Мне откровенно хотелось жрать – от воды со льдом я отказался, ожидая настоящей закуски с выпивкой.

Я смотрел – почти с неприязнью, как вода льется из пластиковой бутылки по граненым стеклянным бокалам: с гортанным бульканьем, неравномерно, перемежаясь с всасываемым внутрь воздухом, как будто это была не бутылка, а некая рептилия. Свой подарок я еще не успел извлечь из портфеля, подыскивая подходящий момент. Бестолковый разговор струился еще минут сорок, как вода по камушкам. Я принимал и передавал подачи, но моя широкая улыбка уже понемногу окаменевала, а глаза фокусировались где-то посередине невысокого столика. Я отвлеченно медитировал на три стакана: медленно тающие камушки льда посылали мне лучики, холодные, как в обители Снежной королевы. Понемногу леденел и я, подобно Каю, пытающемуся собрать слово «вечность» из ледяных осколков. Мяса с горячей, дымящейся картошкой – предмета моих надежд – я так и не дождался.

Наигравшись словами и переместившись в машину Джоша, мы отправились искать ресторан. Надо сказать, что мест разнообразного общепита, на любой вкус и достаток, во внутреннем городе Чикаго очень немало – на каждом шагу и перекрестке. Мы пролетали их один за другим, но наш проводник упорно продолжал искать что-то свое. С ним никто не спорил – именинник!

Свой выбор именинник остановил на дорогом индийском ресторане, притормозив у самого входа. Высокий индус в высоком и разукрашенном тюрбане и длинной белой одежде принял у Джоша ключи, и мы, ведомые другим, не менее экзотическим персонажем, проследовали в глубины сказочной пещеры. Пещера тянула как минимум на дворец махараджи; острые запахи кружили голову и будоражили мой давно уже неспокойный желудок. Пока мои друзья спорили, доказывали и выбирали, я любовался причудливыми интерьерами, попивая воду из кувшина, словно пытаясь подменить насыщенность желудка его наполненностью. В меню, написанном индийской вязью, разобраться я бы не смог при всем желании. Нескоро, но мы определились; нескоро, но пища была нам доставлена.

В обители древней культуры я просто не мог наброситься на еду с маху, как некий варвар на волоокую полонянку. Едва себя сдерживая, я начал понемногу дегустировать множественные блюда: «с чувством, с толком, с расстановкой», – как нас учили еще в советской школе. Множественные блюда оказались как на подбор – острые, кисло-сладкие, перченые. Запивалось все это пивом. Американским, брендовым, лайтовым, не забывая о здоровом образе жизни.

Приученное ко многому еще со времен Советской армии и посиделок в институтских общежитиях, мое нутро первый раз переживало подобный опыт. Опыт, тяжкий для русского человека. Индийские специи, смешавшись с американским пивом в русском, голодном с утра брюхе, вместо чувства долгожданного насыщения создали нечто вроде изжоги, периодически сопровождаемой внутриутробным чревовещанием, достаточно, кстати, громким.

Счет нам принесли по-американски – отдельно каждому. По двадцать долларов «с носа», включая чаевые. Положив свою, аккуратно сложенную надвое зеленую бумажку с портретом Эндрю Джексона – испитого, с впалыми щеками, будто сидевшего всю жизнь на индийской диете, – в общую кучу мятых разномастных бумажек, я грустно задумался. За двадцать – да что там за двадцать, за десять баксов! – можно было очень неплохо покушать в приличном месте. Или купить хорошую книгу.

Но мои друзья были в восторге от вечеринки, в унисон что-то щебеча и напевая. Машина с прежним индусом ждала нас у входа. Энн сообщила, что вечер еще не закончен, нас ждет сюрприз от Линды – модная дискотека с отвязной компанией. Смеркалось. Модная дискотека оказалась здоровенным сараем без окон, с высоким, почти колхозным деревянным забором с одной стороны. У входа стояла немаленькая очередь «претендерс», но мы, прямо по-советски – по блату, обходя очередь, вошли внутрь. Как оказалось, у нас был заказан столик на четверых, точно на это время.

Пространство внутри было плотно набито телами разных оттенков и масс. Народ там не столько танцевал, сколько тусовался, переходя, а точнее сказать, протискиваясь от одной кучки к другой. Кто-то сидел у барной стойки, кто-то – за столиками, основная масса толклась в середине с дринками в руках.

Наш столик оказался на проходе к туалету и курилке, так что о спинки наших стульев, а порой и наши затылки и спины кто-то постоянно терся, пробегая взад и вперед. Хлопали двери, распространяя в нашу сторону свои, специфичные для каждой зоны запахи; шум стоял такой, что говорить приходилось буквально в ухо. Борясь с чувствами изжоги и голода, я вместе со всеми пребывал в перманентном дрейфе: от столика к бару, от бара – в сердцевину выпендривающейся толпы, оттуда – обратно, к столику с закуской и выпивкой.

– А это Игорь, наш гость из России! – представляла меня Энн налево и направо, пробивая линялой грудью дорогу в толпе.

Мне что-то улыбалось и говорилось, я включал ответный смайл и тоже что-то говорил. Назвать этот процесс общением можно было лишь с большой натяжкой: никто никого толком не слушал, да и не услышал бы в этом шуме и гаме.

Я вышел подышать свежим воздухом в место, отведенное для курения. Оно было на улице, на небольшом участке, размером не более двуспальной кровати в студии Джона, за тем самым дощатым колхозным забором. В пелене табачного дыма помимо меня «дышало» свежим воздухом еще с дюжину разного люда, прикладывавшегося попеременно то к дринку, то к сигарете. Еда в этом заведении была столь же символична, как и в предыдущем, индийском, – некая зелень, орешки и сухари. Ел я скорее по инерции, чтобы занять себя. Потусовались здесь мы недолго, не более получаса. На более длительный срок меня вряд ли бы хватило.

Джош привез нас обратно домой, мы пересели на розовый кабриолет Энн и поехали на годовщину свадьбы – продолжить вечер. Бутылку «Столичной» я так и не передал в накачанные руки Джоша – обойдется, все равно нечем было закусывать! Как мне после сообщила Энн, один только вход в «сарай» стоил пятнадцать долларов «с головы», не считая еды и выпивки.

На годовщину мы ехали уже в полной темноте, молча; луна светила ярко, как в кино про вампиров. И время было вполне вампирское – ближе к полуночи. Я высказал предположение, что гости могли уже разойтись, но Энн меня успокоила:

– Игорь, в это время здесь все только начинается!

«Только начинается», действительно, звучало успокаивающе. Я живо представил себе свиную отбивную или хотя бы сэндвич с ветчиной и сыром. Честно сказать, волновал меня вовсе не уход гостей, а то, что к этому времени может остаться лишь нечто сладкое.

Место назначения представляло собой типичный дом в пригороде, в отличие от городского дома Линды и Джоша, где не было даже садика – лишь кусочек некоего окультуренного ландшафта. Минуя кусты, деревья и клумбы, мы проследовали в сад, где под луной и фонарями уже вовсю веселилась молодая компания. Вечеринка, как оказалось, действительно «только начиналась». Бутылки «Столичной» я вручил сразу, по приходе, твердо веруя, что закуска к водке будет соответствующая.

Бутылки пошли по рукам. Мои новые знакомцы одобрительно рассматривали этикетки и, передавая бутыли из рук в руки, как пароль, говорили заветное слово – «Столи!» Я сглатывал слюну, как легендарная собака Павлова.

Недалеко от нас горели жаровни. Я с надеждой озирался на них время от времени, округлял ноздри и втягивал воздух, пытаясь учуять приятные сердцу ароматы. Наверное, ветер дул в другую сторону. Накрытого стола в саду я не увидел.

– Наверное, еда дома, – подумалось мне.

Тем временем бутылки были откупорены и пошли по кругу. Дошла очередь и до меня. Отхлебнув свою долю, я не вытерпел и спросил, кивая в сторону жаровен, не подгорит ли мясо. Молодой, крепко сбитый глава семьи – видимо, сказывалось неплохое питание нескольких предыдущих поколений – меня успокоил: это угли, Игорь. Функция горящих углей, как выяснилось, была чисто эстетической.

Бутылки прошли несколько кругов, этапами, с передышкой. Гости прикладывались прямо к горлышку, но пили чуть-чуть, по-американски. Круглолицая молодая хозяйка где-то на третьем-четвертом круге наконец вынесла из дома нечто вроде большого подноса. Я отворотил голову в сторону, делая вид, что еда меня особо и не интересует – не за этим мы в гости ходим.