На следующий день попытки хотя бы поглядеть на эльфа издалека и вовсе провалились с оглушительным треском, вместе с моим настроением, прямо на дно грусти и наступающей осенней депрессии. Все гуманоиды, к которым я обращалась с вопросом о местонахождении командира Саскии, сообщали примерно одно и то же: «Он вот только ушел» или «Сами ждем Йорвета третий час». Через четыре часа непрерывных одинаковых фраз я, совсем расклеившись, ушла расстраиваться к Регису. Вампир добродушно попытался меня взбодрить, ласково напоминая, что Йорвет – один из столпов Свободного Аэдирна, на котором и держится вся хваленая власть королевы Саскии, а потому очень глупо приставать к мужику со своей романтикой, когда он так непомерно занят работой. Его поддержал весь цвет нашего разношерстного сообщества друзей, взявших за привычку устраивать некое подобие салуна в гостях у вампира каждый вечер. Повздыхав о разности мужского и женского менталитета, я сдалась под уговорами Геральта и Золтана, согласившись оставить эльфа в покое хотя бы на пару дней.
Как ни странно, но после такого решения Йорвет сам умудрился поймать меня на десять минут, совершенно случайно, выходя из королевской палатки. Обняв меня, скорее, как старого товарища, эльф позволил себе поговорить со мной о демонстрации Локи, в которой он показал Дикую Охоту со всех сторон и ракурсов. Получив необходимую информацию, хитрый скоя’таэль похлопал меня по плечу, заявил, что как только у него появится хоть какое-то время, то он обязательно меня навестит, после чего опять сгинул в пучинах моря подготовки к битве. Я, оживая от счастья, полчаса от души искала Авалак’ха, но быстро растеряла весь энтузиазм, засыпая от монотонной работы, гипнотизируя маятником саму себя и породила четырех, орущих: «Мама» чудовищ сном воспалённого разума.
Торжеством наших отношений, так сказать, апогеем любви за эту неделю, стал тот момент, когда, зайдя по делам к Золтану, я нашла возлюбленного, рухнувшим головой на стол и спокойно дрыхнувшего без зазрения совести. От такого неприкрытого бесстыдства я даже опешила, и уже собиралась разбудить охреневшего древолаза, который нашел время на сон, но не на меня, однако меня остановил Лютик. Поэт на этом же столе, ставшем временной подушкой скоя’таэлю, готовил к печатному варианту новую поэму о трагичной любви принца и какой-то мелкопоместной дворянки, помешанной на белках. Опасаясь, что я своими криками и претензиями навсегда изгоню музу из черепной коробки пиита, Лютик предложил мне отстать от мужика, раз я так его люблю, дать выспаться. Мол, Йорвет тут из кожи вон лезет, готовя бывших и нынешних скоя’таэлей к грядущим битвам с враждебными родичами, буквально не жалея себя ради очередного Общего Дела. Я же, эгоистичная засранка, докопалась до мужика, и мешаю ему работать, приманивая в сладострастные объятия, полные неги и блаженства, именно когда высокие Думы О Судьбах Страны должны быть превыше всего плоского и пошлого. Глядя на замученное, с внушительным мешком под глазом, лицо любимого, я согласилась просто по охранять его сон, и насладиться его присутствием, даже если Йорвет спит. Сев на соседний стул, и положив голову почти впритык к лицу эльфа, я имела удовольствие двадцать минут наблюдать за спящим эльфом, изредка бормочущим во сне что-то на Старшей Речи. Проснувшись, Йорвет не стал умиляться моему волшебному появлению перед Великим Оком. Осведомившись о времени, командир Саскии удивленно подпрыгнул на стуле, быстро чмокнул меня в щеку и улетел на встречу с другими командирами, куда, как оказалось, уже почти опоздал.
Конечно, такая ситуация меня не устраивала. Я, в принципе, не понимаю, почему мой мужчина не может уделять мне больше внимания, времени и просто жить, находясь от меня максимум в ста метрах по периметру. Вооружившись огромным эго и еще большей жаждой внимания, я решила, что сегодня точно найду Йорвета, силой заставлю посидеть со мной хоть полчаса в сознательном состоянии и даже, как полагается в романтических комедиях, буду целовать сразу на несколько дней вперед. Не сомневаясь, что друзья, узнав, что я опять взялась за старое, попытаются отговорить меня от этой затеи и, что самое ужасное, им удастся, я не стала заходить к Регису. Дойдя до лагеря Свободного Государства, по размокшей от идущих в ногу с осенью проливных дождей, дороге я сразу же направилась в ту его часть, где разместились скоя’таэли, гордо подняв голову и взирая на остальных сверху вниз.
Но, дойдя до обители остроухих, мой энтузиазм заметно убавился. Во-первых, часть эльфов, оказалось, не была настроена ко мне дружелюбно или, как минимум, нейтрально. Многие из новоприбывших в ряды Аэдирна, но оставшихся матерыми, скоя’таэли поглядывали на меня, не скрывая смешков и говоря язвительные комментарии на Старшей Речи, не скрывая, кому они адресованы. Некоторые, совсем смелые, перешептывались и тыкали пальцем в вашу покорную слугу, выставляя как диковинку или занятный музейный экспонат перед самыми суровыми критиками. Отовсюду сквозило понимание, что каждая остроухая сволочь, встречавшаяся мне на пути, точно знала, что одноглазая причина, по которой я здесь, ошивается неподалёку, но не горит желанием показываться мне на глаза. Втянув гордую голову в плечи, и накрывшись капюшоном куртки, я старалась найти известные лично мне лица, или хотя бы смутно-знакомые, но как-то не везло. Эльфов становилось все больше, они казались более озлобленными, чем я привыкла, и паранойя, что все на меня смотрят, несоизмеримо росла, подавляя все желания, кроме мечты о побеге. И когда я была готова послать всё к ведьмаковой бабуле, но в душе еще теплилась надежда повидать любимого сволочугу, я резко развернулась, обошла какую-то палатку и пошла обратно, делая вид, что так и было задумано изначально. В результате, с трудом вписавшись в поворот, я чуть не налетела на эльфийку, мирно охраняющую угол с хищным выражением прекрасного еблета и, буквально, ждущую чего-то очень неприятного. Женщина презрительно фыркнула, я тихо извинилась, и поспешила было ретироваться подальше, но остроухая бестия вцепилась в рукав и с силой толкнула, наклонив к себе.
– Скажи-ка, dh’oine, каково это – осознавать, что наш командир трахает тебя только потому, что ты – диковинная шлюшка?
– Чего, простите? – от такого заявления я даже дар речи потеряла, с трудом сгенерировав простейший вопрос.
– Ты же не думаешь, что Йорвет может чувствовать хоть толику симпатии к столь отвратительному созданию, как ты? – женщина неприятно ухмыльнулась, продемонстрировав отсутствие зуба и сразу зашипела: – Ты, мерзкий клоп, таскаешься за нашим командиром, как дворовая собачонка! Отлепись от него! Не смей сюда приходить!
– Девушка, вы бы гланды скрыли, простудитесь, – я попыталась вырваться и умчаться куда-нибудь подальше от эльфийской мадам с сезонным обострением шизофрении, но рукав куртки жалобно затрещал, и нитки швов в панике начали рваться – так крепко она вцепилась в меня.
– Ты позоришь Йорвета в глазах других скоя’таэлей! Не смей даже смотреть на него своими гадким глазами! Возомнила, что можешь окрутить своей мерзкой магией настоящего seidhe? Сучке, пусть и такой редкостной породы, надо знать свое место! – эльфийка с размаху плюнула мне под ноги, и резко отпустила рукав. Я едва осталась стоять на ногах, глядя, как психованная гордо удаляется, едва-едва виляя бедрами, и теряется среди одинаковых сородичей.
Это что сейчас было? Типа, у каждого командира скоя’таэлей есть своя Торувиэль?
Эльфы, еще недавно толпящиеся вокруг, бодро расходились, принципиально разглядывая стены, дорогу, палатки и вообще любую из сторон, кроме той, где меня оплевали морально и физически. Конечно, криков свихнувшейся на почве расовой ненависти эльфийки, нельзя было не услышать кому-то в радиусе километра, но, видимо, ушастые засранцы предпочли сделать вид, что ничего не видели, чтобы не связываться с Локи. Затравлено озираясь, я решила вернуться в «человеческие» кварталы лагеря и навестить Региса, понимая, какие у меня все-таки замечательные друзья, не скованные предрассудками, и старательно оберегавшие от подобного столкновения с реальностью, в которой сами жили много лет.
