Последние несколько лет я практически не носила юбок, предпочитая джинсы или же брючные костюмы. Теперь по закону компенсации на мне было надето сразу несколько. Усталая и замерзшая, я вошла в главный зал. Служанки, обсуждая утренние новости, лениво скоблили столы. Мальчик лет семи чистил очаг. На меня никто не обратил особого внимания.

В зале было до дрожи холодно. Решив попытать счастья в поиске пути в спальню еще раз, я просто пошла за одной из служанок, которая уносила грязную посуду, и оказалась на кухне замка.

Заполненная стеллажами с котелками и сковородками, она выглядела на удивление небольшой или просто казалась такой. Огромный очаг был сложен прямо в центре комнаты, сейчас над ним висел котел, в котором что-то бурлило. У стены – очаг чуть поменьше, там на вертеле жарилось сразу несколько кур, в закрытой печи выпекался хлеб. Во всем помещении царило божественное тепло. Я скорее поняла, чем почувствовала, что мой нос слегка краснеет и обретает былую чувствительность. Невысокая полная женщина с золотистыми волосами, уложенными вокруг головы в две косы, с удивлением посмотрела на меня:

– Чем могу служить, миледи?

– Простите…

Я замешкалась, не зная, как к ней обращаться.

– Я – Берта, хранительница очага, – поняла она мою заминку.

– Хранительница замка?

– Да, я готовлю, а заодно ведаю всем, что происходит в замке, и докладываю хозяйке замка или хозяину.

– Тогда вы ведаете, где можно взять еды?

Я вспомнила, что пропустила обед.

Она кивнула и указала на небольшой стол, стоявший у окна:

– Садитесь.

Передо мной как по волшебству возникли горячие лепешки и кружка с молоком. Я благодарно кивнула Берте, та улыбнулась в ответ и занялась своими делами, постоянно браня нерасторопных служанок. Затем она присела рядом со мной, явно сгорая от любопытства:

– Какая вы худенькая, наверное, потому, что долго были у пиратов?

Я неопределенно пожала плечами: действительно, здесь, на фоне большинства внушительных женских форм, я со своим стандартным европейским тридцать восьмым размером казалась худышкой.

– Скажите, миледи, пираты действительно жестокие? – не отставала Берта.

Остальные слуги притихли, стараясь не пропустить ни единого слова.

– Не знаю, – сухо обронила я, – мне не с чем сравнивать.

– Бедняжка! – Берта тяжело вздохнула, ее разрывала жалость. – Наверное, тяжело оказаться вдали от дома одной-одинешенькой?

Понимая, что это – скользкий путь, я решила поменять тему разговора.

– Ваш хозяин очень гостеприимен, – словно невзначай заметила я.

– Малыш Алан? – встрепенулась хранительница очага, а попросту кухарка – Да, он всегда был добрым мальчиком. Вы бы видели, как он защищал своего брата перед старым герцогом: кулачки стиснет, бровки нахмурит…

Она улыбнулась воспоминаниям.

– А сам герцог? – заинтересовавшись, я даже отложила лепешку.

– Милорд Десмонд? – Берта вздохнула. – Он – вылитая копия своей матери. Я-то приехала сюда вместе с ней. Помню, как она, бедняжка, переживала, отправляясь в незнакомый край… Так оно и оказалось…

– Что с ней случилось?

– Умерла родами вместе с ребенком.

– И тогда герцог женился на матери Алана? – уточнила я.

– С чего бы это ему жениться на ней? – презрительно фыркнула домоправительница, доставая с полки кувшин и две огромные керамические кружки.

Интуиция мне подсказала, что там явно не молоко. Разлив мутную жидкость, Берта протянула мне одну из них, я осторожно сделала глоток, на миг горло перехватило: это был самогон, настоянный на травах. Берта с удовольствием глотнула, резко выдохнула и продолжила:

– Старый герцог привез эту девку из похода, она мне сразу не понравилась: надменная такая, везде носом крутила и рассказывала, что она – женщина герцога, и это при живой-то жене! Сколько слез моя девочка выплакала…

Толстуха утерла слезу со щеки и подлила себе еще.

– Потом уж и детки у той родились, а у герцогини только один сын и был. Старый герцог его не очень жаловал: дескать, щупленький и маленький. Но правда в том, что жена-то ему была королем навязана, уж не знаю, за какие грехи-заслуги… – Речь Берты становилась все откровеннее. – Вот он на моей девочке и её сыне все вымещал. За всю жизнь наследнику слова доброго не сказал, едва жену похоронил, отправил Десмонда к деду-коннунгу на обучение. Я уж здесь осталась, хозяйство вести: полюбовница-то ничего в этом не смыслила! И деток её жалко было. Девочка, правда, в мать пошла, такая же склочная и надменная! Такой и осталась, а вот милорд Алан другой! Придет на кухню, сядет за этим столом да все спрашивает, как дела, да что делаем. Мы уж думали, герцог его наследником объявит, да только Рагнилейв вдруг решил старшего сына вернуть.

– И тот вернулся?

– Куда там, письмо порвал и гонцам в лицо кинул! Десмонду и там хорошо было! – махнула рукой Берта и понизила голос: – Говорят, коннунг его наследником сделать хотел, только герцог наш отказался.

– Хотел, но не сделал?

Я с интересом слушала завораживающую историю.

– Так там жениться надо было на какой-то из внучек коннунга, а наш-то герцог не захотел. И с посольством сбежал аж в самый Лондариум, что за стеной…

Дверь скрипнула, и весь проем закрыла фигура Алана.

– Берта, у нас есть… – Увидев меня, он слегка смутился. – Миледи?

– Милорд! – Берта проворно вскочила и присела в реверансе.

– Добрый день! – Покраснев от осознания того, что меня застали за сплетнями, я поставила кружку на стол. – Мне, наверное, пора.

Алан кивнул и посторонился, удивленно переводя взгляд с меня на домоправительницу и обратно. Дверь за мной закрывалась медленно, и я еще успела услышать, как он спрашивает что-то у Берты.

Оставшуюся часть дня я, все-таки найдя путь в спальню, размышляла об аморальности своего поведения в глазах местных жителей, особенно Алана.

Не то чтобы меня сильно беспокоило его мнение, но распивать с прислугой, собирая при этом сплетни о хозяевах замка, казалось не слишком правильным.… Надеюсь, я не дискредитировала себя окончательно? Хотя стоило признаться, что рассказы Берты развлекли меня и я приятно провела время.

За ужином, сидя рядом с Аланом, я уже по-другому смотрела на людей, окружавших нас, гадая, кто из них действительно предан герцогу, а кто с радостью поменял бы его на Алана или на… Агнесс…

– Нашли кого-то из знакомых?

Вопрос заставил меня вздрогнуть. Я взглянула на Алана:

– Ваша сестра предпочла сегодня ужинать в своих комнатах?

– Агнесс любит привлечь к себе внимание даже своим отсутствием, – скривился он, кидая кость собакам.

Мохнатые псы вскочили так резво, что стол зашатался.

– А блондин, который вчера сидел рядом с ней, где он? – рискнула спросить я.

– Филипп? Не знаю. Наверное, уехал и не успел вернуться до прилива. А почему вы о нем спросили?

– Он – один из немногих, кого я знаю.

Я постаралась, чтобы голос звучал ровно, хотя в памяти сразу же всплыл белоснежный зад.

– Понимаю, – кивнул Алан. – Дес… герцог рассказывал мне, что ему поначалу было тяжело у коннунга: другой язык, незнакомые лица и обычаи.

Я тоже кивнула:

– Это непривычно… Скажите, а вы уезжали из замка?

Он покачал головой:

– Увы, как ни просил, отец предпочел оставить меня при себе. Хотя все равно его любимицей была Агнесс. Он позволял ей все.

– Наверное, она очень переживала по поводу его смерти?

– Несильно. Она испытала гораздо большее потрясение, когда Десмонд, оправившись от ран, вдруг запретил ей многое, что позволял отец.

– Оправившись от ран?

Алан вздохнул и начал рассказывать:

– Отец умер на охоте, был затоптан кабаном. Десмонд тогда находился у коннунга… Впрочем, об этом вы наверняка уже знаете!

Я кивнула и опустила глаза, чувствуя, как полыхают щеки. Алан не заметил моего смущения.

– Это было восемнадцатое лето брата, он был уже достаточно известен среди викингов и руководил личным отрядом деда. Самые дерзкие набеги викингов на территории Римской империи совершал именно Десмонд. Говорят, что старик до сих пор сокрушается по поводу его отъезда. – Алан глотнул вина. – Узнав о смерти отца, Десмонд несильно торопился домой.