Как только я начала подходить к ним, диалог прекратился, и менторы уставились на меня. Габи что-то спешно шепнула Эбернети, на что он кивнул, и развернувшись зашагала прочь от нас, топая своими каблуками.
– Доброй ночи, солнышко.
========== Теперь Игры - это вся ваша жизнь ==========
После нашей ночной встречи с Хеймитчем прошло два дня и сегодня было торжественное представление всему Панему победителей Семьдесят четвёртых Игр. За столь непродолжительное время я уяснила, что что-то моё окружение скрывает от меня.
Сначала Цинна после моего вопроса просто развернулся и ушёл. Потом я стала очень часто замечать Хеймитча в компании Габи Линфорд. Не думаю, что ему просто интересно находиться вместе с победительницей Семьдесят вторых, а как только они замечали меня, так сразу же расходились. С Эффи я увиделась только сегодня раннимутром и помимо нескончаемой лекции по этикету, манерам вести разговор с Цезарем и президентом Сноу, получила, кажется, тонну рекомендаций как общаться с Катоном.
– На интервью у Цезаря Фликермана держитесь за руки и улыбайтесь, а когда будете смотреть фильм, то лучше даже обнимайтесь, – жеманно объясняла Эффи.
– Это ещё зачем. Будет достаточно если я не буду на него кидать гневные взгляды и не думать, как убить, – недовольно пробубнила я.
– Китнисс, да что ты такое говоришь? Он же так хорошо обращался с тобой на арене… – на этом моменте сопровождающая запнулась.
Особенно, когда Второй мне клинок к горлу приставил, охотно верю, Эффи!
Но озвучить эту мысль вслух помешал пёстрый ураган, а именно команда подготовки, которая быстро влетела в комнату, попутно выпроводив Эффи. Несмотря ни на что, я была рада видеть эту троицу.
Естественно, не обошлось без упреков в мою строну. Флавий, Вения и Октавия перебивая друг друга, то и дело говорят, что у меня слишком короткие ногти, поредевшие волосы или кривые брови. Я только привычно молчу, понимая, что до них не достучаться. Ну да, они же думают, что я на курорте побывала, а не в пекле ада.
А когда они начинают работать надо мной, то, к моему удивлению, говорят не о том, какой вид икры ели на завтрак и с какими шишками сидели за столом, а о мне и Катоне. Причём не о нашей внезапной победе, а о моментах в Играх. Моментах, которые я сама даже не помню. Вот Флавий и Октавия щебечут о луке и колчане стрел, которые Уильямс любезно мне оставил ночью под деревом, а позже Вения вздыхает о том, как Катон не дал Питу стащить меня за собой с Рога Изобилия.
Эй, а ничего, что на том самом дереве я оказалась по милости вашего Катона и его банды головорезов? Ничего, что лук я забрала у мёртвой Диадемы, после того как скинула на профи улей ос-убийц? Ничего, что Пит сам упал с Рога, не утягивая меня за собой, а Второй не то, что не пытался меня спасти, а чуть сам не прирезал, если бы ему не помешал голос Клавдия Темплсмита?
Озвучивать вслух свою гневную тираду я не стала, решив, что эти капитолийцы окончательно запарафинили себе мозги воском для укладки волос. Пусть думают, что хотят, скоро этот цирк закончится, я вернусь домой и больше не увижу второго победителя Игр.
Команда подготовки привела меня в необходимый вид, кажется, за рекордно короткие сроки. Посмотрев на себя в зеркало, я увидела лишь немного завитые волосы и совсем неброский макияж.
– Цинна попросил лишь немного поколдовать над тобой, – на распев произнёс Флавий, тряся своими рыжими кудряшками.
– Кстати, он сейчас подойдёт, – сказала Вения, прежде чем вытолкнуть своих друзей из комнаты и сказать мне, что ещё сегодня увидимся.
Как и сказала визажист, Цинна пришёл через несколько минут вместе с платьем нежно-голубого цвета. Кажется, вполне обычное.
– Что, с Огненной Китнисс всё? – Спрашиваю я.
– Сейчас увидишь, – говорит он, набрасывая на меня лёгкую ткань.
Когда с одеванием было покончено, и мой стилист подвёл меня к зеркалу, я поняла, что это платьице без рукавов едва достаёт до колен, на ногах нет каблуков, а простые белые балетки, такого же цвета, что и широкая лента у меня на поясе.
Я выгляжу как обычная девчонка. Совсем юная, не больше четырнадцати. Невинная. Безобидная. Странный образ для победительницы Голодных игр.
Ясно, что всё было продумано заранее. Цинна ничего не делает просто так. Но зачем?
– Я полагала, мой вид будет более изысканным, – говорю я.
– Я подумал, что Катону так понравится больше, – отвечает Цинна как-то неуверенно.
Катону? Нет. Кому есть дело до Уильямса? Капитолий, распорядители, публика – вот что важно. Своим деликатным, уклончивым ответом Цинна намекает мне об опасности. Такой, о которой нельзя говорить даже при своих ассистентах.
Цинна провёл меня до закулисья, где передал в руки Хеймитчу и удалился в зрительный зал. Ментор притянул меня к себе и обнял. Странно, раньше он не отличался сентиментальностью.
– А сейчас, солнышко, делай вид как будто я тебе говорю что-то смешное, – прошептал ментор в самое ухо. Я, как он и сказал начала улыбаться, а чуть погодя и хихикать, – Сейчас на интервью ты не будешь ничему удивляться, будешь соглашаться со всем, что говорит Цезарь, и мило улыбаться парнишке, ты меня поняла?
Я отстранилась и, продолжив улыбаться для кучи натыканных камер, кивнула. Почти сразу к нам подошли Катон и Габи.
Уильямс был одет в белую рубашку, закатанную до локтей, а его брюки были сделаны из той же ткани, что моё платье. Похоже, как и со мной, его команда подготовки не стала сильно заморачиваться над образом. Если на интервью до Игр, его волосы были зализаны лаком, то сейчас светлые пряди находились в том состоянии, в котором сами и хотели быть.
– Привет, – как-то замявшись и потупив взгляд в пол, сказал он.
– Привет, – тоже негромко ответила я.
– До вашего выхода две минуты, – известил мой ментор, похлопывая меня по плечу. Думаю, этим жестом он хотел напомнить про наш разговор пятиминутной давности.
Катон кивает ему и берёт меня за руку. От неожиданности я вырываю кисть из широкой ладони. Парень в этот же момент недовольно поджимает губы, а его голубые глаза наливаются свинцом. На этот раз Уильямс крепко берёт стискивает моё запястье и просто тянет к выходу на сцену.
– Катон, полегче с ней. Прекрати сейчас же! – доносится до нас твёрдый голос Линфорд.
– Конечно, Габи, – рычит в ответ Второй, но всё-таки теперь он меня мягко держит за руку и легко с улыбкой выводит нас под свет софитов.
***
Пока длилось интервью я уяснила несколько вещей. Например, Цезарь намеренно не упоминал Пита и Мирту, по какому-то поводу все капитолийцы по нам вздыхают, а нам двоим только и остаётся, что мило улыбаться стаду баранов, держаться за руки и поддакивать болтовне, даже абсурдной, Фликермана.
Но своего апогея эта вакханалия достигла, когда начался просмотр трёхчасового фильма с нарезкой моментов Игр. Нас посадили на такой узкий диванчик, тем самым вынудив сидеть вплотную. Но, видимо, Катону и этого показалось мало, и он обнял меня за талию, отчего по залу раздались одобрительные возгласы, а у меня в голове прокрутились все возможные способы оттолкнуть Уильямса.
– Даже не думай сейчас сбросить мою руку, Огненная. Продолжай играть роль, – парень прошептал эту фразу в самое ухо, чтобы никто не услышал кроме меня.
Мне ничего не осталось, как продолжая улыбаться, обнять его в ответ. Кажется, я всё сделала правильно, ведь даже Хеймитч улыбнулся и кивнул, взглянув на нас.
Но моя фальшивая улыбка чуть не слетела слица, когда начали показывать несуществующие кадры. И у меня встали на места и упрёки Эффи и болтовня троицы.
Вот сейчас показывают, как Катон заметив меня в лесу, отводит свою шайку подальше, а ночью в одиночестве подходит к дереву, на котором я сижу и оставляет у его корней лук, колчан стрел и нож, говоря, что отвёл профи в другую сторону.
Что это за бред? Этого даже близко не было! Вместо этих «подарков» Уильямс полез за мной на дерево, но на моё счастье просто свалился.
