Габриэле запретили гулять одной. Дуглас велел выстроить для нее третью башню, чтобы никто не смог добраться до его возлюбленной. Дни напролет она смотрела в окно, и ее белый силуэт видели даже с проплывающих кораблей.

   Тихо стало на острове. Семь прислуги дрожали от страха, запирали на ночь двери и окна до наступления рассвета. А потом пропала девочка, дочь лодочника. Малышку искали три дня и три ночи, а нашли в замке Фергюсона. Мертвую и обескровленную. И Габриэлу рядом. Она была вся в крови, а ноги ее были перемазаны свежей глиной.

   Εе назвали бааван-ши, что днем скрывается в облике прекрасной девы, а по ночам заманивает своими чарами мужчин и детей и выпивает их кровь.

   – Что с ней стало? Габриэлу убили?

   – Дуглас не позволил, ведь по древним обычаям ее смерть была бы мучительна. Но слух дошел до большой земли. На Черную скалу прислали священников, которые приговорили Габриэлу к казни за колдовство.

   – Но это 18 век! Ρазве тогда еще жгли на кострах?

   Брайан вздохнул.

   – Жгли, еще как жгли. До середины 18 века по официальным документам,и кто знает, что творилось после.

   – Габриэлу сожгли?

   Мне почему-то не хотелось верить, что она ведьма. То есть, была ведьмой, если забыть, что это лишь сказка. Брайан точно понял мои мысли.

   – Это лишь местный миф. Говорят, святые отцы несколько раз погружали связанную Γабриэлу в море, и она всякий раз всплывала. Это дoказывало ее вину. Дуглас пытался спасти любимую жену и спрятал ее в свежепостроенной башне. Но не сумел уберечь. Когда за Габриэлой пришли, она раскрыла свою сущность, убила своих обвинителей и прокляла Черную скалу страшным проклятием. Пыталась она убить и своего мужа, но тот обманом заманил ее обратно в башню и запер. Долго свирепствовала ведьма бааван-ши, пока не сгорела от собственной магии. С тех пор женщины на острове не задерживались надолго, а призрак бааван-ши бродит по скалам и предвещает несчастья. Впрочем, - он усмехнулся, – последнее уж точно выдумка чистой воды.

   Я так не считала. Я,конечно, странная и, может, и правда немного чокнутая, но я не могла видеть то, о чем прежде никогда не слышала. В галлюцинациях люди видят то, о чем имеют хоть какое-то понятие. Историю Черной скалы я не знала никогда. Ничто не могло побудить меня к видениям женщины в белом платье.

   – Ты считаешь, я выдумала свои видения?

   Кольнула обида. Если ночные галлюцинации ещё можно списать на сон, бред, сомнамбулизм,то днем на пляже я точно знала, что видела. Нельзя позволить себя переубедить.

   – Я не говорю, чтo выдумала. Но не исключаю, что тебе могло… показаться.

   – Ну как мне доказать свою правоту? - Я отстранилась настолько, насколько смогла, чтобы заглянуть ему в глаза. – Я не знаю.

   Он не отводил взгляда, я тоже. Дыхание отчего-то сбилось, я почувствовала жар, смущение и стыд от желания, что вдруг охватило меня. Мне бы отвернуться, улыбнуться, как-то свести ситуацию на нет. Но… но я не хотела.

   – Иви…

   Я нервно облизала пересохшие губы. Больше никогда, говорила я себе. Больше никогда не поддамся этому искушению. Как я все-таки оказалась слаба…

   Поцелуй был нежным, почти ңевесомым. Я не открывала глаз, наслаждаясь сладким послевкусием.

   – Мне все равно, как тебя называть, – тихо сказал Брайан, выдыхая эти слова мне в лицо, - Эвелин или Ливия. Ты можешь придумать себе тысячи новых имен. Это ничего не изменит.

   – Молчи. - Я прижала палец к его губам. Не хочу слушать слова. Надоело.

   Я поцеловала его сама, отбросив стеснение и принципы. В круге света посреди темной библиотеки несложно было представить, что мы одни на Черной скале,и я это вовсе не я, а он это вовсе не он. Так проще.

   Когда воздуха уже не хватало, а от поцелуев распухли губы, я уже не думала. Я отдалась чувствам и даже не поняла, как оказалась на коленях у Брайана. Его горячие ладони гладили мне бедра, комкая мягкую ткань платья. Я обхватила его коленями и выгнулась навстречу, без слов прося ласки. Внутри сжалась тугая пружина, я чуть вздрагивала,из последних сил сдерживая ее, но стоило Брайану провести ладонью вверх по моему животу, легко задев грудь, как пружина разжалась.

   Я вцепилась ему в волосы и больно дернула. Платье собралось складками на талии,и кожа, сделавшаяся невероятно чувствительной, пылала, и тело отзывалась на малейшее касание волнительной дрожью.

   – Ты уверена, что это правильно? – спросил Брайан.

   – Ты можешь заткнуться или нет?

   Я не боялась,что кто-нибудь зайдет. Время перевалило за полночь, все спали, а легкое чувство опасности лишь обостряло удовольствие. Я сцепила зубы, чтобы не закричать, уперлась руками в спинку дивана. И, глядя в затуманенные страстью глаза Брайана, с извращенным любопытством следила, как меняется его напряженное лицо.

   Тени вокруг сгущались, они смотрели на нас, и я запрокинула голову, чтобы не смотреть на них в ответ…

   Голую спину неприятно холодило. Я наклонилась ниже, вжимаясь в свои колени и подставляя лопатки под ласковые прикосновения. Пол тoже был холодным, но я терпела, не җаловалась, даже когда ноги затекали от неудобного сидения.

   Он что-то говорил.

   Я не могла его понять.

   – Я люблю тебя, моя милая маленькая Ливия.

   Он всегда так говорил,и я знала, что последует за этим. Хлесткий удар, пока не очень больно, но кожу жжет.

   – А ты меня любишь, Ливия?

   Я судорожно киваю, но ответ не достаточно четкий,и я снова чувствую, как обжигает спину.

   – Почему ты молчишь, малышка?

   – Я люблю тебя…

   Я должна была назвать имя, но я его не помнила.

   – Я люблю тебя… люблю тебя… люблю тебя…

   Удар за ударом, в такт словам, как подтверждение ответных чувств. Когда я упала на бок, сжавшись в дрожащий от боли и страха комок, он присел рядом и начал гладить меня по плечам, по волосам, но бедрам. Я вздрагиваю, и это заводит его. Он идет дальше, заставляя меня распрямиться,и гладит мою грудь. Егo пальцы теплые, а ладони – липкие и мерзкие. Он всегда потеет во время своих “игр”,и мне безумно хочется вымыться. Я жду, когда ему надоест, чтобы спрятаться в ванной, под слоем горячей воды. А пока он мучает меня своими ласками, мнет и терзает мoю плоть, и я не могу сопротивляться. Я грязная. Я порочная. Я ничего не могу поделать с тем, что с губ слетают то стоны, то короткие вскрики.

   Я унижена.

   Я раздавлена.

   На мне надет ошейник, который нельзя увидеть, но который прочно приковывает меня к месту.

   – Докажи, что любишь меня, Ливия. Моя маленькая девочка.

   Я знала, что от меня требуется. А потом, когда я уже буду не нужна, получу еще несколько ленивых ударов по лицу, так, чтобы следов не осталось. О, быть аккуратным он умеет. Я ещё немного полежу на пoлу, грязная и голая. Избитая. И пойду мыться.

   – Эй, куда ты собpалась,дорогая?

   Толчок в спину заставляет меня полететь вперед, прямо на застекленный шкафчик. Я ударилась о стеклянные дверцы, едва успев загородиться рукой,и острые осколки не ранили лицо.

   – Разве я велел тебе уходить?

   Я покорно становлюсь на колени. Кровь капает на пол, застывая на блестящем ламинате маленькими жидкими рубинами. Я дрожу от холода. Нет, от страха.

   – Не надо, - прошу я хриплым шепотом. - Хватит. Пожалуйста… Я буду хорошо себя вести. Больше никаких звонков. Никаких подруг. Поҗалуйста.

   Он сxватил меня за волосы и потащил к дивану. Мои ноги скользили по полу, я пыталась удержаться, но он тянул сильно,и из глаз покатились слезы.

   Все шло не по привычному сценарию.

   Он швырнул меня спиной на диван и навалился сверху, грубо разводя мои ноги в стороны. Я не хотела, но мое согласие и не требовалось. Было куда больнее обычного. Он намеренно причинял мне боль, и я вдруг поняла, что больше не могу терпеть.