Ресан лишь пожал плечами. После встречи с армией мертвых он почти не говорил. Только все чаще доставал амулет пути, а потом и вовсе перестал прятать его под одежду.

– Не хочу умирать, – сказал вдруг. – Не хочу!

– Помолись Солнечному, – предложил Венд. Сам он не особо верил в силу молитвы, но мальчишке могло стать легче.

Ресан покачал головой.

– Над Великой Степью нет власти Солнечного. Ни одной молитвы отсюда он не услышит. – Потом криво усмехнулся: – Разве что Многоликого попросить о милости. Чтобы мы успели добраться. Чтобы выжили. Чтобы…

Следующее «чтобы» осталось невысказанным – впереди блеснула белая каменная кладка.

«Неужели Многоликий и впрямь услышал?» – подумал Венд, но предпочел оставить эту мысль при себе. Ресан, похоже, пришел к тому же выводу, но вместо радости на его лице отразилось смятение. Солнечный обязательно узнает, а он не прощает своим верным отступничества. Даже случайного, даже на мгновение.

Потом смятение исчезло, вместо него на лице появился вызов. Юноша встряхнулся и посмотрел в черное небо.

– Это не была молитва Многоликому! Только несколько пустых слов.

Ветер, ровно дувший последние часы, вдруг стих. Венд на мгновение прикрыл глаза – ругать твердолобую правдивость Ресана смысла уже не имело.

– Быстрее! К развалинам! – крикнул он парню и пришпорил коня, понимая, что сейчас начнется. Боги не любят, когда их милость отвергают.

Один удар сердца, второй, третий… На четвертый удар ветер вернулся, в несколько раз сильнее, чем до того. И вместе с ветром прилетели первые крупинки снега. И не только снега, – понял Венд, когда режущей болью обожгло лицо, а потом и руки. Жалобно заржал конь.

Снег пошел густой стеной, не давая видеть дальше пяти шагов. И капли яда, смешанные со снегом, падали все чаще, разъедая кожу лица и рук, оставляя кровавые полосы на крупе коня. Первые мгновения боль от яда была мучительной, потом исчезла, и это отчего-то испугало Венда больше всего. И конь уже не бежал к спасительным развалинам так быстро, как прежде. Не мог?

Надо было что-то сделать, чтобы заставить его бежать быстрее, но что? Мысли начало закрывать такой же пеленой, как и мир перед глазами.

– Очнись! – прокричал голос рядом. – Очнись!

И все растворилось в белой пелене…

Было холодно и темно. Огонь, зажженный в полуразрушенном очаге, старался, но не мог принести ни тепла, ни света.

Венд медленно поднялся – лежал он, как оказалось, на попоне своего коня, брошенной на каменный пол – и побрел к огню. Опустился на колени рядом с очагом, протянул к языкам пламени закоченевшие руки, но так и не почувствовал тепла. Наоборот, показалось, что от близости огня стало холоднее.

– Сгоришь, но не согреешься, – сказал за спиной Ресан.

Венд повернулся к нему.

– Почему?

– Из-за яда. Пока весь яд не выйдет, согреться не сможешь. И замерзнуть сильнее, чем сейчас, тоже.

Венд посмотрел на свои пальцы, на тыльные стороны ладоней, покрытые красными вспухшими полосами.

– На лицо я такой же красавец?

– Да.

– А ты… – Венд всмотрелся в лицо юноши. – На тебе нет следов яда.

Тот неопределенно пожал плечами.

– Немного жгло поначалу, потом прошло.

«Как у настоящего кочевника», – хотел сказать Венд, но не сказал. Наверное, оттого, что эта самая мысль уже читалась в глазах Ресана и счастливым его не делала.

– Не помню, как оказался здесь, – сказал Венд, меняя тему. – Я же потерял сознание еще там, снаружи. Как у тебя хватило сил затащить меня?

– Ты не потерял сознание, – кратко ответил Ресан, – сам сюда дошел, на своих ногах. Яд вызывает провалы в памяти. И еще… тебе скоро начнет чудиться.

– Что чудиться?

Ресан пожал плечами.

– Люди, звери, боги – откуда мне знать? Всем чудится разное.

– Может, я тогда отдам тебе оружие? А то мало ли…

Юноша покачал головой.

– Вместе с видениями приходит оцепенение. Лучше ляг поудобнее, потому что, если свалишься здесь, я тебя с места не сдвину.

Венд вернулся за попоной, бросил ее на пол ближе к огню и растянулся во весь рост. Потом вскинулся.

– А наши кони?!

– Я их устроил в соседнем зале, – ответил Ресан, задумчиво глядя на пламя. Венд приподнялся на локте, рассматривая юношу. Что-то в его внешности вдруг показалось неправильным. Волосы. Не привычные темно-русые, а светлые, отливающие золотом.

– Похоже, начались обещанные видения, – сказал Венд, и Ресан повернулся к нему. Нет, не Ресан. То есть лицо-то осталось Ресана, а вот тело стало определенно женским, со всеми округлостями в нужных местах. Весьма щедрыми округлостями.

Венд зажмурился, надеясь, что, когда откроет глаза, все вернется в норму, но стало только хуже. Теперь и одежда Ресана превратилась в женскую, в платье из тех, что носят богатые тэры. В ушах закачались драгоценные серьги, на шее очутилось ожерелье. Из общей картины выбивался только узкий кожаный пояс, изрядно потертый. Поверх роскошного платья он смотрелся странно.

Ресан встал, поднял с пола меч в богато украшенных ножнах – откуда взялся меч, Венд не понял – и прицепил к поясу.

Подобрав одной рукой полы платья, а другой придерживая оружие, Ресан шагнул в очаг. Пламя взметнулось, охватывая его фигуру, а когда опало, вместо юноши Венд увидел шамана. Шамана старого, незнакомого, но определенно очень именитого, судя по количеству черепов цуэго, нашитых на его одежду. Нижние челюсти у черепов были убраны, а клыки верхних челюстей покрыты белой краской.

Шаман выступил из очага, не обращая внимания на льнущие к нему языки пламени, нахмурился, глядя на Венда, и велел:

– Встань.

Неведомая сила взметнула Венда на ноги.

Шаман осмотрел его с ног до головы и покачал головой.

– Линии стерты, дух не слышит.

Вернулся в очаг и исчез.

А из темноты, с противоположной от очага стороны, выступил Тибор, то есть Арон, в традиционном одеянии главы Светлого Совета. В руках он держал жезл в полтора локтя длиной. Жезл был черным, с навершием в виде черепа.

– Не заезжай в племя тууров, – с этими словами маг ткнул Венда жезлом под ребра. – Понял? И никому не говори, что я жив, особенно Мэа-таэлю.

– Понял, – Венд потер ушибленное место, – можно было и не бить.

– Нельзя, – возразил маг. – Раз я привиделся тебе именно с этой штукой, – он потряс жезлом, – то должен ее как-то использовать. Кстати, что это такое?

Венд растерялся.

– Что-то темно-магическое. Наверное.

– Да? – Арон скептически посмотрел на жезл, крутнул в руке. – Не похоже… И нарядил ты меня непонятно во что. Я разве Светлый?

– Я не специально.

– Ладно, прощаю, – сказал маг великодушно и уселся на пол, положив жезл на колени. – Подожду следующих видений вместе с тобой, а то ведь сам не догадаешься спросить их о чем-нибудь полезном.

– А ты сам, – обратился Венд к Арону, – может быть…

– Я сказал тебе все, что собирался, – перебил его маг. – Сейчас садись и молчи. Если слушать внимательно, духи Степи расскажут немало интересного.

Ресан смотрел, как Венд вытянулся на лежанке. Потом, почти сразу, его лицо приобрело то самое одновременно расслабленное и тревожное выражение, которое юноше уже доводилось видеть раньше, на совсем других лицах.

– Ты не сказал ему, что он может не очнуться, – на языке тууров произнес детский голос за спиной Ресана.

Юноша не обернулся. Ему не нужно было оборачиваться, чтобы знать, кто говорит.

– Человеку, идущему в мир видений, ни к чему лишние заботы.

– Поэтому ты промолчал и про меня?

– Да.

Из темноты вышел ребенок – девочка лет десяти, черноволосая и черноглазая, со смуглым не то от природы, не то от загара лицом. За ее спиной висел лук – небольшой, как раз на детскую руку – и колчан со стрелами. На поясе – два длинных охотничьих ножа.

Девочка слегка наклонилась, рассматривая лежащего человека.