«Как после мартовских метелей…» Как после мартовских метелей, Свежи, прозрачны и легки, В апреле — Вдруг порозовели По-вербному березняки. Весенним заморозком чутким Подсушен и взбодрен лесок. Еще одни, другие сутки, И под корой проснется сок. И зимний пень березовый Зальется пеной розовой. 1966 «Многоснежная зима…»
Многоснежная зима, Снег валит за снегом следом, Снег, как сказывали деды, Все заполнил закрома. Стародавняя примета По зиме равняет лето; Неизменный обиход, Вековой расчет природный: Мало снегу – год голодный, Вдоволь снегу – сытый год. И от имени науки Вторят ныне дедам внуки: Снег заполнил закрома — Хлеб в избытке и корма. Лишь в примете чрезвычайной Не примкнуть бы к старине, Что отменно урожайный Выпадает год к войне. 1966 «Есть имена и есть такие даты…» Есть имена и есть такие даты, — Они нетленной сущности полны. Мы в буднях перед ними виноваты, — Не замолить по праздникам вины. И славословья музыкою громкой Не заглушить их памяти святой. И в наших будут жить они потомках, Что, может, нас оставят за чертой. 1966 «Я знаю, никакой моей вины…» Я знаю, никакой моей вины В том, что другие не пришли с войны, В том, что они – кто старше, кто моложе — Остались там, и не о том же речь, Что я их мог, но не сумел сберечь, — Речь не о том, но все же, все же, все же… 1966 «Лежат они, глухие и немые…» Лежат они, глухие и немые, Под грузом плотной от годов земли — И юноши, и люди пожилые, Что на войну вслед за детьми пошли, И женщины, и девушки-девчонки, Подружки, сестры наши, медсестренки, Что шли на смерть и повстречались с ней В родных краях иль на чужой сторонке, И не затем, чтоб той судьбой своей Убавить доблесть воинов мужскую, Дочерней славой – славу сыновей, — Ни те, ни эти, в смертный час тоскуя, Верней всего, не думали о ней. 1966 «Спасибо за утро такое…» Спасибо за утро такое, За чудные эти часы Лесного – не сна, а покоя, Безмолвной морозной красы, Когда над изгибом тропинки С разлатых недвижных ветвей Снежинки, одной порошинки, Стряхнуть опасается ель. За тихое, легкое счастье — Не знаю, чему иль кому — Спасибо, но, может, отчасти Сегодня – себе самому. 1966 «Время, скорое на расправу…» Время, скорое на расправу, В меру дней своих скоростных, Власть иную, иную славу Упраздняет – и крест на них. Время даже их след изгладит Скоростным своим утюжком. И оно же не в силах сладить С чем, подумаешь! – со стишком. Уж оно его так и этак Норовит забвенью предать И о том объявить в газетах И по радио… Глядь-поглядь, За каким-то минучим сроком — И у времени с языка Вдруг срывается ненароком Из того же стишка — Строка. 1968 «К обидам горьким собственной персоны…» К обидам горьким собственной персоны Не призывать участье добрых душ. Жить, как живешь, своей страдой бессонной, — Взялся за гуж – не говори: не дюж. С тропы своей ни в чем не соступая, Не отступая – быть самим собой. Так со своей управиться судьбой, Чтоб в ней себя нашла судьба любая И чью-то душу отпустила боль. 1968 «Нет ничего, что раз и навсегда…» Нет ничего, что раз и навсегда На свете было б выражено словом. Все, как в любви, для нас предстанет новым, Когда настанет наша череда. Не новость, что сменяет зиму лето, Весна и осень в свой приходят срок. Но пусть все это пето-перепето, Да нам-то что! Нам как бы невдомек. Все в этом мире – только быть на страже — Полным-полно своей, не привозной, Ничьей и невостребованной даже, Заждавшейся поэта новизной. 1969 «Час мой утренний, час контрольный…» Час мой утренний, час контрольный, — Утро вечера мудреней, — Мир мой внутренний и окольный В этот час на смотру видней. Час открытий, еще возможных, И верней его подстеречь До того, как пустопорожних Ни мечтаний, ни слов, ни встреч. Не скрывает тот час контрольный, — Благо, ты человек в летах, — Все, что вольно или невольно Было, вышло не то, не так. Но еще не бездействен ропот Огорченной твоей души. Приобщая к опыту опыт, Час мой, дело свое верши. 1970 |
