— Анна, я понимаю, что это пробудило в тебе ураган эмоций, — трикстер поймал мои руки, и сжал в своих ладонях, оберегая. — Но, поверь мне, если бы кто-то действительно сместил время, то Асгард давно бы это подметил и казнил преступника, — я скептически хмыкнула. — Есть масса способов заприметить отголоски такого злодеяния. Время — очень тонкая материя. Любой, даже мизерный разрыв в её ткани, производит ошибку в расчетах траекторий световых волн, провоцирует Черные Дыры, или же генерирует нестыковки в чьих-то судьбах. Всё это невозможно сокрыть от вездесущего Асгарда, — я поёжилась. Мне было неуютно от того, что Локи сжимал свои холодные, как лед, ладони сильнее с каждым словом, и буквально отмораживал руки. — К тому же, представь, какой великой силой и невероятными знаниями необходимо обладать, чтобы провернуть такой фокус.

— А ты бы смог? — предположила я чисто на автомате. У меня всякая магия измеряется по способностям трикстера. Локи — мой Абсолют чародейства, нулевая точка отсчета.

— Пока это сумела сделать только Ангербода, пытаясь укрыть Фенрира от Всеотца, — ответил Локи, отрицательно качая головой. — Один послал целую армию, чтобы уничтожить её вместе с лабораторией, где она вырастила и прятала этого «сына». Понимаешь?

— То есть, все-таки, мне приснилось? — почти облегченно спросила я, надеясь окончательно уверовать в том, что мои переживания не стоили такой повальной смерти нервных клеток от переживаний.

— Не исключаю. Марана, Моргана или Персефона… Эта женщина известна в Асгарде, как Хель, — Локи, наконец, выпустил мои окоченевшие руки. — Как ни странно, она — дочь Ангербоды и какого-то колдуна. Учти, я не якшался с Ангербодой никогда в жизни, чтобы не болтали эти олухи, друзья Тора, — резко добавил он, заметив намечающуюся улыбку на моем лице. — Я видел эту старуху один раз, будучи отроком, во время её казни. И ни за какие блага мира не позарился бы на беззубое чудовище, — трикстер аж вздрогнул. — А вот с Хель я, действительно, давно знаком. Точнее… Это я заточил её здесь.

— Зачем? — кажется, у меня челюсть об пол звякнула

— Таково было повеление Одина. К нему обратились три дочери Хель, не очень сильные, но не плохие колдуньи. Они сообщили, что Хель посылает болезни и скорби простым смертным. Ищет союзников среди Ванов, йотунов, двергов и других противников Одина. Мол, Хель намеревается рассчитаться за смерть матери и пойти войной на Асгард. Тогда я даже не мыслил ослушаться Всеотца, и лишь начал подозревать о его коварстве, — Локи презрительно глянул на свою руку, на которой проступала йотунская кожа. Она расползалась от кончиков пальцев, вверх по кисти, разделяясь, как пятна краски, а нормальный, человеческий цвет тела, будто бы растворялся в синем, и уходил под рукава одеяния друга. Я удивленно наблюдала за этим чарующим зрелищем, и, перебив друга, спросила:

— Локи, у тебя всё хорошо?

— Вполне. Забудь об этом, — трикстер спрятал руки за спину. — Один сказал мне, что это задание будет проверкой моих способностей. Я исполнил всё идеально, до мелочей. Поставил печать на корневище первого же дерева и покинул этот мир, искренне забыв про всё, что произошло, к ведьмаковой бабушке, — это он от меня эпитетов нахватался. Развращаю принца, походу. — Я и не полагал, что встречу когда-нибудь тебя. Не догадывался, что тебя вышлют именно в этот мир. И не ведал, что отдам тебе часть своей жизни. И совсем не подозревал, что вы столкнётесь на этой большой планете.

— Проклятые случайности, — ругнулась я. — Значит, она пойдет войной на Асгард?

— Я так не думаю. Уверен, что она и не намеревалась предпринять что-либо подобное. После того, как я заточил её, выяснилось, что дочери просто вожделели получить власть над территориями Хельхейма, по праву наследования захватив Костяной Престол. Один проклял их, обратив в редкостных чудищ и привязав к месту заточения матери. Только одну ночь в году дочери, три твои знакомые болотные ведьмы, могли принять свой истинный облик. Естественно, признавать свои ошибки и освобождать конкурентку, пусть даже мнимую, Один не стал, — трикстер скривил рот. — Почему — не имею представления.

— Значит, я ее спасла? — обрадовалась я, чувствуя себя супергероем.

— Кто знает? — Локи хмыкнул. — Не делай из нее невинную жертву. Не забывай, чтобы выкачать мою магию, Хель принудила твою психику стать нестабильной, и приневолила разом испытать большое эмоциональное потрясение. Так она и выкачала из тебя энергию. Это факт. И нарисовала трагичную картинку, чтобы ты не сразу заподозрила её в обмане. Ха! Смещение времени! Видимо, это было первое, что пришло в усталую голову!

Я уже слушала Локи в пол-уха, догнав, наконец, ход его мыслей-скакунов. Я, значит, тут долго пыталась сообразить, как мне относиться к существованию детей, которых нет, изводила себя, размышляла, пыталась переварить всё это дело… А тут, надо же, всё это зря. Интересно, радоваться мне, что незапланированных детей у меня пока нет, или плакать от того, что их, и правда, нет, и не предвидятся даже в виде проекта?

Быть бабой, доложу я вам, друзья, немножко странненько.

====== Глава 20. Вместо сериальчика ======

Как именно проходил пресловутый Совет Севера, собравший на своих трибунах всех местных королей, немного представителей Асгарда, чуток партизан и совсем капельку выживших, после репрессий Радовида, чародеев, я даже не в силах рассказать. Официально сей акт выноса здравого смысла за кадр назывался “Переговорами”, но на деле представлял остросюжетное реалити-шоу в три акта. Вы, вообще, цирк любите? Шоу уродов? Вот примерно то же самое происходило здесь последние три дня, только маразм клоунов, бред сумасшедших, и визг толпы надо возводить в куб и умножать на эмоциональный фон нависшей мировой угрозы. Но, как бы мне не было лень, рассказать, как происходило сие мероприятие, придется. Итак:

Первым делом, как и полагается приличным монархам, царствующие нордлинги принялись выяснять, кто главная жаба в этом болоте, искренне пытаясь потеснить Эмгыра с этого почётного места. Споры о том, кому принадлежат те или иные земли, кто чего хочет добиться от идущей войны, и какой именно лакомый кусок можно урвать в угаре переговоров, гремели так долго, что даже я начала, наконец, разбираться в местной географии. Особенно интересно было послушать, кто именно хочет покровительствовать каким-нибудь Нижним Залупкам, ставшим спорными территориями после смерти Фольтеста и не представляющими никакой особой ценности. В общем, больше половины дня на открытом пространстве происходило популярное, по ночам на окраинах городов, действо под названием “гоп-стоп”, но с политическим уклоном. Разборки и словесные баталии проходили шумно, с песнями и плясками, во славу возвышенных национальных идеалов и элементарной жадности. Один дворянин даже попытался, буквально, кулаками, выбить себе кусок Элландера у ныне правящего там князя, но, после краткого полета, в который его отправил магический барьер, немного остыл и обрел вечный покой, неудачно вписавшись в стену. На поприще территориальных игрищ, перегнать соперников и остаться в полном выигрыше, умудрилась только мудрая королева Мэва, с присущей ей галантностью, хитрожопостью и изящностью обойдя соперников по политической арене. Изначально объединившись с Реданией и Каэдвеном, она честно отстаивала их интересы первые двадцать минут, после чего резко сдала назад и начала отыгрывать новую партию, подводя огромную жирную черную линию под союзом со старыми товарищами. Уже к обеду, неожиданно для всех присутствующих, Ривия оказалась вполне себе полноправной Нильфгаардской провинцией, гордой и почти независимой, как, собственно, это случалось с ней в разные промежутки времени за последние десять лет.

В основном, естественно, делили лакомые берега местной Волги. Император, очень хорошо играя праведника, уверил наличествующих, что не собирается пересекать Понтар в ближайшие пару десятилетий, и реданцы могут разжать булки хотя бы до конца пребывания Асгардских надсмотрщиков. А потом даже благородно даст целый месяц форы, чтобы подумать, стоит ли шкура выделки. Радовид, ответив на чистосердечную, вдохновленную Императорскую ложь, заявил, что запросы у него маленькие, а потому он не прочь получить в распоряжение кусок долины Понтара и роспись Эмгыра под пактом о ненападении. Хенсельт, у которого из-под носа нагло уводили жирный кусок земли, выступил с признанием в любви к предгорьям Махакама. А это, вообще-то, часть Свободного Королевства Аэдирн, и Саския со Стеннисом, проявив удивительную семейную согласованность, выступили против этого предложения.