— А я и есть царевна … —тоже принялась повышать тон Цирилла, принимая позу бронированного, ощетинившегося кабанчика.
— Девочки, не ссорьтесь, — вполне благодушно пробурчал ведьмак, погладив сначала одну, затем другую питомицу по голове. Два уничтожающих на месте взгляда сообщили Белому Волку, что мы еще и не начинали. У нас с Цири явное затишье перед грядущей баталией за право обладать титулом: «Любимая дщерь», который я, кстати, безбожно проигрываю этой пепельноволосой мымре. Папа Геральт, впрочем, был сегодня в прекрасном расположении духа и агрессию в свой адрес не заметил. Ему было хорошо и комфортно существовать, и ни одна зараза его переубедить в данный момент в этом не могла. Обе его названные доченьки находились рядом, под одной крышей с Белым Волком, в обзорной для него доступности. Это автоматом означало, что мы в безопасности, сыты, накормлены и ни одна поганая сволота нам не угрожает. Это ли не счастье? Тот факт, что мы обе друг на друга окрысились с момента, когда узрели друг друга, и наша неприязнь почти выросла до ненависти, лично Геральт казался чем-то вторичным и не заслуживал внимания.
Цири, фыркнув снова, наконец, выудила из сумки кофту в стиле Фредди Крюгера и скрылась за ширмой, переодеваться, громко причитая про стирку, мой вкус и выражала надежду, что скоро Йеннифер купит ей что-то приличное, а ведьмак подарит новые сапоги. Геральт, довольный, как сто слонов, ответил положительно и за магичку, и за себя, укладывая мои разбросанные вещи обратно в средство переноски и улыбаясь, как дебил. Трисс, и Йеннифер, предусмотрительно усевшиеся в разных концах палатки, тут же заспорили, у кого модистка лучше, и кто займется пошивом новых шмоток для любимого «Утёночка», который, не устояв на одной ноге, упал за ширмой и громко матерился.
Я с самого знакомства знала, что от Креван нельзя ждать ничего хорошего, потому что он ведун Aen Elle и вообще редкостный хитрый интриган, сравниться с которым, пожалуй, может только Мизинец**. Мои предчувствия оказались отменно работающей интуицией. Уже через пять минут после того, как чародей привел Цириллу, я осознала, что целью существования этой пепельноволосой мымры является исключительно подбешивание вашей покорной слуги. Естественно, на блудную дочь тут же налетела стайка родственников и друзей, которые прекрасно без нее обходились столько времени, изредка вздыхая по поводу тяжелой доли Цинтрийской принцессы, а теперь, увидев, поняли, как соскучились и решили компенсировать это избытком внимания к её персоне. Окруженная любовью и заботой, уже через два часа Цирилла была вымыта, волосы выбелены, а сама она накормлена и отогрета. Рассевшись дружным строем вокруг стола, где дочь Йенифер с упоением поедала разнообразные блюда, все собравшиеся навострили уши и слушали рассказы о приключениях девушки и других мирах. Прям, как будто первый раз, ей богу!
Судя по душещипательному повествованию юного дарования, Цири уже более полутора лет успешно уходит от преследователей. Причем, гонялись за ней старые знакомые — Красные Всадники, заставляя принцессу скакать по всем возможным мирам, от Мунспельхейма и до родного Ведьминленда включительно. Особенно в её поимке усердствовал Эредин, король Дикой Охоты, поставивший себе целью вытащить из девчонки Ген Старшей Крови любыми доступными способами — либо вытащить плаценту из тела, либо настрогать потомства. Оба два действа Цириллу крайне не впечатляли, поэтому так или иначе, она быстро научилась пересекать границы миров и ориентироваться в новых локациях, но не имела ни малейшей возможности отдохнуть на одном месте дольше пары дней.
Впрочем, даже дочь Старшей Крови отметила, что последние полгода Эредин заметно растерял энтузиазм, не желал активно гоняться за строптивой девушкой, и заставлял подопечных распугивать одаренную мадмуазель чисто для галочки, если подворачивалась под руку. Это оскорбило княжну до глубины души, и потому она решила на радостях разыскать любимую мамулю, которая бы пояснила, что нужно этим проклятым мужчинам и почему они, встречаясь с трудностями, отступают от намеченных целей. Но какие-то добрые знакомые чародейки привели девочку в заблуждение и рассказали, что Йенифер и Геральт прекратили коптить небо после очередного погрома и уплыли в неизвестность. С горя Цирилла осознала, что тормозной механизм родителей был снят и долго носилась по мирам. Узнавая новые горизонты, отрываясь, пытаясь постигнуть самые дальние закоулки Вселенной, дочь Старшей крови прыгала из мира в мир, умудрившись побывать и на пустых, безжизненных землях, и на оживленных, с бешеным ритмом жизни, планетах, и даже, судя по описанию, потусила на Марсе, правда всего минуту.
И хорошо, что Креван, в отличие от остальных, запарился её поисками и нашел-таки вдохновленную побегами принцессу рано утром. Но и тут не обошлось без эксцессов. Цири с недавних пор начала активно зависать с табуном единорогов, которые, по объективным причинам, ведуна ненавидели и даже лягнули по худосочной эльфийской ляжке. С большим трудом, открывая весь свой спектр красноречия, он все-таки убедил свою ученицу в том, что Геральт жив, крайне исстрадался по доченьке и ждет ее. Приведя её на хранение ведьмаку, Креван ушел в сторону палатки Локи и за последние шесть часов не появлялся, дабы не портить трагедию семейного воссоединения. Белый Волк, пустив скупую мужскую слезу, наконец, обнялся с доченькой, Йеннифер устроила пляску вокруг любимого утёночка, Лютик уже начал сходу сочинять новую балладу в честь Цири, и даже Трисс забросила политические дела, чтобы побыть рядом с «сестрёнкой».
Всё просто забыли обо мне, и не вспомнили б, если бы цинтрийской принцессе срочно не понадобились чистые шмотки. Нет, конечно, я не против — всё любят Цири, а у меня появилось время, чтобы понянчить себя и своё эго в углу, причитать и почувствовать, что значит быть «самым несчастным человеком на планете». Но это с одной стороны. С другой, бабская натура жаждала внимания к моей проблеме личностного одиночества, которая из-за цинтрийской принцессы резко обострилась и превратилась в большую больную мозоль. Мне хотелось разговаривать, но при этом не задумываться о предмете разговора, но все кругом были заняты и не хотели портить себе настроение моим нытьем.
Единственный, кто жаждал со мной активного диалога, оказался Локи. Но тут уже я боялась его, как чумы, и избегала его всяческими способами настолько явно и открыто, что это уже наводило окружающих на нездоровые мысли. Это я поняла, когда Тор, асгардец с эмоциональным диапазоном, как у зубочистки, попытался имитировать воспитательницу ясельной группы и скромно шаркая молотом, попытался выудить из меня признание, кто — я или трикстер — обидел второго. Ничего толком не добившись, поскольку я изо всех сил уходила от ответа, генерируя расплывчатые монологи о том, что все в мире — тлен и безнадега, царевич отправился с тем же вопросом к брату. Тот, судя по поникшему виду сына Одина уже через двадцать минут, был более лаконичен в высказываниях и просто послал Громовержца заниматься своими делами и не лезть в личную жизнь Локи.
Перед Йорветом я тоже изо всех сил старалась не светиться. Мне было мерзко и гадко от самой себе и обидно за эльфа, хотя я мысленно понимала, что поцелуй — это еще не совсем измена или что-то подобное. Противно было другое. Я прекрасно понимала, что оттолкнула Лафейсона совершенно нехотя, больше от понимания, что любая попытка переспать с одним, не расставшись с другим — это низко и тошнотворно. Даже я еще не согласна пробивать дно таким образом. Добивало и ощущение, что я снова повела себя, как редкостная дура, одна на миллиард. Когда я более-менее протрезвела и успокоилась, осознание того, что я, вроде как, Йорвета люблю, не отпускало ни на секунду. Терять я эльфа не собиралась. Сейчас, во всяком случае. Но, не зная, что предпринять, видеть скоя’таэля я тупо боялась, но знала, что хоть мы и не видимся, ему докладывают о каждом моём шаге. Дабы не вызывать подозрений, я изредка имитировала бурную деятельность по поискам официального возлюбленного —но если бы я и правда встретила его, то не знала бы, куда деть себя от позора.
