Это была их родная станция метро, та, на которой находился корпус универа, но какая-то неправильная. Мечников с Геннадием оказались на рельсах, но вели эти рельсы не в туннель, а почему-то сразу на улицу. На платформе было пусто, только из-за ближайшей колонны раздавалось сосредоточенное сопение, кряхтение и шипение. Всё вокруг — серовато-синее с редкими лиловыми проблесками, холодное и насквозь пропахшее солью. Далёкий гул поездов, которые явно едут не сюда, а отсюда, и тишина — полумёртвая тишина.

Мечников подхватил философа за талию и перебросил его руку через свою шею: очнётся — будет держаться, не очнётся — не будет падать. Осталось понять, как отсюда выйти, но злополучного круга-портала было не видать.

— Вы целы?

Историк резко обернулся: откуда взялся Максим Сергеевич, было непонятно, но он взялся! Барсов спрашивал их, а смотрел на платформу, и стало ясно, что сейчас прольётся чья-то кровь.

— Да. Остальные?

— В безопасности… К сожалению, я не могу вернуть вас раньше определённого времени, — быстро говорил волшебник, мелкими шагами подбираясь к платформе. — К тому же, надо одолеть эту дрянь. Пожалуйста, не уходи далеко отсюда.

— Может, нам как раз отойти? — переспросил Мечников. — Тут, конечно, везде жутко, но вы же будете драться…

— Я понимаю, — с досадой пробормотал Барсов, — дело не в этом… Вам обоим нельзя здесь находиться. Мне тоже, но я отобьюсь.

— От чего ещё?!

Силуэт Любови Серафимовны появился на краю платформы, и Максим Сергеевич одним красивым жестом подтвердил свой пояс по карате: Мечников рухнул на рельсы раньше, чем выругался матом. Вместе с ним рухнул Геннадий. Отсюда ничего не было видно, и, когда он наконец сел, чтобы хоть как-то видеть платформу, драка уже началась.

Мечников за свою жизнь посмотрел достаточно фэнтезийных боевиков, но не представлял, что на самом деле эффекты — всего лишь эффекты. Ни Любовь Серафимовна, ни Максим Сергеевич не кидались красивыми световыми вспышками и практически не раскрывали рта: рогатая женщина шипела и притоптывала ногами, волшебник ограничивался мелкими и зачастую незаметными движениями рук, но было очевидно, что каждый из этих жестов причиняет противнику боль. Они кружили по платформе, и вот оно, единственное совпадение с фильмами, которое засёк историк — скорость. Барсов двигался быстрее человека, но не быстрее какого-нибудь гепарда, а вот Любовь Серафимовна металась и вертелась так, что становилось ясно — у неё тут, на обратной стороне, какие-то свои источники силы.

К тому же, женщина немного изменила форму. Ей больше не нужно было придерживаться человеческого облика, поэтому бывшая декан филфака увеличилась в размерах, и больше всего раздались кисти рук, ступни ног и почему-то подбородок. Рога дымились, возможно, она ими тоже пользовалась, как источником силы… Вот уж когда Барсику не помешал бы настоящий хвост!

Несмотря на отсутствие красочных заклинательных воплей и световых мечей, напряжение росло. Мечников почувствовал, как волосы на затылке встали дыбом, да чего уж — на руках тоже. Эти двое разогнались не на шутку. Обидно, когда не понимаешь, кто побеждает! Лучше Барсов… Конечно, лучше Барсов, но как понять, кто впереди?

— Я нужна людям! — неожиданно заявило рогатое чудище. Её голос гулким эхом разлетелся по станции. — Я нужна людям, пока людям нужно мстить! Гнев, зависть, обида… Это всё — мои эмоции, это эмоции моих людей…

Волшебник не стал тратить энергию на разговоры и промолчал, рубанув воздух ладонью левой руки и одновременно очертив овал правой. От комбинации этих жестов Любовь Серафимовну тряхнуло, но не прибило, а жаль.

— Конечно, филологи — всего лишь жалкое прикрытие, как и университет… Но я так долго жила в этом теле! Каждый, кто задумывался, когда я пришла к ним работать и почему они не встречали меня раньше, тут же обо всём забывал! Я сама поверила в свои слова… И была готова осуществить эту цель. Я нашла сообщников…

Барсов увернулся от чего-то невидимого, но за его спиной взорвалась стена — не огнём и дымом, а маленьким ледяным вихрем и десятками обломков. Он по-прежнему молчал, да и что на такое скажешь?

Мечников не знал, насколько волшебнику требуется помощь и требуется ли вообще, но баба задолбала. Мягко говоря. Да и почему он должен тут куковать на рельсах, охраняя бездыханного философа, и даже не чесаться? Честь универа, между прочим, и всякое такое.

Проблема в том, что у него даже камушка под рукой не было — ничего не швырнёшь в рогатую тварь. Не себя же и не Геннадия. Осмотревшись, Мечников нашёл под шпалами какую-то штуковину, но она выглядела слишком стрёмной для бросания — и не брать же в руки всё, что попало, на обратной стороне! Оставалось одно… Запустив руку в карман, историк не нашёл там ничего, кроме собственного мобильника.

Ну и хрен бы с ним.

Когда Любовь Серафимовна сложилась в какую-то совсем уж нечеловеческую фигуру, явно сосредотачиваясь для трудного заклятия, Мечников привстал на рельсах и со всей силы саданул в неё дорогим телефоном. Попал не в рога, а в висок, и это было хорошо — кажется, получилось сбить её с толку! От внезапной боли, тем более, такой бытовой и немагической, рогатина явно растерялась.

Помогло ли это выиграть Максиму Сергеевичу или нет, Мечников не знал, но заклинание, прилетевшее во «Владыку», оказалось сильным. Достаточно сильным, чтобы она легла на пол и скорчилась. Барсов снова изобразил руками что-то красивое, подошёл поближе к рогатой даме, потом резко отпрыгнул и через пару секунд оказался рядом на рельсах.

— Ложись!

Они очень вовремя плюхнулись вниз, поскольку на платформе раздался взрыв. Опять же, ледяной и с острыми осколками, но без дыма и без огня.

Мечников отполз от Геннадия, которого прикрывал спиной, и огляделся: от платформы не осталось вообще ни черта! Уцелели только рельсы, рельсы и они трое.

— Всё, сдохла, — устало сообщил Барсов, сидя справа и прижавшись спиной к покрывшейся инеем стене. Рубашка была разодрана, а руки — изрезаны, хотя казалось, что заклинания не наносят им никакого вреда. — Больше никаких… филологов…

— А ты-то сам не сдохнешь? — буркнул Мечников.

— Нет… Уж точно не от этого…

Звучало ни фига не обнадеживающе, но он говорил с таким трудом, что Мечников отстал. Можно было попробовать привести в порядок философа, однако… пусть ничего не видит и не знает. Пусть думает, что торчал со всеми там, в зале, когда придёт в себя. Волшебник с ведьмой так красочно описывали, что им всем нельзя на обратную сторону, совсем-совсем нельзя, что пусть Геннадий лучше спит!

— Я помог или помешал? — не удержался историк.

— Помог… Хотя сильно рисковал. Если бы я не успел, — Барсов поморщился, — мы бы взорвались все.

— Угу… А обратно как пойдём? Не, ты не торопись, мне просто интересно…

— Да я всё жду, что нас просто выгонят, — равнодушно поделился волшебник, и Мечников чуть не поперхнулся воздухом. — Меня точно выгонят, да и вас заодно… попросят…

— Ладно, подождём, мне не лень. Слушай, — Мечникову было неудобно его расспрашивать в таком-то состоянии, но молчать здесь было ещё неуютней. — Почему ты всё время говоришь, что выгонят? Не только ты, Ира тоже и все эти нелюди… Ты же вроде как местный должен быть.

— Был местный. Стал не местный, — коротко ответил Максим Сергеевич, без особого интереса рассматривая свои окровавленные руки. — Я нарушил закон обратной стороны и был изгнан. Мне нельзя сюда возвращаться, а ещё больше мне нельзя приводить сюда людей.

— Ты уже два раза… — историк осекся. — А за это что-то будет?

— Не знаю. Смотря кто меня найдёт. В тот раз были призраки, когда мы уходили из универа… Но они ничего не могли сделать, кроме предупреждения. Что сейчас будет — не знаю… Так, вставай.

Что-то изменилось, но что, Мечников пока не заметил. Он послушно встал, ворча, и поднял Геннадия, перекинув через плечо. Барсов тоже поднялся, опираясь на стену, и посмотрел куда-то назад, в темноту, в глубь туннеля — с одной стороны был туннель, с другой — нет.