Да-а-а, быть думающей бабонькой немного страшненько. Ясно. Мне все ясно. Ну и так понятно. Ты что, думаешь, я ничего не понимаю? Не нужны мне твои объяснения, и так все видно. Я не обижаюсь. Нормальное у меня лицо. Смотрите во всех кинотеатрах страны. Детективно-психологическая драма: “Женщина, которая делает выводы”.
Туман потихоньку начал рассеиваться и вдали угадывалась линия горизонта, из-за которой лениво пробивали туман первые солнечные лучи. Опавшая утренняя роса капельками стекала по траве, а одна даже умудрилась залезть мне за шиворот и теперь с упорством танкера стремилась к земле, рассекая спину надвое и вызывая мурашки, трясучку в коленях и непонятную слабость, тянущую внизу живота.
— Как она? — нарушил тишину эльф.
— Кто?
— Аника, — пояснил Йорвет и от звуков своего имени-псевдонима, произнесенного именно эльфом, дрожь забила в разы сильнее.
— Нормально, — поежившись, ответила я. — Не жалуется, во всяком случае. Влипает в неприятности, выпутывается из них. Потом колесо Сансары дает оборот и она снова влипает в неприятности. Ничего нового.
— А Локи с ней? Как же она без своего принца?
— Прости? — не поняла я, но по его лицу догадалась. — О, Один, дай мне сил! Почему никто не хочет понять, что они – друзья. Хорошие такие друзья. Прям лучшие, но все равно друзья.
— Ну-ну, — ухмыльнулся эльф. — Конечно, лучше быть принцессой, чем жить в этой дыре. Если уж даже у Аники хватило на это мозгов, то... – он не договорил.
— Иногда ты невыносим, знаешь ли.
— Да, я осведомлен об этом.
— У нее никого и не было с возвращения на Землю. В смысле, мужчины любимого, — попыталась я оправдать саму себя. — Даже кота себе не купила.
— Хотя бы Сэру Ланселапу хранит верность, — и тут же пояснил: — Это ее кот. Теперь живет у меня, потому что больше… Не важно.
Котик! Мой рыжий, наглый котенок! Он еще жив! Почему-то я была уверена, что все про него забыли и выгнали на улицу, а теперь он ловит дворовых крыс, если еще не задран злыми собаками. А нет, смотрите-ка, его Йорвет к рукам прибрал. Моего Сэра Ланселапа, между прочим, которого мне почетно вручил Флотзамский тролль! Я целый месяц была его хозяйкой, кормила, убирала за ним, воспитывала! Надо будет навестить сударя усатого, и может, даже забрать себе обратно, ибо подарки не передаривают и все такое. А “Вискас” вкуснее местных мышей, я точно знаю, я проверяла.
— А зачем ты его забрал?
— Забудь, я сказал.
Скояʼтаэль деловито встал, и, шатаясь на онемевших ногах, исчерз в тумане, словно Ёжик Юрия Норштейна. Через какое-то время оттуда донеслось журчание, доказывающее, что Йорвет натурально ссыкует со мной разговаривать. Что ж, нашим легче. Как приятно быть той, из-за кого мужик бесится даже при условии, что тебя не было рядом года два. В принципе, оно и понятно. Все скоя’таэли хотят, чтобы было по-ихнему, но так не будет, потому что нет такого слова.
— Тебе холодно? — командир вернулся, и теперь, скрестив руки, стоял за спиной.
Я оглянулась, разглядывая его. Йорвет будто бы постарел, хоть эльфы этого банально не умеют – везучие, суки, победители генетической лотереи. Лицо его, и без того всегда с едким выражением, совсем остервенело, исхудало, а выступающие скулы хищно заточились. Из-за сильной худобы нос прочертил особенно четкие линии, выделяя небольшую горбинку и крылья, которые тем самым гармонично создавали на лице выражение крайнего мрачного охуевания от этой жизни. Губы покрылись сетью трещин, истончились, выветрились. Единственный зеленый глаз обзавелся внушительным мешком, в котором можно было прятать провизию и мое эго.
— Я спросил: ты замерзла? — повторил Йорвет, явно недовольный тем, что я его разглядываю.
— Да.
— Тогда возьми, — Йорвет стянул с себя кафтан, и кинул его мне на голову. Затем воткнул какую-то длинную палку в землю рядом с костром, вгоняя на солидную глубину и, указав на нее, произнес: — Повесь свою куртку сушиться. Простудишься. И ложись спать, день будет трудный, — печально добавил эльф, вновь заглядывая в костер.
Я укуталась в кафтан и до момента, пока не заснула, продолжала разглядывать его красивый профиль, вспоминая, что же меня привлекало в нем столько времени? Почему так тянуло к нему в объятия? Было столько боли и обиды, а я продолжала идти к нему, страдала, когда оставила в силу обстоятельств. И все же, кажется, в одном, относительно своего прошлого визита на эту планету, я уверена на все 100%. Если я не влюбилась в Йорвета с первого взгляда, то со второго точно.
— Два дня впустую! Я же говорил, что это бесполезно, — сокрушался Йорвет, со злостью пиная ни в чем не повинный камень. Я плелась следом, не менее злая, а еще усталая, замученная, но пока не сдохшая вопреки желаниям спутников. Молодые эльфы тащились за нами, переговариваясь между собой на Старшей Речи, притихшие и взъерошенные.
— А мы точно обошли ВСЕ эти ваши речки, ручьи и подобную фигню? — я решила уточнить на всякий случай, но эльф одарил меня таким красноречивым взглядом, что захотелось зарыть голову в песочек прикинувшись страусом. — Извини.
— Мы обошли всё, что хоть как-то подходило под описание, — рявкнул гордый командир. — Я знаю эту местность, как свои пять пальцев, и поверь, ничего подобного не встречал.
— Ну, пальцев-то пять, а глаз всего один, — тихо проговорила я под нос. Терять надежду на спасение Геральта не хотелось, поэтому я отважно искала зацепку, которую могла упустить по своей глупости раньше. Мозг отказывался работать. Он тоже устал и выдохся, а дел у нас с ним не убавилось. Ведьмак, Дикая охота, спасение всего живого… скоро вскипит мое серое вещество от напряжения, как кастрюлька с молоком. Хочется все бросить, да блин, не в кого! Но вот так вернуться в Верген, не добившись даже намека на подсказку – не очень хочется, это да. Все равно, что сдаться в начале пути, блин, а я этого не люблю...
Течение жизни и указатель… мудреная подсказка с простым, казалось бы, ответом. Как у Толкина: «Скажи: „Друг“ и, однако, здравствуйте, проходите к нам в Морию! Чай, баранки, братская могила гномов и барлог прилагаются». Профессор, сюда бы вас, на эту планету, к этим эльфам. Вы бы поняли, что они не благородные существа, как вам хотелось, со стремлением к высоким идеалам, а скоты все, поголовно. Из отличительных черт только пафос и расизм. Впрочем, вы бы наверняка разгадали такую вот простую загадку, вы же рассудительный. Создать свой мир — это ж какую умищу надо иметь! Я в своем даже скамейку не могу правдоподобно соорудить! Продумывать все эти города и страны, горы, реки, тракты… Тракты. Тракты, Карл!
— Ты говорил, что там был старый тракт, да? — я обратилась к энергично шагающей эльфийской спине. — А он существовал во времена Лары?
— Ну, он достаточно древний, а что? — Йорвет повернулся в пол оборота. И остановился. С минуту он думал, в целом глазу читалась загрузка страницы. Потом до него дошло. — Разворачиваемся. Я знаю, где это.
Его товарищи обреченно вздохнули и с безапелляционно-спокойным варажением лиц пошли обратно. Или эта парочка всё поняла раньше и молчала, как пленные партизаны, или им пофиг, куда идти, лишь бы за командиром. Йорвет почти бегом обогнал их, таща меня за рукав на буксире,причитая, матом, и, иногда, словами:
— Почему я раньше об этом не подумал? Это всё ты и твоя дурная энергетика. Мешает ясности мысли!
— Может, лучше пусть это будет моя несравненная красота? — рискнула предположить я. Чтобы не отставать и не рухнуть, пришлось перейти на бег трусцой.
— Нет, — отрезал эльф.
— Ну, пожалуйста…
Срезая дорогу, прыгая по скалам не хуже горных козлов, ругаясь и переругиваясь, до места, где еще два дня назад случилась битва с гарпиями, дошли часа за полтора, но и они пролетели незаметно. Солнце было почти в зените, а значит, проверить нашу догадку не составляло труда, вопрос был в том, что с ласточками в середине горного тракта была напряженка, разве что они до гарпий мутировали, но и тех мы переубивали. В ущелье уже начало тянуть сладковатым запахом гнили, разносившимся ветром по округе. На солнце мертвые залетные птички начали неплохо разлагаться, в одной уже появилась новая жизнь – опарыши, довольно копошащиеся в мертвой плоти. Отодвинув ту, что напала на меня, в сторону от спиленного столба, Йорвет расчистил торчащий обрубок и тыкая в него пальцем, глубокомысленно заключил:
