В 1925 году возвратился в Баку и наряду с работой в геологоразведочной конторе стал преподавать в Политехническом институте, созданном при советской власти. В этом институте, много раз менявшем свое название, он проработал более полувека заведующим кафедрой кристаллографии, минералогии и петрографии. Воспитал плеяду выдающихся геологов.

Аудитории, где он читал лекции, всегда были переполнены. Со студентами был предельно вежлив, однако непримирим к незнайкам и ленивцам. Помню, как его обаятельная супруга Нуруш ханум возмущалась тем, что их единственный сын Фарид трижды пересдавал отцу экзамен по кристаллографии.

Огромный урон нанесли азербайджанскому народу события тех лет, истончив его элитную часть. Массовые репрессии распространились и на комсомольские кадры. Случившееся имело свою предысторию. В 20-е годы прошлого столетия М. Багиров (в 1933–1953 годах – Первый секретарь ЦК Компартии Азербайджана) был председателем Азербайджанской чрезвычайной комиссии (АзЧК). Его заместителем был Лаврентий Берия, который впоследствии стал могущественным министром внутренних дел СССР.

Как-то Багиров был в гостях у Генерального секретаря ЦК ВЛКСМ А. Косарева. В беседе Александр Васильевич проговорился, что намерен передать Сталину материалы, компрометирующие Берию. Багиров донес это своему давнему другу.

В связи с безрассудным обвинением о разветвленном заговоре против Сталина с участием местных комсомольских организаций Багиров постарался помочь Берии в сборе «доказательств» в пользу такого обвинения, репрессировав почти всех членов республиканского и Бакинского комитетов комсомола Азербайджана как контрреволюционеров и террористов. Этот факт фигурировал на суде над Багировым, на заседаниях которого я присутствовал.

Как вспоминала секретарь ЦК ВЛКСМ В. Пикина[5], Сталин, принимая руководителей комсомола, обвинил Косарева в том, что он не хочет возглавить работу по разоблачению врагов народа в комсомоле. Вскоре его арестовали.

В те годы из рядов комсомола исключили 400 тысяч юношей и девушек. Был обновлен кадровый состав ЦК ВЛКСМ и комитетов комсомола всех уровней на 60–70 процентов.

В оценке этой трагической страницы в истории страны тех лет немало разночтений. В 1950 году вдова президента США Элеонора Рузвельт заявила, что общее число граждан СССР, прошедших через ГУЛАГ, составляет 20 миллионов. В свою очередь, Солженицын утверждал, что в лагерях погибли 55 миллионов человек. Еще один псевдоисторик увеличил эту цифру до 65 миллионов. Не назывались ни официальные документы, ни архивные материалы, подтверждающие эти цифры.

Между тем, по оценке Института социально-политических исследований Российской Академии наук, со времени окончания гражданской войны вплоть до смерти Сталина, то есть за 33 года, общее число репрессированных по политическим статьям составило 3,8 миллиона человек. Это стало результатом изучения документов Государственного архива МВД, бывшего Центрального государственного архива Октябрьской революции, высших органов управления СССР («Аргументы и факты», № 9, 2003 г.). Эту оценку никто доказательно не опроверг.

Тем не менее, даже если эта цифра значительно меньше тех, что постоянно на слуху, – это жуткая страница в жизни страны, печальный исторический опыт.

Запомнил и то, как с началом Отечественной войны были высланы из Баку наши соседи – семьи немцев и греков. Около распахнутых дверей их опустевших за ночь квартир столпились в горестном молчании обитатели двора.

Первыми классическими книгами, которые прочел, были роскошное издание «Витязя в тигровой шкуре» Шота Руставели с рисунками знаменитого Табидзе и «Как закалялась сталь» Николая Островского с его вдохновенными мыслями о смысле жизни[6].

До них были сказки и повести, которые брал в детских библиотеках, где работали душевные люди, приобщавшие нас к книгам. Библиотеки, пусть и небольшие, были в шаговой доступности. Подолгу засиживался в них. С тех детских лет моя любовь к книгам – хранителям культуры и глубокая почтительность к библиотекарям.

Люблю классику – отечественную и зарубежную, мемуарную литературу, историческую. Как-то прочел: «Книги – таблетки от тупости». Печатали книги огромнейшими тиражами, цены были доступными. Тогда было положено начало домашней библиотеке. В ней много авторских экземпляров с любезными дарственными надписями, которые, естественно, допускают преувеличения, но тем не менее…

Уйдя из большой политики и получив много свободного времени, окунулся в свою годами пополнявшуюся библиотеку. Давно замечено, что кто много читает, рано или поздно берется за перо.

Читая классиков, нередко удивлялся: точно мои раздумья и мысли, но первыми высказали их именно они… Не существует другого противоядия от низостей человеческой натуры, кроме сомнений и хорошего вкуса, которые находим в произведениях литературы. Прочел немало фундаментальных книг, поучительных не только для тех, кто интересуется политикой, но особенно для тех, кто ее делает, – у последних не всегда хватает времени для такого чтения. А жаль!

Чем больше углубляюсь в человеческую историю, тем сильнее нарастает понимание того, насколько не теряют своей актуальности и для нас, сегодняшних, наставления древних. Вот, например, строки из «Дистихов Катона» (латинская поэзия, III век):

Полны жизненной мудрости «Повесть об Ахикаре Премудром» (папирус конца V века до н. э.), «Книга премудрости Иисуса, сына Сирахова» (написана в 200–170 годах до н. э.), «Книга притчей Соломоновых», произведения других мыслителей.

Несмотря на игнорирование накопленного человечеством опыта, люди все же берутся за перо, излагая мысли о прожитом, о том, что волновало их. Двигает ими прежде всего чувство ответственности, а отнюдь не честолюбие или амбиции: «Verba volant, scripta manent» («Слова улетают, написанное остается»).

Когда очевидцы молчат, рождаются легенды. Вот, например, как иногда излагается история.

В первую годовщину Октябрьской революции Сталин опубликовал статью, в которой говорилось: «Вся работа по практической организации восстания проходила под непосредственным руководством председателя Петроградского Совета т. Троцкого. Можно с уверенностью сказать, что быстрым переходом гарнизона на сторону Совета и умелой работой Военно-революционного Комитета партия обязана прежде всего и главным образом т. Троцкому».

В пылу борьбы с троцкистской оппозицией в 1924 году Сталин уже писал: «Должен сказать, что никакой особой роли в Октябрьском восстании Троцкий не играл и играть не мог. Будучи председателем Петроградского Совета, он выполнял волю соответствующих партийных инстанций».