— Зачем ты рассказываешь это? — устало поинтересовалась Беллатриса и тут же уверенно продолжила, не дожидаясь ответа: — Я ничего не знала о проблемах Альбуса, даже не подозревала об этом, тем более, что в последнее время мы не были столь близки, как раньше. Должно быть, именно это и дало финальный толчок болезни брата, — чуть подумав, добавила девушка и раздраженно прикусила нижнюю губу. — Он просто хотел поговорить со мной, а я, как последняя сволочь, попыталась выставить его за дверь. Он рылся в моих вещах и… я просто разозлилась. Вот и все. Если бы я только знала… — обессиленно прошептала Беллатриса и закрыла лицо руками. Хотелось снова заплакать, но слезы почему-то упрямо не шли. Должно быть, все высохли, когда у нее случилась истерика.

— Ты не виновата, Триша. Только я. Потому что не заметила, как плохо Алу без отца, не смогла разглядеть за его привычной маской равнодушия глубокую скорбь и боль. Какая я после этого мать?

Какое-то время мать и дочь напряженно молчали. Беллатриса смотрела рассеянным взглядом сквозь пальцы на свои босые ноги и думала о том, что же происходит в этом проклятом, совершенно непонятном мире? О чем в этот момент размышляла ее названная мама, Белла не хотела выяснять. Через какое-то время к ним молчаливой тенью подошел растрепанный, как воробей в зимнюю пору, Джеймс, а следом за ним и Тедди. Они присели по разные стороны от девушек и устремили взгляды в слепое никуда. Крестник отца слабо приобнял Джинни за плечи, пытаясь хоть чуть-чуть подбодрить, а брат лишь слегка сжал ледяную ладошку Трис в своей — большой, чуть мозолистой и очень горячей.

========== Драббл 1.4. Враг в отражении(Скверна и гниль) ==========

Комментарий к Драббл 1.4. Враг в отражении(Скверна и гниль)

ПБ к вашим услугам

Беллатриса вернулась с госпиталя совершенно разбитая. Альбус не приходил в себя уже целую неделю, за которую она успела тысячу раз проклясть свою слепую упрямость и неудержимое раздражение, что всплывало каждый раз, когда ей что-то не нравилось. Дома ее прямо с порога встретила встревоженная Джинни, которая, лишь раз взглянув на хмурое лицо дочери, молча отвела ее на кухню и вручила плитку горького шоколада, чтобы хоть как-то приободрить. Кроме Трис, Ала навещал его верный друг, Северус, и изредка Джеймс, который чувствовал себя не менее виноватым перед братом. Джинни попросту не могла видеть тощего юношу, чьи резервы ушли на восстановление хоть какой-то жалкой капли рассудка и магии, с застывшим лицом и нервно трепещущими веками.

— Какие прогнозы дает мистер Малфой? — устало выдохнула женщина через некоторое время и стала нервно накручивать на палец рыжий локон. Ясные голубые глаза были полны тоски и боли, голос то и дело подрагивал. Казалось, руки Джинни Поттер жили отдельной жизнью — одергивали строгую красную блузу, расправляли несуществующие складки на скатерти, в хаотичном порядке переставляли посуду по столу и неловко теребили крупные серьги в ушах. В какой-то мере, волшебница выглядела жалко.

— Пока что никаких, — печально изрекла Беллатриса и снова замолкла, словно бы пристыженно. Она задумчиво покрутила в руках небольшой кусочек шоколада, смерила его неожиданно жестким взглядом, словно это именно он был виноват во всех бедах, которые свалились на голову девушки, а затем все же отложила его обратно, в обертку. Она не хотела говорить об Альбусе, но прекрасно понимала, — матери запретили посещать его из-за нервного срыва, который случился чуть позднее постановки диагноза. Джинни нужно было немного отдохнуть и набраться моральных сил. Оставлять ее в неведении в таком состоянии, было бы непростительно.

— Вот как… Лили хотела сходить с тобой в Косой переулок, кажется, чтобы выбрать платья на церемонию. Она ждет тебя у семейного гобелена, — подсказала женщина и вышла из-за стола, должно быть, чтобы не видеть растерянного взгляда Трис и скрыть свое собственное замешательство.

— То есть как? Джеймс и Северус решили не переносить свадьбу?! Несмотря на то, что произошло?! — свирепо прорычала девушка и резко соскочила с места. Ножки стула угрожающе рыкнули по полу, как будто подражая разгневанной волшебнице. Длинные черные ногти на автомате впились в деревянный край, а лицо застыло восковой маской, что означало крайнюю степень негодования и бешенства. Губы сами по себе сжались в тонкую темную полоску, а палочка, прикрепленная наголо к бедру больно обожгла кожу, но едва ли волшебница обратила на эту короткую вспышку внимание.

— Все не совсем так, каким кажется, Триша, — почти строго одернула Джинни. Ее глаза на мгновение приобрели уже привычную жесткость, а лицо родительскую суровость, такую, какая обычно появлялась на омраченном лице отца, когда он сердился на своих детей. — Джей и Северус хотели перенести свадьбу на месяц, однако я отговорила их. Мальчишки и так слишком долго ждали этого события, в первый раз перенесли на год из-за смерти бабушки, потом, потому что у отца была важная коммандировка в Германию, и он никак не мог присутствовать. Переносить свадьбу в третий раз, — это слишком жестоко по отношению к ним, пойми меня, милая. Им тоже безумно тяжело, каждому. Альбус все-таки ваш брат и лучший друг Северуса, они переживают за его состояние не меньше нашего. Тем более в связи с постоянными беспорядками в системе министерства, получить разрешение на брак в четвертый раз будет очень проблематично.

Так что… Если будешь злиться, то только на меня, — невесело усмехнулась Джинни. А Беллатриса чуть обиженно поджала губы, — конечно, миссис Поттер была права. — Ну? Скажи что-нибудь, пожалуйста, только не молчи, — выдержав определенную паузу, настороженно попросила Джинни, словно робкая сиротская девочка, водящая носком туфли по песку.

Мысли ускользали от девушки, словно через дырявое решето, — хотелось прямо на месте упасть лицом в мягкую, испачканную черными разводами от стрелок и туши подушку, и спать, пока весь этот чертов кошмар не кончится. «Нет, ты сильная, Трис! Ты Поттер — лучшая ученица Ровенкло, дочь героя магической Британии и по совместительству главного аврора, реинкарнация самой упрямой и сильной пожирательницы смерти! Ты справишься! Всегда справлялась!» — в который раз упрямо напомнила самой себе та самая реинкарнация жестокой надсмотрщицы и, мысленно досчитав до десяти, взяла себя в руки. На мать она посмотрела трезво и спокойно, без всякой злости или раздражения.

— Лили давно меня ждет? — Беллатриса дождалась отрицательного кивка и как-то облегченно выдохнула. — А ты не хочешь сходить с нами? Развеяться?

— Я бы с огромным удовольствием, дорогая, — с блестящими то ли от слез, то ли от счастья (Трис так и не смогла понять) глазами сказала женщина, — но я работаю. Мой обеденный перерыв заканчивается через полчаса, так что, боюсь, что надену какой-нибудь старый костюм из гардероба. Развлекитесь там, как следует.

— Спасибо, мама, — последнее слово Беллатриса выдохнула очень осторожно, словно пробуя его на вкус, с потаенными нежностью и трепетом. Если честно, она успела сильно привязаться к этой милой, отзывчивой, но решительной и сильной женщине. Совсем не похожая на Джинни Поттер-Уизли, которая уже не первый год лежала в крыле для душевнобольных, лишенная магии, но все еще скованная ремнями, смерительной рубашкой для буйных пациентов, воспоминаниями о войне и ужасом перерождения ключевых фигур вражеского фронта, что и свел ее ума, Джинни этого мира производила только положительное впечатление.

Беллатриса коротко клюнула женщину в щеку, чувствуя себя неожиданно счастливой и полной сил, а затем легко выпорхнула из кухни в коридор под удивленный взгляд волшебницы. Гостиная была погружена в легкий полумрак, который безумно любил Том, порой засиживаясь до самого поздна над книгой. Девушка чуть слышно хмыкнула себе под нос. Однажды встав ночью за водой, она застала младшего брата, уснувшего прямо на полу, у закрытого от перемещений камина, уткнувшегося носом в одну из страниц книги, и отца, который осторожно накрывал свое чадо тонким одеялом. Заприметив в слабо освещенном коридорчике дочь, Гарри только каверзно улыбнулся, приложил указательный палец к губам, а потом, как фокусник, извлек из кармана два черных маркера. Белла до сих пор помнила, как старательно держала лицо, недоуменно хлопал удивительными зелеными глазами отец, словно это вовсе не он напакостил, как маленький мальчишка, и сокрушался Джеймс, что не принял участие в этой шалости. Циничная, перекошенная от гнева физиономия Тома не внушала привычного напряжения — густые закрученные усы, красноречивый фингал под глазом, модная родинка над верхней губой и соболиные брови никак не способствовали запугиванию хитрых родственников. Тоска по близким уже стала опасно высовываться из-за угла коварной дамочкой, которая была готова в любой момент кинуться на Беллатрису с поцелуями и крепкими объятиями, когда она наконец заприметила у семейного гобелена Лили. Девушка стояла к ней спиной и внимательно изучала надписи, совсем как она в первый день своего неожиданного перемещения. Беллатриса застыла каменным истуканом у самого входа, жадно и, в то же время, воровато разглядывала чужой хрупкий силуэт, боясь, что кто-нибудь особо проницательный это заметит.