***

…Беллатриса порывисто вздохнула и стальной хваткой вцепилась в чужие черные волосы, с силой оттягивая. Поцелуй вышел грубым и напористым, с открытыми глазами и постоянным перехватом власти. Девушка из чистой вредности кусала темные губы, пока на языке не оставался приятный металлический привкус крови. Но, судя по хитрым смешинкам, которые пробегались в раскосых глазах, Кромешница совсем не возражала против этого безумного напора. Ее руки по-хозяйски гладили крепкие бедра, дразняще медленно стягивали чулки, а затем едва-едва коснулись чуть влажной ткани трусиков, аккуратно огладили и чуть надавили.

— Я не хрустальная, — Белла хотела, чтобы это прозвучало зло и грозно, но голос предательски подвел ее. Томный, с интимными придыханиями, он только раззадорил Кромешницу. Ее усмешка обожгла любовницу колючей ненавистью, но неожиданно нежный, почти влюбленный поцелуй смягчил гнев Поттер.

— Неужели тебя никто не научил нежности, малышка? — возбуждающий шипящий шепот женщины заставил Беллатрису задрожать. От того, что творили ее пальцы между ног, кружилась и тяжелела голова, а пальчики на ногах поджимались от удовольствия. — Давай, я покажу как надо.

Кромешница легко толкнула Беллатрису в плечо, почти невесомо, но ей показалось в этом жесте столько подчиняющей власти, что она безропотно откинулась назад, на мягкие подушки и прикрыла глаза. Парадоксальное доверие к этой, едва знакомой женщине было пугающим, но таким чертовски правильным, что она не думала ни секунды, чтобы полностью ей раскрыться.

— Вот и умница, — лукаво промурлыкала женщина, нежно огладив костлявые ребра и плоский живот. Беллатриса лежала перед ней в одном нижнем белье, темно-синем и кружевном. Таком, какое хотелось либо с остервенением разорвать, либо лениво стянуть зубами, покрывая мелкими поцелуями-бабочками бледную кожу. И Кромешница, вопреки крайним ожиданиям любовницы, выбрала последний вариант.

Легко скинула с себя тонкое коричневое платье, а затем мучительно медленно, как заправская стриптизерша, и эротично стянула сначала лиф, а затем и трусики. Стройная, большегрудая и грациозная, она вызвала у Беллатрисы еще больший прилив вожделения. Затуманенный рассудок, казалось, впал в глубокий транс; Трис чуть приподнялась на локтях, внимательно осмотрела любовницу. Пробежалась голодным взглядом по точеной шее, задержалась на высокой груди и выступающим от возбуждения темным ореалам сосков, аккуратным завиткам на лобке и длинным ногам. Ей было приятно осознавать, что Кромешница точно также сходит с ума при виде нее.

— Иди ко мне, — хриплым шепотом позвала девушка и призывно вытянула руки. Кромешница чуть усмехнулась себе под нос, лениво двинулась вперед, соблазнительно покачивая округлыми бедрами. Чужие ноги она развела с неподдельной нежностью, но весьма цепкой хваткой. На мгновение Белле делается неприятно и больно, поэтому она шипит на парселтанге всевозможные проклятия, но, столкнувшись с иронической улыбкой Кромешницы, послушно замолкает. И руки не скидывает, пусть и хотелось. Беллатриса просто терпеливо ждала обещанной нежности, примерно такой, какую могла подарить ей Лилз. Впрочем, образ сестры, как и чувство вины, быстро вылетели из ее головы, стоило только Кромешнице запустить руку под ткань и огладить половые губы. Ее вторая рука мягко высвободила налитую возбуждением грудь из бюстгальтера, чуть сдавила.

Вереница влажных поцелуев с едва ощутимыми, почти шутливыми укусами медленно спускалась от лица к шее, а затем еще ниже, к розоватым соскам. Беллатриса послушно приподнялась, когда Кромешница временно прекратила терзать ее грудь и запустила руку под спину — расстегнуть лиф и наконец избавить ее от этой ненужной детали гардероба. Стянула трусики и откинула куда-то в сторону. Ее грудь, мягкая и приятная на ощупь, скользила по телу, прижималась к собственной груди девушки, и она невольно задыхалась от это опьяняющей близости, от приятной сладости на губах, от легким, почти невесомых прикосновений к ягодицам, ладоням и плечам. Они целовались мучительно долго, сплетая языки в ленивом, но чувственном танце, и это, пожалуй, даже было немного похоже на любовь. Белла рассеянно гладила Кромешницу по длинным волосам, пропускала пряди сквозь пальцы и откровенно наслаждалась. Когда поцелуи стали жарче, а прикосновения резче и откровеннее, Беллатриса неожиданно жестко улыбнулась в чужие губы, проглотив тихий стон, а затем резко перевернулась, оказавшись сверху. Она гладила Кромешницу, игралась с сосками, чуть посасывала, слегка прикусывая, а затем тут же дула на влажный участок. По чужому телу постепенно распускались бордово-лиловые пионы, хотя Беллатриса очень старалась быть мягкой. Наверное, это просто не в ее природе… Кромешница слабо вскрикивает каждый раз, а Белле дурманил голову запах белладонны в ее черных волосах. Женщина резко перехватила ее ладонь, а затем повела ей по телу, — щеке, груди, животу, а затем еще ниже, к паху. Улыбка у нее вышла колючей и вызывающей, но Белле, пожалуй даже нравится столь откровенный вызов.

Поцелуи тут же становятся легче и аккуратнее, Беллатриса решительно спускается к тазовым косточкам, рассеянно отметив милую родинку у внутренней стороны бедра, а затем разводит чужие ноги в стороны. А потом мир для них обеих перестает существовать. Белла целовала с мягким напором, слушая приятные слуху стоны. Низкие, гортанные, полные слепого удовольствия. Казалось, Кромешница задыхалась. Девушка не спеша провела языком по всему периметру, потерла клитор и тут же опалила его своим горячим дыханием, коротко лизнув. Затем спустилась еще ниже, толкнулась горячим языком внутрь, и сама получая от этого странное извращенное удовольствие. У Кромешницы был терпкий, чуть сладковатый вкус, и Беллатриса тщательно вылизывала ее, толкалась чаще, заставляя срывать голос от удовольствия. Одна ее рука удерживала за ногу женщину, а вторая находилась между собственных ног.

— Еще, — в одном из полу-выдохов уловила Трис и почти зарылась носом в лобковые волосы. Ей нравилось доставлять Кромешнице такое наслаждения, это было что-то новое, трогательное и трепетное, что-то, заставляющее ее сердце сжиматься в порывах иррациональной теплота. Такую ласку можно было подарить и Лили, но позже, тогда, когда мир перестанет существовать только вокруг такой потрясающе чувственной и обаятельной Кромешницы.

Самый громкий и протяжный стон оповестил девушку о пике чужого блаженства, у нее самой резко свело ноги, а затем наступила приятная нега, которая стремительно разливалась по телу. Беллатриса устало рухнула прямо на Кромешницу и принялась вяло вырисовывать на чужой груди невидимые узоры. Кромешница с ленцой водила по ее спине, а затем коротко клюнула в губы. Какое-то время любовницы лежали молча.

Беллатриса не знала, о чем говорить с Кромешницей, кроме как о ее работе и собственном отце, но устраивать допрос с пристрастием именно сейчас, не было никакого желания. В конце концов она скатилась с женщины и подтянулась на подушках, выдохшаяся, но совершенно отдохнувшая от проклятых переживаний. Кромешница тихонько рассмеялась, напоследок растрепала и без того неряшливую копну волос Трис, а затем на удивление ловко встала с кровати. Уже на выходе, когда Кромешница полностью привела себя в порядок, Беллатриса окликнула ее, пожалуй, с излишним рвением и каким-то мрачным весельем:

— Так как, говоришь, тебя зовут?

— Наглая девчонка, — совсем беззлобно рассмеялась Кромешница, задумчиво поджала губы и поправила прическу. — Я не против как-нибудь повторить еще раз, малышка-Поттер, — женщина послала кокетливый воздушный поцелуй, а затем кинула что-то на близ стоящий прикроватный столик. Когда дверь за ней закрылась, Беллатриса сползла с кровати, собрала по всему номеру свои вещи и надела нижнее белье, прежде чем любопытство пересилило ее.

На столе лежало столько галеонов, сколько она потратила на два скоростных письма, и небольшая записка, на которой было выведено такое долгожданное имя: «До встречи, малышка. В следующий раз пиши на имя Нагайны Дарк».