Если инструктор Пак был абсолютно чист, то где еще следовало искать? Оставив пока в покое первоначальную цель, Соквон занялся поисками по разным трейни, с которыми, судя по отчетам Тео, Наоко дружила или близком общалась во время своего обучения. Со времени ее отчисления прошел всего год, многие ее помнили и любили, а разговоры о ней все еще ходили среди предпоследнего поколения стажеров. Ее фотографии висели на стене в танц-студии – Тео даже нащелкал их на телефон и переслал как-то с одним из отчетов. Примерно с середины апреля он стал работать усерднее – начал присылать письма примерно два или три раза в неделю, поскольку успевал раздобыть приличный объем информации.

Соквон проверил практически каждого, чье имя фигурировало в отчетах Тео, но так ничего и не обнаружил. Самое большее, что удавалось увидеть – разные видео и селфи, на которых еще мелькало лицо Наоко. Во времена учебы она была веселой и беззаботной – выглядела почти счастливой.

К последней неделе апреля Соквон почти зашел в тупик и уже начал думать, что просто раздул все на пустом месте, и на самом деле Наоко просто сама ушла из агентства. Казалось, будто никакой вселенской тайны не существовало, и все было до боли прозаичным, а он просто искал то, чего в действительности не существовало. Он подумывал действительно прекратить поиски, но не принимал окончательного решения, вспоминая напряженное тело Цукасы, вмиг затвердевшее и натянувшееся струной под его ладонью в аэропорту Инчхон.

Цукаса не стал бы напрягаться с пустого, в этом определенно что-то было. Соквон помнил, что Цукаса оставался таким все время, пока девушки-айдолы проходили мимо, пока они обменивались улыбками с фанатами и переговаривались между собой, пока всюду вспыхивали блики фотокамер. Он сумел расслабиться только через пару минут после того, как девушки скрылись из виду. Соквон прокручивал этот момент в голове и давал себе шанс за шансом, продолжая платить Тео и читать его отчеты.

Проверив и осмотрев все, что было в пределах досягаемости, Соквон решил сделать еще кое-что – на этот раз он нацелился не на взлом, а на кражу ноутбука инструктора Пак. Он специально спрашивал Тео об особенностях поведения этого человека, и среди прочего узнал, что Пак привозил ноутбук с собой по утрам и увозил по вечерам. Стажеры привыкли считать, что он поступал так, поскольку всегда пользовался разными визуальными материалами, чтобы объяснять упражнения и движения.

Соквон попросил Тео сфотографировать этот ноутбук, после чего купил точно такую же модель – это оказалось сложнее, чем Соквон думал, поскольку модификация уже успела устареть и сняться с конвейера. Он с трудом нашел подходящее предложение в каком-то интернет магазине, после чего заплатил японцам в три раза больше обычного и заказал полную копию компьютера. На пересланное почтой оборудование всего за одну ночь было скопировано все, что находилось в компьютере инструктора Пак с полным воспроизведением – японские хакеры учли сортировку файлов в каждой папке, даты создания и изменения документов и даже историю смены форматов. Рабочий стол, пути расположения папок, уровни настольной игры, любимые варианты фоновых заставок – они скопировали абсолютно все. Готовый ноутбук уже утром был на столе у Соквона, отправленный с курьером, прибывшим самолетом.

Заранее подкупленная уборщица получила ноутбук всего за час до открытия агентства, и в обед передала Соквону оригинал, который выкрала, пока инструктор был в душе после очередного занятия.

Соквон понимал, что это было просто глупо – тратить такие средства и деньги на выяснение того, чего могло не оказаться именно на этом компьютере, но ему хотелось узнать, что такого ценного видел этот любитель малолеток в своем ноутбуке, что постоянно носил его с собой. Соквон успокоился до вечера, и только после работы, уже в квартире, принялся за дело. Его никто не останавливал – он не делился своими планами ни с Тео, ни с Фредди, поступая исключительно согласно своим соображениям, и поэтому не мог рассчитывать ни на поддержку, ни на осуждение.

Он запустил простую утилиту по восстановлению удаленных файлов, оставшихся на жестком диске, и стал ждать. Конечно, если у инструктора был какой-то компромат на самого себя, он мог хранить его на съемном носителе или в своем смартфоне, но Соквон пока что не хотел об этом думать.

В результате была восстановлена куча разных файлов – оказалось, за время использования ноутбука инструктор успел почти забить целый терабайт памяти разным хламом. Все это предстояло разгрести и проанализировать, чему Соквон и посвятил следующие два вечера – он перенес все извлеченные файлы на свободный компьютер и занялся их распаковкой.

К счастью или нет, этот гений танца, очевидно, не знал, что стандартное удаление на самом деле не стирало файлы с диска, а всего лишь переводило их в скрытое положение. В таком положении система хранила файлы, пока на диске не заканчивалось свободное место. Как только диск заполнялся до края, система начинала записывать новые файлы, которые владелец скачивал из сети или копировал с других носителей, поверх тех, что были скрыты. Только тогда «удаленные» файлы становились действительно недоступными.

Правда, при использовании качественной программы, можно было достать даже файлы, находившиеся под двойным или тройным слоем перезаписи, но до такого инструктор еще не дошел – его диск был относительно чистым.

На второй вечер Соквон нашел то, что его интересовало, правда, это породило и другие вопросы. Он нашел ответы буквально за несколько дней, и с чистой совестью дал Тео отмашку – тот мог смело уйти из агентства, оставив ненавистные занятия и диету, на которую его успели посадить.

Соквон долго думал о том, как лучше поступить.

Он пытался понять, чего хотела бы Наоко. Хотела бы она узнать, что случится с существами, нанесшими ей непоправимый вред?

Он не обманывался религиозно-моралистской теорией о всепрощении – такое нельзя было простить. Ему лишь хотелось сделать все правильно, чтобы полностью использовать все имевшиеся средства и донести до ублюдков четко и точно сформулированную мысль. Соквон справедливо полагал, что полное восстановление после подобного было для Наоко невозможным.

Месть ничего не решала – она не могла изменить то, что уже произошло. Но она могла хотя бы навести равновесие и заставить преступников испытать боль. Здесь Соквон наталкивался на еще один вопрос – пожалуй, самый главный.

Какая боль могла приблизиться к той, через которую проволокли Наоко?

Он боялся представить, что станет с Цукасой, если он когда-то узнает об этом. Он боялся поставить на место Наоко свою младшую сестру – от одной мысли он покрывался холодным потом и ощущал болезненно учащавшееся сердцебиение.

Размышляя об этом, он понимал, что Наоко на самом деле не могла «успокоиться» и забыть. Она могла заставить себя прийти в относительно нормальное состояние, но добиться этого за год было невозможно. Конечно, она была любима братом и матерью, она провела очень долгое время в родном доме, где ее никто не доставал, но Соквон понимал, что ее эмоциональное состояние просто не могло нормализоваться за такой короткий промежуток времени.

Поэтому он пришел к выводу, что если бы спросил у Наоко, чего она, чисто теоретически, хотела бы для инструктора Пак, Ко Намджу и его друга Чой Пенуна, он не сделал бы ничего дурного. Она имела право все знать и как-то влиять на события – даже пусть и совсем косвенно. Если бы все события произошли пять или шесть лет назад, за это время ее воспоминания могли бы потускнеть, и тогда возвращать ее к этой боли было бы просто кощунством, но сейчас, когда прошел всего год, Соквон еще мог поговорить с ней об этом.

Или не поговорить – просто посоветоваться.

*

С момента ее зачисления в университет прошел почти месяц, и Наоко начала привыкать к студенческой жизни. Она заняла место в общежитии, научилась ориентироваться в учебном комплексе, запомнила по именам своих сокурсников и преподавателей. Жизнь относительно наладилась, и ее омрачала лишь необходимость постоянно пить снотворное, чтобы вовремя засыпать и не мучиться мыслями.