— Настоятельно не рекомендую, — Без тени эмоций флегматично произнес смутно знакомый голос, принадлежащий человеку, которого она умудрилась не заметить. Хастел Астиллес стоял возле входной двери, подперев стену и скрестив руки на груди. — Он очень сильно попросил не добивать тебя, и у меня нет причин сомневаться в его решении… Но почую хоть малейшее желание ему навредить, и я навеки заключу твое ослабшее сознание в твоем самом худшем кошмаре.
Она не ответила, продолжая переводить взгляд с одного Хранителя на другого. На первый взгляд между ними не было совершено ничего общего, как в физическом плане, так и в плане характера. Вот только приглядевшись, девушка сумела разглядеть между ними связь столь крепкую, что она вездесущими нитями раскинулась по всей палате. Казалось, что это вовсе и не разные люди, а одно целое.
В коридоре послышалась какая-то возня и ругань, расслышать которую Салем не удалось при всем желании. Чьи-то шаги лязгом отдавались по металлическому полу и с каждой секундой становились все ближе.
— Пустите меня! Пустите, говорю! Я сейчас Янг позову! — Отчетливо слышно на металлический пол упало два тела. А затем дверь, не успев отъехать в сторону, едва не оказалась снесена девушкой невысокого роста, одетой в черно-белое платье. И первым, что бросилось Салем в глаза, были, несомненно, серебряные глаза, от одного взгляда на которые она обычно ощущала пощипывание по всему телу. Вот только сейчас все было не так. Что-то неуловимо изменилось, и теперь, смотря в большие глаза, пылающие праведным гневом, она совершенно не чувствовала боли. Скорее какое-то противоестественное умиление от вида юной охотницы, неведомо чем разозленной.
— Так это ты?! — Злобно вскинулась девушка, в которой Салем немного погодя узнала ту самую Руби Роуз, которой гневно клялась отомстить покойная Синдер. — Что ты сделала с Мельхиором, ты! Ты…
— Эй, Рубс, кхе… Чего шумишь с утра пораньше? — С соседней койки донесся веселый голос с легкой хрипотцой. Немудрено, ведь последней атакой Салем задела легкое Хранителя. А сейчас, когда он временно слег с истощением, сам он исцелиться был не в состоянии.
— Мельх! — Взвизгнула юная Роуз, и тотчас оказалась перед кроватью парня. Салем немного отвлеклась, не уловив сути их разговора. Но тут и экстрасенсом быть не нужно, чтобы понять, что этих двоих связывает нечто большее и светлое, чем просто дружба. Что-то, что сама Салем давно позабыла. То, как они смотрят друг на друга, то, как незаметно касаются и как говорят. Абсолютно все в их поведении было пропитано чистой незамутненной любовью, да такой, что Салем оставалось лишь диву даваться. Вот что значит выражение «Люди в крайности по жизни: или никак, или до последнего».
Когда Мельхиор поставил паузу в их разговоре легким поцелуем в лоб, голова его повернулась в сторону Салем. И вновь столкнувшись с взглядом серебряных глаз она не ощутила дискомфорта, лишь различила нескрываемую издевку в их глубине. Хранитель обозначил намек на улыбку и задал, наверное, самый неожиданный вопрос:
— Ну, как себя чувствуешь? — Казалось бы, такой простой вопрос, ответить на который можно дежурной фразой из разряда «все в порядке» или «не твое собачье дело», совершенно выбил почву из-под ног Салем. Вот он, главный враг, сидит в двух метрах от нее и с каждой секундой ухмыляться все больше. Так отчего же ей не хочется голыми руками придушить наглеца? Отнюдь не дешевая угроза его братца.
— Мне нужно зеркало. — Слова сами собой сорвались с уст. Раньше Салем всегда избегала смотреть на свое отражение, но сейчас в ней разгорелось нестерпимое желание взглянуть в глаза самой себе. Там, где в глубине души она всегда боялась разглядеть весь путь собственного падения, сейчас она надеялась увидеть изменения. Этот Мельхиор определённо что-то сделал, и это точно не вмешательство в сознание или что-то из этой оперы.
Искомый предмет нашелся довольно быстро, и висел он на стене неподалеку от книжного шкафа. Как раз из-за него-то Салем и не разглядела этого, нужного каждой уважающей себя женщине, предмета.
Босые ноги ступили на металлический пол, почувствовав легкое тепло из-за системы подогрева. На негнущихся ногах Салем шла к зеркалу, чтобы лицом к лицу столкнуться с той, кого люди много лет назад за глаза прозвали ведьмой. Но вместо грозного взгляда налитых кровью глаз из отражения на нее взглянули два светло-зеленых изумруда. Девушка пораженно ахнула, а ее ноги едва не подкосились. В отражении она видела не ту изуродованную пародию на саму себя, но ту, которой когда-то давно волшебник по имени Озма клялся в вечной любви. Конечно, никуда не пропала белая, как лист бумаги, кожа, как никуда не делись и белоснежные волосы. Но без следа пропали жуткие черные вены, которые сетью расползались по всему телу Салем с течением времени, когда зараза Гримм все глубже пускала корни в ее тело и душу.
Не веря собственным глазам, она коснулась своей щеки, и ощутила влагу на пальцах. Отражение не врало — та, кого звали ведьмой, действительно сейчас лила скупые слезы, как самый обычный человек. И одно лишь это переворачивало весь мир Салем с ног на голову, едва ли не доводя девушку до потери сознания. Дабы точно во всем убедиться, она приложила ладонь к собственной груди. Она пораженно замерла.
— Радуйся, что твое сердце способно биться, а не мертвым грузом тяготить бессмертную оболочку. — Твердым голосом сказал Мельхиор, и это явно было не своеобразное проявление милосердия. Он имел в виду нечто совершенно иное, кое-что куда более важное Салем, чем просто существование. Очистив от скверны, вытравив из усталого от жизни разума всю неоправданную злобу… Он вернул ей Жизнь.
***
Мельхиор, который благодаря Хастелу таки сумел применить слабенькое заклинание исцеления, поднялся со своей койки и, поддерживаемый Руби, направился в направлении ближайшей кают-компании. По пути им повезло пересечься с Оскаром, а вернее, Озмой, который недобро на него взглянул. Мельхиор решил объясниться перед ним, Айронвудом и вообще остальными, как только он начнёт чувствовать себя хоть на толику лучше. А пока, пусть поговорят. Все равно магия Салем надежно заблокирована, и без разрешения Мельхиора она даже пальцем не сможет прикоснуться к Оскару.
Дверь кают-компании с шипением отъехала в сторону, и с самого порога Хранителя встретило множество пар глаз. Первой с кресла-пуфика подскочила Нора, одним движением большого пальца вскрывая бутылку шампанского. Секундой позже прозвучала небольшая канонада из стреляющих пробок.
— Lob für die Sieger! (Хвала Победителям!) — Воскликнула Валькери, подняв молот к потолку, и чудом ничего не разбив. Удивительно, как чуждый для этого мира немецкий язык гармонично сочетается с природой этой охотницы.
— Тебя Хастел только этой фразе научил? Хотя, зная его, я предположу, что всему языку, — Мельхиор расслабленно упал на пуф, чуть скривившись от боли, которая тотчас исчезла без следа.
— Они с Кроу немного выпили, пока ты был без сознания, и Хастел на радостях научил Нору, Вайсс и Блейк разным языкам из других миров, — Пояснила Янг, залпом опрокидывая в себя бокал с шампанским. Вообще, все присутствующие охотники для боя с армией Гримм выглядели подозрительно целыми и невредимыми. Удивительно, как сильно они выросли над собой за эти полтора года. У многих на это ушли бы годы, а чтобы развить в себе такую силу духа — целые десятилетия.
— Полагаю, он научил вас языкам только из одного мира. Того, куда уходят корни всех Астиллесов. Так, сейчас попробую угадать. Нора и Вайсс — Немецкий!
— Natürlich, — Вайсс отвесила полупоклон по всем правилам, бодро улыбнувшись.
— Так, а Блейк… Точно! Японский.
— Hai, — Девушка чуть склонила голову, соглашаясь. На этом небольшая игра в интуицию подошла к концу, и Хранитель, в обнимку с Руби, присоединился к празднованию.
— О, точно! Пока мы тут все не наклюкались до состояния не стояния, предлагаю решить кое-что, — Мельхиор неожиданно встал с насиженного места и привлек внимание всех присутствующих. — Так как этот мир можно считать спасенным от падения в Хаос, я предлагаю, так сказать, закрепить успех. Становись в очередь, кто хочет присоединиться к Отряду Равновесия.
