– Ага, – кивнул Цукаса, не отрываясь от ноутбука.

– То есть на твоей постели сейчас может сидеть кто попало? – уточнил Соквон, чувствуя все усиливавшееся раздражение.

– Не кто попало, а ты один. Как будто ко мне заходит еще кто-то кроме тебя. А ты на диване не только сидеть, но еще и лежать будешь. И не только лежать. Тебе, вообще, что там не нравится? Ты сказал, что я могу устроить здесь все, как захочу.

– Сказал, – согласился Соквон. – Но ты сделал все так, что любой, кто сюда зайдет, сможет припечатать задницу на твою постель и увидеть всю твою одежду, вплоть до трусов. Мы так не договаривались.

Цукаса поднял глаза и вздохнул – легко и почти незаметно.

– Сюда никто кроме тебя не заходит.

– И даже Донхо?

– И даже Донхо.

– Только ты и я? – улыбаясь, спросил Соквон, хотя ответ и так был очевиден.

– Ага, – кивнул Цукаса, закрывая ноутбук.

– Но ты же общаешься с другими людьми?

– Разумеется. В спортивном комплексе и в магазинах. В транспорте. По переписке или видеосвязи. Этого достаточно, я и в доме этим ограничивался. Я не особенно люблю общение.

Соквон поставил локти на столешницу и наклонился вперед.

– Видеосвязь? И по этой связи все твои заказчики могут смотреть на твои открытые полки?

Цукаса отодвинул ноутбук и поднял на Соквона глаза.

– Чего ты добиваешься? – спросил он, слегка наклоняя голову набок. – Хочешь поорать или подраться? Или хочешь, чтобы я тебе что-нибудь действительно неприятное сказал? Я умею это, так что только попроси, и я сразу как-нибудь тебя порадую. Может, мне сказать, что я тут виртуальным сексом за деньги занимаюсь?

– Нет, не надо. – Соквон протянул к нему руку через стол и взял его за запястье. – Я просто придираюсь. Все не могу поверить, что ты мой. Я все для тебя сделаю, только не могу никак… не могу с ревностью совладать. И то, что ты тогда с Фредди ушел… ты же с ним еще поддерживаешь связь?

– Нет. В последний раз я что-то писал ему и получал ответ только в день, когда вернулся. Он мне советовал оставаться в Японии.

– Может, он был и прав. Все-таки в Корее для тебя – по моей милости, что уж тут – небезопасно. Но само осознание того, что ты говорил с ним и сидел в его машине – это убивает.

Цукаса не шевелился – слушал внимательно и спокойно.

– Фредди мне не интересен, как и я ему. Он просто помог мне сбежать, вот и все. Он искренне хотел тебе помочь избавиться от меня – вылечиться, наверное.

– Он мне рассказал. Я его ударил. Он тебе не говорил?

– Нет, – Цукаса покачал головой – ни слова.

– Ну так вот – я ему врезал. За то, что он все-таки приблизился к тебе. Я его предупреждал, чтобы он не совался – я тебе не рассказывал? Еще в прошлом году. Кроме него о тебе долгое время вообще никто не знал. Черт возьми, это было такое счастье – мы были только вдвоем. А теперь вот сколько всего примешалось. Ненавижу это.

– Да никого нет, все по-прежнему, – возразил Цукаса. – Мы здесь только вдвоем, и твоя семья сейчас далеко отсюда.

– А Донхо? Донхо, Фредди… и вот так, очень косвенно – Ким Чольсу, Им Хиёль, мои братья, Даён со своими детьми. Пёнхи сейчас у Чонвона живет – так правильнее с юридической точки зрения. Но со временем я хотел бы ее забрать. Купить для нее дом или сделать что-то такое, чтобы она училась и жила отдельно. В том доме ей не место – станет неврастеничкой и никогда не выйдет замуж, насмотревшись на хёна и его жену. Пиздец у них там с головой, точно тебе говорю.

– Да сколько таких больных. Ничего с этим не сделать. Детей, конечно, очень жаль, но с кровным родством не поспоришь – им придется взрослеть в этой семье. Поверь, многие дети растут в таких же нездоровых семьях, и это, конечно, просто лютый пиздец. Пьяницы-отцы, истерички-матери – этого в каждом доме полно. Не представляю, зачем таким уебкам приходит в голову рожать детей.

– Поэтому я рад, что у меня не будет детей. Не знаю, рад ли этому ты.

Цукаса посмотрел на Соквона пристально и с легкой усмешкой ответил:

– Если ты хочешь услышать, что я бы с удовольствием родил от тебя ребенка, иди на хуй. Мне нельзя заводить детей, я совсем не тот человек, который может дать что-то полезное.

Соквон засмеялся – в некоторых вещах Цукаса был довольно категоричным, и это оставалось неизменным. В постоянстве тоже была своя прелесть.

========== 37. «Форзиция» ==========

В сентябре Цукаса уехал домой на две недели, после чего вернулся уже к началу октября. Начался краткий сезон дождей, и Соквон отдыхал от летнего наплыва дел – разбирался со снизившимся потоком туристов, следил за прибылью и не особенно рвался уезжать за границу. В этом году все вообще было сравнительно спокойно – семейные трагедии во многом оправдывали пассивность братьев Ю, и никто из партнеров не решался давить на них явственно. Кансок выжидал удобный момент, и Соквон даже знал, чего именно хотел его брат.

У них был план. В середине октября в главный отель Ким Чольсу должен был приехать один из членов Национального собрания, чтобы остановиться там на три дня. Кансок планировал убить этого человека, перетянув усиленное внимание к делам сети отелей и снизив цену на акции всей компании. Это было разумно – нужно было лишь воспользоваться удобным случаем и выставить Ким Чольсу человеком, не умеющим защитить даже столь важного гостя. Убийство политика ставило бы под сомнение профессионализм сотрудников, продуманность системы безопасности и общую организованность отеля. Кансок еще с самого лета устроил в этот отель трех человек – женщина средних лет работала в прачечной и имела доступ к комнатам для младшего персонала, студентка работала официанткой в ресторане, и еще один мужчина нанялся в охрану. За месяцы работы они выяснили достаточно, чтобы Кансок сумел продумать все детали убийства. Не покушения, а именно убийства – пустые попытки были не нужны. Кансок был заинтересован в безотказных средствах, и хотел выстрелить наверняка – как в депутата, так и в Ким Чольсу.

Одновременно с этим можно было дискредитировать и Им Хиёля, поскольку формально он занимал должность главного менеджера отеля, и все издержки ложились пятнами на его рабочую репутацию. Убийство политической фигуры в стенах отеля могло сбить цены на акции практически вполовину, и на фоне этого финансового ослабления Кансок решил добить Ким Чольсу окончательно – правда, об этой части плана он еще ничего конкретно не говорил. Поскольку брат не спешил делиться с ним своими данными и ограничивался лишь краткими и не всегда объяснявшимися распоряжениями, Соквон также держал всю добытую информацию только для себя, думая раскрыть ее только в случае необходимости.

Он не лез в дела Кансока, понимая, что тот никогда не впускал в свои планы посторонних и уж тем более ни с кем не советовался. Это было ожидаемо – сколько Соквон помнил своего брата, он всегда был таким.

Напряжение и неопределенность били по нервам, и двухнедельная разлука с Цукасой только усугубляла ситуацию – к началу октября Соквон расшатался настолько, что еле стоял на ногах. Поэтому он встретил Цукасу без особого настроения, но подготовил ему небольшой сюрприз – целый блок зеленых бутылок соджу. Они еще никогда не выпивали вместе, и Соквон даже не знал, каким Цукаса был в пьяном состоянии – как выглядел, как вел себя. Когда-то Цукаса обмолвился, что перестал пить еще до расставания с Акирой, но при этом не накладывал на себя никаких обетов – ему просто не хотелось. Стало быть, он все-таки мог выпить, если бы захотел.

Когда Соквон вернулся с работы, Цукаса спал – крепко и беззаботно. Его чемодан остался практически у двери, и сложенная университетская куртка висела прямо на вытянутой из него ручке. Соквон, открывший дверь своим ключом, прошел в комнату и застал Цукасу спавшим на неразложенном диване. Он уселся рядом на одну из этих дурацких синтетических подстилок и стал ждать, но через минут пятнадцать и сам задремал. Проснулся он от того, что Цукаса легонько встряхивал его плечо.