Геральт ждал внизу, пока проснется Цири, слушая рассказы корчмаря о том, какие в последнее время новости ходят по Новиграду. Похоже, нелюдям и чародеям стало житься гораздо лучше после смерти Радовида и завершения войны. Этого следовало ожидать. Бедняг прижимали со всех сторон, не давая спокойно вздохнуть. Теперь открытые гонения на тех и других закончились, хоть и не до конца.

- Обычно, она встает с рассветом, - заметил корчмарь, искоса поглядывая на лестницу, ведущую на следующий этаж. – Сегодня что-то долго ее нет, - он протяжно выдохнул, вычищая очередную кружку. – Наверно решила выспаться в кои-то веки.

Ведьмак молча поднял глаза на мужчину, отодвинув от себя тарелку с недоеденным завтраком, и, поблагодарив корчмаря за еду парой крон, отправился в комнату девушки, не замечая проходящих рядом людей.

Осторожно постучав костяшками пальцев в дверь, Геральт прислушался. Тихие женские стоны заставили его вообразить картину утренней любви. Мужские руки, грубо или же нежно охватывающие тело Цири; губы, оставляющие короткие следы поцелуев на прекрасной коже; ее грудь, сильно вздымающаяся от тяжелого, сбившегося дыхания; затвердевший от возбуждения член, проникающий в горячее женское лоно с учащенным ритмом… Сердце ведьмака на мгновение сжалось, дыхание сперло, словно кто-то хорошенько врезал ему ударом под дых, а потом Белый Волк понял, что звуки, доносившиеся из комнаты, лишь порождение очень красочного сна Цири.

Минуту он колебался на пороге, прогоняя прочь посетившие его мысли, и не решаясь зайти без предупреждения. Его собственное сердце, колотившееся в груди с бешеным ритмом, отказывалось подчиняться воле хозяина; по рукам пробежала дрожь, легкое покалывание в кончиках пальцев требовало прикосновения к бархатной коже желанной женщины. Через короткий отрезок времени желание увидеть ведьмачку взяло верх, а холодный рассудок приказал оставаться тем, кем Геральт был до момента расставания с Цири три года назад.

- Цири, - негромко, на дыхании позвал мужчина, кидаясь к кровати, по которой металась девушка, сбивая простынь ногами. – Цири, проснись.

Он взял ее лицо в свои руки, стараясь остановить канонаду всхлипов и стенаний, не решаясь применить к Ласточке аксий. И тут, внезапно, все закончилось. Ведьмачка просто перестала вырываться, брыкаться и выворачиваться. Широко распахнув глаза, девушка пронзила Белого Волка невидящим взором, полным горечи и боли, а потом вдруг быстро заморгала и качнула головой, прогоняя остатки сна.

- Геральт, - прошептала она спросонья, прикладывая ладонь ко лбу.

- Это был всего лишь сон, - мягко проговорил мужчина, заботливо поддерживая Цири за плечи.

На Ласточке были легкая, почти прозрачная рубашка цвета слоновой кости, через которую проступали светлые ореолы сосков, и нательное белье такого же цвета, едва прикрывающее нижнюю часть тела. Она слегка прижалась к ведьмаку, положив голову на широкую грудь. Он приобнял ее, ласково погладив по голове, стараясь успокоить.

- Ты прав, только плохой сон, - Цири не хотела посвящать Геральта в подробности, не хотела, чтобы он знал о происходящем. Она боялась слов Пряхи, как бы ни пыталась убедить себя в обратном. Белый Волк был слишком дорог ей, чтобы терять его сейчас. Размеренные движения его пальцев по ее волосам успокаивали. Девушка снова прикрыла глаза, наслаждаясь трогательной близостью.

- Расскажешь, что снилось? – ненавязчиво спросил он, не прекращая простой ласки.

- Нет, - слишком резко ответила ведьмачка, резче, чем хотелось бы. Геральт смолчал. Слегка закусив губу, Цири решила быстро исправить положение. – Ты все-таки не уехал, - уже теплее, с улыбкой добавила она.

- Я не бросаю слов на ветер, - спокойно ответил он. – Не хочу оставлять тебя.

Они так и сидели в объятиях друг друга, не проводя параллель, когда простое дружеское успокоение превратилось в нежное прикосновение одного тела к другому. Мысли девушки метались по разным углам, в одном из которых пылали страсть, обжигающая своим пламенем, бесконечная преданность, развернутая за годы, проведенные вместе, и любовь, отторгающая все неугодное на своем пути, а в другом углу щерил зубы страх, прошибающий до костей, и слабость, обещающая смерть, если дальше идти по этому пути. Мужчина же корил себя за то, что посмел воспринять свою воспитанницу, как женщину, разжигающую в нем невероятное пламя страсти, которое лишь чудом удается сдерживать в этот самый момент; что позволил желанию оберегать Цири перерасти в одержимость обладать ею; что осмелился вообразить, будто такой союз, греховный и порочный, вообще возможен.

И все же, на самом дне их измученных, израненных сердец были наливные капли надежды, которые готовились упасть на прорастающие побеги любви и возвыситься в самом великом, самом сильном и самом откровенном чувстве.

Под дверь с тихим шелестом просочился тоненький бумажный конверт, облицованный странными завитками и изящными ажурами. Геральт обернулся, чуть отстранив от себя Цири. Прядь пепельных волос упала ей на лицо, глаза сверкнули кошачьим блеском. Поднявшись с кровати, мужчина поднял с пола послание и, сломав смазливую печать, развернул бумагу. Ведьмачка, придерживая распахнутый ворот рубашки рукой, осталась сидеть на кровати, подложив одну ногу под себя, а вторую спустив на деревянный пол.

- Что там? – с легким волнением в голосе поинтересовалась она, безуспешно стараясь заглянуть в послание из-за мужской спины.

- Лютик, - со странными нотками в голосе ответил Белый Волк, показывая письмо. – Холера. Прознал ведь как-то, что мы здесь.

Геральт обернулся и только сейчас разглядел внешний вид Цири. К горлу подступил предательский ком, а рука, не держащая послание, невольно сжалась в кулак. Его пепельноволосая ведьмачка была до безумия прекрасна и пленительна сладкими надеждами и немыми обещаниями. И все же, он нашел в себе силы.

- Как оденешься, спускайся вниз, - отводя взгляд, произнес мужчина. - Буду ждать тебя там.

Белый Волк поспешно вышел из комнаты, оставив Ласточку наедине с мыслями. Она задумчиво улыбнулась, когда дверь за ведьмаком закрылась. По телу пробежал приятный холодок, сменившийся волной неугомонного жара, когда девушка вообразила скрип кровати, но не под тяжестью дурных сновидений, а под наслаждением двух тел, сплетающихся в страстном танце ночной любви. Дыхание ее моментально участилось, ладони вспотели, но она все же смогла взять себя в руки и сделать то, о чем просил Геральт.

Цири больше не нужно было скрываться под сенью капюшона, который укрыл бы ее лицо и волосы от посторонних глаз. Она шла гордо, уверенно, слишком соблазнительно покачивая бедрами, как показалось Белому Волку, который не мог оторвать от ведьмачки глаз.

После корчмы, где они забрали награду за вампиров, путь спутников лежал в «Шалфей и Розмарин», где, согласно письму, их должен был поджидать Лютик, чтобы сообщить что-то крайне важное и не терпящее отлагательств… разве что, до вечера. Зная трубадура, можно было с легкостью утверждать, что это очередная безумная выходка, которая стоила того, чтобы в ней поучаствовать. Геральта такие слова Цири не очень удивили.

И все же сначала они прошлись по рынку, заглянув к каждому торговцу безделушками. В итоге Ласточка все равно остановила свой выбор на красном наливном яблоке, которое так и просилось отправить весь свой сок в рот ведьмачке.

Время было за полдень, когда ведьмаки оказались у темного переулка, ведущего в неизвестном Геральту направлении. Девушка уверенно взяла его за руку и потянула прямиком в чащобу старых булыжников, которыми был вымощен крытый проход.

- Я думал, мы идем к Лютику, - напомнил мужчина, шагая за Ласточкой, как за поводырем.

- Лютик никуда не денется, - улыбнулась она, - а то место, куда мы идем, не сегодня – завтра кто-нибудь обнаружит, и пропадет вся прелесть.

- Цири, - с легкой серьезностью в голосе произнес ведьмак, останавливаясь посреди крытого прохода и с подозрением глядя на девушку.