В те времена отец еще жил с нами. К моим друзьям он относился равнодушно – ко всем, кроме Нейта. К нему он проникся симпатией. Бен казался ему слишком энергичным, а Эдди – амебным. Но Нейт, по его мнению, стоил внимания. Папа считал его ярким.

Отца не волновали хорошие оценки, брендовая одежда, машины или элитный район проживания. Он считал, что в человеке главное – ум.

Нейт точно не лишен ума. Да, он был спокойнее и застенчивее других мальчишек в нашей компании, но при этом он был смышленый, интересный и всегда находил лучший вариант сооружения крепости или катапульты. Мне, как слишком активному человеку, иногда было приятно побыть в тихом обществе.

Мне нравилось, что Нейт понимал, о чем говорил папа, рассказывая о граде или карбюраторах. Он не считал странным, что, в отличие от других родителей, которые обожали Нила Даймонда[16], мой отец предпочитал пиратские кассеты, где на скотче маркером были написаны названия групп: «Dead Kennedys», «Agent Orange», «Bags»[17]. Когда он включал эту злую кричащую музыку, маме оставалось только вздыхать, доставать пылесос или миксер и делать вид, что она ничего не слышит.

У меня его кассеты восторга не вызывали. Я предпочитала танцевальную музыку и серф-рок. Ну, например, «Beach Boys» или «Sandals», которые исполнили саундтрек к фильму «Бесконечное лето»[18]. Но стоило папе включить панк-рок, Нейт начинал светиться. Он будто слышал то, что мне услышать не дано. Я не понимала, что такого замечательного в этой музыке, но было приятно приводить домой друзей, зная, что там им рады. Воспоминания об отце казались далекими и теплыми.

Теперь я жила с Билли и Нилом, и у меня больше не было уютного дома… Как и друзей, которых можно туда привести.

К концу уроков я уже из кожи вон лезла. День казался бесконечным.

Взяв домашнее задание, я сложила книги и покатилась на скейте по треснутому асфальту на парковку. Обратно к «Камаро».

Билли уже ждал. Он прислонился к заднему бамперу и курил сигарету, глядя на бледное осеннее небо. Интересно, с каким настроением мне придется столкнуться сегодня?

Билли непредсказуем, и это его худшая черта. Да, иногда мы с ним ладили – особенно в начале знакомства, когда я не знала, каков он на самом деле. Тогда мне нравилось с ним тусоваться. Бывало, он забирал меня из школы или разрешал пойти вместе с ним за запчастями. Он умел быть веселым.

Со мной он вел себя иначе, нежели с девчонками из школы. Может, это из-за возраста, но я решила, что дело в чем-то другом.

Он приглашал их на вечеринки или тусовался на стоянке бургерной с другими бездельниками. Разве это свидание? Конечно, девчонки вели себя так, будто они слишком круты для серьезных отношений, но при этом пытались познакомить его с родителями или любезничали со мной в надежде его впечатлить. Они думали, что это любовь, но через неделю он приезжал на парковку с кем-то другим.

Казалось, Билли их ненавидел, но при этом приглашал на побережье, чтобы пообжиматься. Меня бесили парни – они считали, что девчонки лишены ума или человечности и хороши только для того, чтобы стягивать с них футболки.

Ко мне Билли относился иначе. Сначала я думала, что это из-за моего возраста или нашего с ним родства, пусть и не прямого. Однако через некоторое время я поняла: я просто на них не похожа. Я не охотилась на парней, не красилась, а иногда забывала причесаться. А главное – я этого не хотела. Вот только теперь все изменилось… Теперь я не только не хотела, но и не могла.

Билли разговаривал со мной каким-то лукавым тоном, как будто хотел сказать что-то важное. Как будто ненавидел меня, но изо всех сил старался сделать из меня свое подобие. Любой намек на мягкость – и он не даст мне об этом забыть.

По дороге домой я сидела на пассажирском сиденье, слушая нытье о том, какая же дыра этот Хоукинс со своими провинциальными вечеринками, ограничением скорости, дерьмовой баскетбольной командой и такими же девочками.

Я смотрела в окно, за которым мелькала сельская местность, леса и поля. Сколько же здесь деревьев! Я знала – Билли хотел, чтобы я согласилась и выразила свое негодование, но я не видела в этом смысла. Раз мы здесь застряли, значит, придется с этим смириться. Так я ему и сказала.

Билли тотчас набросился на меня:

– И кто же в этом виноват?

На долю секунды я подумала, что мы будем обсуждать мой побег в Сан-Диего. У меня не было желания, и я замолчала, надеясь, что не придется ворошить прошлое.

Однако лицо Билли ожесточилось и похолодело. Он ждал, что я признаю свою вину.

– Ну же, ответь.

Я снова промолчала, и тогда он повернулся и взревел грубым, страшным голосом:

– Отвечай!

Он ударил по газам, и мы полетели по двухполосной дороге, разбрасывая по сторонам оранжевые листья. Я смотрела прямо перед собой, ничего не отвечая.

Дорога лениво извивалась по лесистой местности. Поднявшись на вершину небольшого холма, мы увидели группу велосипедистов: три мальчика в коричневых комбинезонах с большими протонными рюкзаками. «Охотники за привидениями». Они ехали по правой полосе.

– Билли, сбавь скорость.

– О, твои деревенские друзья? – Билли газанул. – Я заработаю бонусы, если грохну всех за раз?

Стрелка на спидометре поднималась все выше. «Охотники за привидениями» не съезжали с дороги: они нас не видели.

– Билли, прекрати! Сбавь скорость! Это не смешно!

Он повернулся в мою сторону, больше не глядя на дорогу. Музыка продолжала греметь, и Билли качал головой в такт.

Ребята преграждали нам путь, и мы приближались к ним с невероятной скоростью. И тогда они наконец оглянулись. Я увидела их замешательство и подумала, что, наверное, у меня на лице написано то же самое. Это что-то немыслимое. Зачем их убивать? Это же полное безумие! Да, иногда люди отпускают шутки на эту тему, но ведь они не воплощают в жизнь свои глупые идеи!

Я пыталась себя убедить, но не могла поверить. В нормальном мире такого не бывает. Тем не менее правда оказалась прямо перед носом: я не знала, на что способен Билли.

Велосипеды опасно маячили впереди.

Я знала, что, если сидеть сложа руки, плохого не избежать. Страх схватил меня за горло. Протянув руку через центральную консоль, я резко крутанула руль, и машина свернула на встречную полосу.

Нас тряхануло, раздался визг шин. Мы объехали ребят и улетели прочь в сторону дома.

Оглянувшись, я увидела, что они лежат на боку на дороге, а велосипеды валяются в сугробах из листьев.

Опасность миновала, но ужас все равно меня не покидал. Я даже думать не могла, поэтому просто моргнула и уставилась в грязное ветровое стекло. На дорогу.

В тот момент, когда рука коснулась руля, я поняла, что делаю нечто опасное. Мне пришлось пересечь ту невидимую черту, где ребятам сулило нечто непоправимое. Теперь я ждала расправы. Я решила, что Билли наорет, выгонит из машины. Может быть, даже ударит.

Но, похоже, ему было все равно. Он откинул голову и пронзительно засмеялся, будто все это было какой-то странной игрой:

– Почти их сделали!

Он улыбался, барабанил по рулю и кивал под музыку. Весь оставшийся путь я не убирала руку с дверной ручки.

Слова отца никак не выходили из головы: «Чтобы находиться в гармонии с миром, нужно всего лишь иметь ум. Если у тебя есть инструмент, ты сама можешь починить раковину, найти работу и решить любую другую проблему». Именно поэтому он так заботился о знаниях. Вот почему я старалась извлечь пользу из его опыта.

Если уметь снять петлю или взломать замок, то всегда можно выбраться наружу.

Когда мы подъехали, я тотчас выбралась из машины и зашла в дом.

Сердце в груди колотилось, словно поршень. Я отправилась прямиком в спальню и начала копаться в коробках в поисках остальной части костюма. Он оказался на дне под стопкой журналов о серфинге.