Остаток обеденной перемены я провела за школой, гуляя вдоль покатого тротуара. Я спускалась вниз в третий раз, когда вдруг почувствовала, что кто-то на меня смотрит.

У ворот на футбольном поле стояла группа мальчиков. Они собрались возле решетки и не сводили с меня глаз.

Кажется, я видела их на первой перемене. Это ведь они прятались за забором? В ту же секунду я поняла, что они за мной шпионили – правда, довольно банально. Один из них что-то прошептал, и все наклонились ближе с таким видом, будто я слепая и ничего не вижу.

Я весь день чувствовала себя некомфортно. Время тянулось страшно медленно. Душа требовала доказать что-то миру – ну или хотя бы как-то компенсировать тот факт, что, кроме учителей и дам в канцелярии, со мной никто не разговаривает.

Вытащив скомканное задание по истории, я написала на обороте сообщение – обычное сообщение без загадок и кодов. На простом английском языке я велела им держаться от меня подальше. Я писала бездумно и предвзято, даже не понимая, хочу ли этого. Ведь, пожелай я остаться одной, я бы вообще не стала ничего писать.

Тогда я бросила записку в мусорное ведро, зашла в школу и захлопнула за собой дверь.

Мама пробыла замужем за Нилом всего три недели, когда я наконец поняла, что он собой представляет.

По средам мама обычно готовила ригатони и фрикадельки. Мы сидели на диване и смотрели «Сто к одному». Но, как только они поженились, Нил стал настаивать, чтобы мы проводили время вместе. Школьный год только закончился, и он решил, что мы все поужинаем у «Капитана Сполдинга». Как настоящая семья.

Это один из тех шумных, людных ресторанов, где посетители сидят за столом часок-другой, едят луковые кольца и ведут себя так, будто хорошо проводят время.

Билли даже притворяться не удосужился. Весь ужин он просидел, глядя в потолок.

Какое-то время мама ковырялась в салате, потом протянула руку и положила ее поверх моей.

– Знаешь, я тут подумала: может быть, летом запишемся в волейбольный лагерь?

– А что, ты тоже будешь ходить?

Мама расплылась в широкой тревожной улыбке, и я заметила у нее на зубах помаду.

– Это отличный шанс пообщаться с девчонками. Разве ты не хочешь завести друзей?

Из-за красного пятна на зубах она напоминала кровожадного хищника. Я нахмурилась и отвела глаза.

Нил ел чизбургер при помощи вилки и ножа. Заметив мое молчание, он перестал жевать и наклонился, заглядывая мне в лицо:

– Мать задала тебе вопрос.

Я извернулась:

– А зачем мне отвечать? Разве так важно, чего я хочу?

Изо рта Нила пахло солеными огурцами.

– Максин, – пригрозил он. – Я предупредил.

– Меня зовут Макс, – резко поправила я, чувствуя, как к щекам приливает кровь.

Нил выдохнул через нос, сдерживая эмоции. Он положил вилку и потянулся к моей руке.

– Следи за языком, юная леди, иначе пожалеешь.

Я знала, что должна извиниться и вести себя хорошо, как того желали мама и Нил, однако внутри разгорался пожар. Как будто я весь день просидела в классе, желая поскорее выбраться на улицу и бежать прочь, и вдруг услышала заветный звонок. Папа всегда говорил: мозг у меня быстрый, но рот – быстрее.

– Уж лучше жалеть, чем оказаться в волейбольном лагере.

Нил посмотрел на меня тяжелым взглядом, пронизывающим до самых костей.

– Пора бы уже научиться разговаривать с отцом.

– Ты мне не отец, – буркнула я под нос.

Но, как оказалось, недостаточно тихо.

Нил крепче сжал руку и вытащил меня из кресла.

– Считай, что ты поела. Иди в машину.

Я опустила глаза на тарелку, все еще полную фруктового салата и картофеля фри. Гамбургер я успела съесть только наполовину… И мы еще мороженое не заказали…

– Я даже картошку не доела!

Нил пронзил меня долгим холодным взглядом, как будто замерзая изнутри.

– Жди. В машине.

Я смотрела на него, пока его тяжелый взгляд не вынудил меня отвернуться.

Нет, я не плакала. Я просто сказала себе, что он – очередная помеха в моей жизни, которая скоро закончится. Нужно просто подождать. Вот только на этот раз я не очень-то в этот верила. Все менялись слишком быстро. Мама никогда не выгоняла меня из-за стола. Нет, я не плакала. Но еще чуть-чуть – и разревелась бы.

Я неуверенно направилась к выходу из ресторана, проходя мимо официанток и администратора. Мне казалось, будто они знали, что меня отругали, и теперь жалели. Это было унизительно. Мне уже тринадцать, а в ресторане со мной обращались как с какой-то малышкой, которую выгнали охладить пыл.

Выйдя на парковку, я села на заднее сиденье маминого «Скайларка» и, не закрывая дверь, стала думать о том, как сильно ненавижу Нила.

В кармане шорт нашлось полпакета семечек. Я принялась есть, бросая шелуху на землю, и вдруг поняла, что надо мной кто-то стоит.

На улицу вышел Билли и встал в бледно-желтом круге уличного света.

Спустя некоторое время он вздохнул и закурил. Он всегда курил как какой-то панк-рокер, зажав сигарету между зубами.

– На этот раз ты точно объявила Нилу войну.

Я чувствовала себя глупо из-за того, что наорала на его отца и вылетела из-за стола, и не хотела, чтобы он видел меня в таком состоянии. С хмурым видом я опустила взгляд на зеленые замшевые кеды. На носках цвет потерся, но резина еще была в хорошем состоянии.

– Не хочу, чтобы он строил из себя моего отца, и не собираюсь притворяться его дочерью.

– Не переживай, – успокоил меня Билли, глядя на неоновую вывеску «КАПИТАН СПОЛДИНГ». Сияющий клоун весело размахивал рукой. – Даже я его отцом не считаю.

Я посмотрела на Билли. Может, я неправильно расслышала?

– Что? – переспросила я.

Билли повернулся, и мне показалось, он меня поддержит или даже обнимет.

Но взгляд его оставался равнодушным и тяжелым, как и всегда.

– Он подонок, Макс. Неужели ты не поняла? Ты серьезно думаешь, что такой мужик может стать кому-то отцом? Ни для меня, ни для тебя… ни для кого другого.

– А как же костюм? – спросила мама, когда я зашла на кухню, чтобы позавтракать. Она тем временем доставала посуду из коробки с газетами и ставила в буфет.

Нил сидел за столом, ел яичницу и читал спортивную колонку. Затолкав последний кусок тоста в рот, он решил ответить сам, хотя мама разговаривала со мной:

– Не надо ей потакать. Она уже взрослая для костюма.

Мама посмотрела на меня застенчивым, извиняющимся взглядом, но спорить не стала. Я закатила глаза и потянулась за хлопьями. Плевать.

В любом случае готовиться к Хеллоуину в одиночку – неправильно. Раньше я весь октябрь проводила в гараже с Нейтом, примеряя костюмы и думая над идеями по сбору конфет. Теперь же я оказалась за три тысячи километров от дома, и мне казалось, что огромная часть меня пропала без вести.

С раннего детства я фанатею от Хеллоуина. Может, это не самый любимый мой праздник – я все-таки обожаю Рождество, как бы слащаво это ни звучало, – но в ночь Хеллоуина я всегда чувствовала себя особенной.

В прошлом году я нарядилась в Носферату[11], а Нейт – в доктора Ван Хельсинга. Нейт взял с собой брезентовый мешок с деревянными колышками от палатки и посыпал волосы детской присыпкой, чтобы изобразить седину. Вот только никто так и не понял, кого он изображал, даже когда он вытащил один из кольев и сделал вид, что ударил меня. Его костюм был страшный, а мой – еще страшнее: резиновая шапочка для лысины и пластиковые острые зубы. Мама чуть в обморок не упала, когда увидела меня.

Я всегда любила монстров. Не пропустила ни одного эпизода «Темной комнаты»[12], а еще папа иногда брал меня в театр «Синяя птица», где показывали старые черно-белые фильмы с мумиями, оборотнями и Франкенштейном.

В последнее время я больше интересовалась такими фильмами, как «Техасская резня бензопилой: кожаное лицо», «Джейсон» или то кино про парня из трейлера в грязном полосатом свитере и с лицом, похожим на «Неряху Джо»[13]. Мне нравились всевозможные монстры со сверхспособностями, но кровавые ужастики казались страшнее – они выглядели реалистичней. Безусловно, вампир тоже жутковат, но встретить в жизни психа-убийцу шансов гораздо больше – уж я-то знаю, я ведь смотрю новости. Все эти жуткие парни в темных переулках или белые фургоны, преследующие девушек.