способен, мне в глаза. Таким он был только со мной. Я не удержалась и, прикрыв их, поддалась вперёд, встречаясь с манящими губами Катона, обнимая его за шею. Но Уильямса не устраивает роль ведомого, поэтому он в два счёта перехватывает инициативу, сминая мои губы. Я с удовольствием отвечала на жаркий, страстный, но одновременно медленный и тягучий поцелуй. Впервые за долгое время, у меня в голове образовалась безмятежная пустота. Я наслаждалась этим моментом, казалось, весь мир опустел, и остались лишь мы вдвоём…

– Солнышко, я, конечно, тоже был поражён твоим попаданием в яблочко, но не до такой степени, чтоб прямо на улице с тобой лобызаться.

Грубый знакомый голос вмиг заставляет моменту испариться, а мне в ужасе распахнуть глаза и отпрянуть от Катона, высвободившись из его объятий. Сердце бешено забилось, к щекам притекла кровь, от осознания того, что мы сейчас были не одни. Прямо напротив нас, на своей веранде стоит и гогочет Хеймитч, облокотившись на перила. И отпив из бутылки пойло продолжает:

– Ребятушки, что ж вы месяц назад так не лизались? Проблем меньше было бы, – говорит Эбернети с весёлыми нотками в голосе, а я чувствую, как стыд сменяется на злость, – Вы не похожи на тех, кто полгода назад, на этом же месте клялись друг друга убить. Скорее теперь…

– Хеймитч, заткнись! – выпаливаю я, не давая продолжить его пьяные бредни.

Я из последних сил держалась, чтобы не треснуть ментора. Уж больно у меня чесались кулаки. Могу представить, что творится в голове у вспыльчивого Уильямса. И Эбернети сильно ошибается, если думает, что я буду останавливать Катона…

***

Начало смеркаться, когда по карнизу глухо застучали капли дождя, первого в этом году. Я, встав с кресла, подхожу к широкому подоконнику и смотрю на ворота Деревни победителей. Интересно, успела ли Прим подоить свою козочку Леди, а мама вернуться из центра города и не промокнуть?

Внезапно открывшаяся дверь заставила меня не на шутку испугаться и стиснуть в руке рулон смотанного эластичного бинта. Я резко обернулась и спокойно выдохнула, увидев вошедшего в спальню Катона.

– Эй, ты чего? – с волнением спросил Уильямс, стягивая с плеч махровое полотенце.

Ну, точно. В доме кроме нас двоих никого нет, и кого я ещё могла увидеть в комнате, кроме парня, ушедшего в душ минут двадцать назад. Совсем трусихой стала.

Перевожу взгляд на Уильямса, стоящего в паре шагов от меня. С потемневших влажных прядок лениво падают уже остывшие капельки воды то на плечо, то на грудь или спину, и, стекают вниз, оставляя мокрые дорожки на мускулистом теле. И тут до меня доходит, что он стоит в одних домашних шортах и ухмыляется, глядя как я, бесцеремонно пялюсь на его обнажённый торс.

– Прекрати лыбиться, я просто поняла, что у тебя рёбра не зафиксированы, – говорю, смутившись, и рукой с бинтом указываю Уильямсу на постель.

– Да-да-да, я так и подумал, – ёрничает Катон, садясь на кровать, и вытягивает руки в стороны, ожидая меня.