— Это все прекрасно, — подвела я черту под размышлениями на сегодня. — Скажи мне лучше, стоит ли рассказать Йорвету, как думаешь?
— Нет, — отозвался ведьмак. — Если хочешь сохранить отношения, то определенно — нет. Слышала выражение: «Молчание — золото»? Вот это тот случай.
Самое обидное, это то, что Геральт говорил правду. Я всегда знала: «чтобы не бесить своих мужиков, достаточно просто не держать их в неопределённости». Но это не мой метод, мать его. Я предпочла поступить проще и сделать из них обоих дураков, истеричек и ненавидящих друг друга монстров, блядь.
====== Глава 25. Игра в Авалак’ха ======
Уму пискнул, не ожидая, что заклятие грубо подкинет его хлипкую тушку в воздух. Недовольный, он утробно зарычал, пытаясь выдавать какие-то слова грозно-писклявым голосом, но магия легонько толкнула его, заставляя удариться о невидимую преграду и расплющить мерзкую физиономию о невидимую преграду барьера. Задумчиво зависнув, паря над окружающим его бытием, уродец затравлено огляделся на меня и жалобно захлюпал, пуская слюни. Вселенная, видимо, размышляя над тем, каковы шансы Авалак’ха вновь стань более-менее гуманоидом, замерцала блестками света, раскидывая вокруг Умы сотни мельчайших искр и резко перевернула его в вертикальное положение. Карлик горестно завис, не смея всхлипнуть, от страха не зная, к чему приведет любое его движение, и дышал через раз, смирившись с судьбой. Ворожба ведьмака по снятию проклятия победила злую волю Эредина, захлебывая мерцающей волной монстрика, облепляя со всех сторон дрожащее тельце, и скрывая его с наших глаз. Магические энергии, приняв стратегически важное решение вернуть прекрасный Aen Elle’вский еблет на место, после заминки, перевернули Уму раз двадцать вокруг своей оси, швыряя его из стороны в сторону, и заставляя трясти всеми прелестями не хуже старых дев на концерте Стаса Михайлова.
Не ожидавший таких аттракционов уродец завизжал глубоким гортанным звуком, пытаясь махать конечностями, но лапы его слушаться отказывались, делая невообразимые первертоны в разные стороны, буквально выворачивая суставы несчастному созданию, чуть ли не с мясом вырывая руки из плеч. Конечности вытягивались, скрипя, рывками, увеличивались с мерзким треском и испускали запах гниющей плоти. Пальцы, из скрюченных обрубков, вновь отрастали в изящные, длинные персты со старательно подпиленными ногтями, наманикюренной кутикулой и чуть ли не сразу покрытые лаком. Лицо, не смотря на болезненную гримасу крайнего трепета от происходящего, приобретало почти нормальное выражение для эльфа. Глаза, плюя на стереотипы, путешествовали по лицу, меняя размер, цвет и место дислокации, но устав блуждать по обширной территории, встали на законное, заданное природой, место и нагло, с чмокающим звуком, вытянулись в миндалевидную форму и заранее презрительно сузились. Нос вымахал раза в три, стал подозрительно длинным, с узкой переносицей и правильным острым кончиком, как будто бы мама с папой отдали свои гены исключительно для того, чтобы маленький Креванюша вынюхивал чьи-то секреты. Волосы, решившие вырасти последними, и показать всю мощь бальзамов и масел, которыми их когда-то мазали, сразу же изящно укладывались в строгую причёску, зафиксированную чем-то блестящим. И даже две косички, небольшие и тонкие, сами собой заплетались около висков и обрамляли острые уши.
Закончив свои метаморфозы, магия прекратила издеваться над несчастным мужчиной и оставила его крутиться в воздухе, дабы показать со всех сторон свою работу и прочувствовать восхищение результатом. Авалак’х оказался практически среднестатистическим остроухим гуманоидом, с узковатыми, вытянутыми глазами, скулами, которым в самый раз резать воздух, и с выдающимся подбородком. Будучи голым, он прекрасно демонстрировал свою поразительную худосочность, граничащую с контролируемой анорексией, которой славились чистокровные, высшего сословия, эльфы. Долговязость, выпирающие кости позвоночника и ключиц, прямые ноги — по-хорошему ведун мог хоть завтра выступать на подиуме. Впрочем, было в Авалак’хе одно радикальное «но». Со стороны он выглядел изящным, словно сделанным из фарфора пере-юношей, которого едва-едва начали прикасаться зрелые годы и первые печали, что, в общем-то, было свойственно большинству моих знакомых Aen Seidhe, но… Ведун-то, походу, мотал срок, да, к тому же, не один. Фраерские татуировки, в стиле местных зеков, реально напрягали и сбивали с мысли о возвышенности натуры наставника Цири.
Прекратив вращаться, ведун завис над полом, распахивая огромные пушистые ресницы, и рухнул животом вниз, отбивая себе все, что только можно было отбить мужскому самолюбию. Удар самому ценному в жизни каждого мужчины незамедлительно привел Кревана в чувство, заставляя немедленно приподняться на руках и оглядеть собравшуюся вокруг него компанию.
А посмотреть, доложу я вам, было на что. Вампир сочувственно поцокал языком, заранее накидывая скорбное выражение на своё лицо, ведьмак, напротив, мстительно хрюкнул, изо всех сил стараясь не смеяться и строя из себя знаменитый нейтралитет во плоти. Я же, не зная, как реагировать на незнакомого голого мужчину передо мной, глупо краснела и мечтала провалиться под пол. Итого: три внимательных наблюдателя, окруживших чародея со всех сторон, вылупились на оклемавшегося мужчину с самым любознательным видом, как на диковинную зверушку или подопытного кролика. Я бы уже на месте ведуна не хреново так трухнула, особенно если учитывать недавний отвал башки, и искала бы себе срочное политическое убежище. Все, как один, неусыпно приглядывались к каждому движению и морганию Аквала’ха, затаив дыхание и вытянув голову, как суслики. Но старый, прокачанный за столько лет интриган, видимо, и не в такое дерьмо попадал, поэтому не только не растерялся, но и сумел быть настоящим, вежливым джентльменом. Скромно сев, он прикрыл ладонями свои гениталии от краснеющей мадемуазель, и вполне учтиво поинтересовался:
— Прошу прощения, но нет ли у вас какой-либо подходящей одежды?
Мы дружно выдохнули. Разом, в унисон, с непередаваемым облегчением. Эта симфония прозвучала столь подозрительно для ведуна, что прямо-таки вынудила его вопросительно выгнуть густую белую бровь. Объяснять ему, что этот вопрос уже автоматом означает, что сознание его более-менее в порядке, с головой он помирился, и его можно теперь преспокойно оставлять одного и не бояться, что он сожрёт чьи-то портянки, никто не стал. Опять же, уверена, искушенный в делах политического и магического толка, Авалак’х точно никому не был нужен просто так, спасать его лишь за заслуги перед Отечеством тоже вряд ли бы кто-то собрался, и, старикан это понимал глубоко в душе, как никто другой. Прокляли-то его свои же собратья по миру, с повинной Aen Elle тоже не явились, а раз уж расколдовали его малознакомые, мутные люди, то можно смело предположить, что мы имеем к нему дело. И пусть только попробует отказаться помогать нашему делу — пущу на корм для всяких мелких домашних хищников! Хотя бы из-за того, что все события, приведшие к моему состоянию побитой собачонки в самых глубоких дебрях личностного кризиса, были созданы в попытке вызволить великого волшебника хоть откуда-нибудь. Теперь ведун, как минимум, должен сказать, сколько нужно съесть подорожника, чтобы вылечить рухнувший внутренний мир.
Пока Авалак’х одевался, презрительно ковыряясь в вещах вампира, Регис, чувствуя в себе хозяйственность и гостеприимство, отправился греть еду и ставить чайник, справедливо полагая, что эльф, скорее всего, захочет, пожрать. Я, желая забыть «нефритовый жезл», накрывала на стол, мечтая найти миксер, вырезать его венчиками глаза и ослепнуть к чёртовой матери на веки вечные. Геральт говорил, что Кревану больше четырех сотен лет, господи прости, а его… фу, блин… выпуклость, как полагается после пробуждения, устраивает ему тестирование организма и стоит, показывая, что, в принципе, всегда готова. Зачем я, вообще, увидела эту гадость?! Буэ-э-э-э. Я обернулась, проверяя, что Авалак’ху не приспичило напасть на Белого Волка. Увидев, что ведьмак хмуро подает то одну, то другую часть одежды, помогая еще ослабшему мужчине порой устоять на ногах, меня передернуло от воспоминаний о члене, который, вполне возможно, вставляли еще в Лару Доррен, и я задушила рвотный позыв. Видимо, Авалак’х и сам был от себя не в восторге. Его ещё немного шатало, а прямые линии, по которым он пытался ходить оказывались коварными кривыми, но с каждым разом, видимо, силы старикана догоняли, а внешний вид становился менее замученным и почти живым.
