Но лишнее внимание к своей персоне Эшли терпеть не могла. Она приняла стоическое решение пойти за продуктами на поминки в нормальном виде.

Подойдя к дверям, она невольно задержала дыхание, уж слишком резко в памяти всплыли другие посетители.

Несколько дней назад к ней пришли полицейские — двое белых мужчин, один из них снял свою шапку и оставил ее около сердца, взглянув Эшли в лицо. «Они ошиблись дверью», — подумала она и почти сразу выбросила предположение в мусорное ведро. Потому что каждая мама знала. Может быть, сопротивлялась ужасным догадкам, верила в лучшее, но знала: полицейские пришли именно к ней, чтобы сообщить, что мир перестал существовать.

Потянув ручку на себя, Эшли выдавила доброжелательную улыбку.

— Привет, — поздоровался Ким с двумя огромными пакетами в одной руке. Второй ладонью он держался за трость.

Эшли видела, какие усилия он прикладывал, чтобы стоять ровно.

— Что это ты приволок мне, скажи на милость?

— Да так, немного еды, одежда, книги, музыкальные диски.

— О, Ким, ну зачем…

— А еще твои любимые фильмы, я помню: мелодрама, но чтобы не хотелось плакать. — Он кое-как переступил порог, опираясь на трость, и поставил пакеты у стены. Из одного вывалилась бутылка воды. — Организовываю приятное времяпровождение, ты не против?

— Ким, спасибо, конечно, но… — Эшли подняла минералку и обхватила себя руками, не зная, что сказать.

«Спасибо, конечно, но я сыта по горло этим сочувствием, фальшивым и настоящим. Не могли бы вы все оставить меня в покое?»

— Все в порядке, мне не сложно… — подхватил Ким.

— Хорошо. Сделать тебе кофе?

— Не откажусь.

Оставив его в прихожей разбираться с пальто, Эшли отправилась на кухню и нажала на кнопку электрического чайника.

Она застыла на месте, слушая стук и натужные шаги, а потом набросила на тесто салфетку, дабы избежать вопросов, зачем ей понадобилось печь пирог. Она и сама не знала зачем. Наверное, так работала человеческая психика — делай, что и раньше, пока не сможешь принять новые обстоятельства жизни. Например, смерть последнего члена твоей семьи.

— Ты не хочешь позвонить врачу, чтобы он выписал тебе снотворное? — спросил Ким, войдя на кухню.

Он уселся на стул и поставил трость рядом.

Проследив за ее взглядом, добавил:

— Ненавижу ее. Едва снова смогу нормально передвигаться, организую для нее церемониальное кострище или что-то вроде того.

— Ким.

— Что?

— Да, я потеряла сына. Но это не делает меня сумасшедшей или нуждающейся в успокоительных.

— Конечно, я не то имел в виду. Я не могу уснуть без… препаратов.

«На самом деле, то самое», — мысленно добавила она.

Ким приходил к ней после гибели Робина уже три раза, очевидно затем, чтобы проверить, не набрала ли она воду в ванну, чтобы свести счеты с жизнью. Из-за этого Эшли даже чувствовала себя виноватой — по законам жанра она должна была, едва ушли полицейские, упасть на пол и завыть нечеловеческим голосом от горя. Но известие о смерти Робина парализовало и ее мысли, и ее тело. По сей день она, идя по коридору после пробуждения, стучала в двери Робину, а иногда даже, черт возьми, прислушивалась.

Она никому об этом не говорила, то ли медленно сходя с ума, то ли отдаваясь старым привычкам.

— Ну, как твои дела? — заговорила Эшли.

— Ты не обязана вести формальную беседу.

— А о чем тогда поговорим?

Ким молча смотрел, как она присаживается напротив. Каким же усталым, несчастным он казался Эшли. И блеск в глазах куда-то делся, и ровная спина согнулась.

— Я виноват в случившемся, — сказал он. — Мне так кажется.

Потянувшись через стол, Эшли едва не взяла его ладонь в свои руки. А потом чайник позади отключился, и она с готовностью ухватилась за шанс отстрочить беседу об их взаимном чувстве вины. Молча отстранившись, Эшли подошла к столу, достала из подвесного шкафчика банку чая и две чашки. Она тихо готовила напиток, не оборачиваясь на Кима.

— Если бы я не… Если бы я не был таким идиотом и не потерял его полгода назад, все было бы иначе, верно? — спросил Ким.

Она вздохнула, наливая тонкой струйкой воду из чайника.

— Нет, не было бы.

Повернулась и поставила две чашки на стол, избегая назойливого взгляда Кима.

Ей бы, наверное, даже хотелось так думать, переложить на кого-то вину и успокоиться. Но они оба были похожи в своем чувстве ответственности.

— Мы не знаем, почему это случилось, в какой момент все пошло не так…

— Разве? — хмыкнул Ким. — Пока мы жили вместе, все было хорошо.

— А ты уверен, что у него не было от тебя секретов?

— Таких? Конечно не было.

— Робин очень хорошо умел хранить секреты, — мягко улыбнулась Эшли. — Слишком хорошо, как по мне.

Отвернувшись, она посмотрела на улицу, в уме составляя план на сегодняшний вечер: пойти в гараж и поискать документы на машину, чтобы ее продать. На большее ее едва ли хватит, она знала это после вчерашней попытки убраться в комнате Робина перед поминками. В шкафу Эшли нашла его старые кроссовки: она лично купила их в дешевом нью-йоркском магазине, чтобы мотивировать Робина заниматься футболом. Схватила их и прорыдала, прижимая к себе, почти час. А потом спустилась в уборную, где ее стошнило обеденным кофе, и так и осталась лежать там, прислоняясь к холодному ободку, не понимая, как ее сердце продолжало функционировать, если оба ее ребенка мертвы.

Посмотрев на кухонный стол, она заметила чашку, подаренную Робином малышке Энн на Рождество.

— Я все еще не могу поверить, что его с нами нет.

— А я боюсь верить, — сказала Эшли. — Знаешь, я тут подумала… Может быть, поможешь мне выбрать фотографию Робина для похорон?

Ким посмотрел на нее удивленно, она сразу же поняла, что надобность копаться в его фотографиях вызвала у него такую же панику, как и у нее.

Но Ким сглотнул и коротко кивнул:

— Конечно.

***

Эйвери заказал такси до Церкви Святой Троицы в Верхнем Вест-Сайде, поэтому они со Скаем добрались до места прощания за каких-то десять минут.

Всю дорогу Скай лежал на заднем сиденье с закрытыми глазами, концентрируясь на дыхании. Пытался совладать со своим отчаянием, со злостью на Эйвери, водителя такси, случайных прохожих, весь город и Вселенную, которые так жестоко обошлись с Робином.

Скай вышел из авто и посмотрел на людей перед дверьми, их было человек сорок в черной верхней одежде и со свободными для хлопков по плечам руками.

Сжав кулаки, Скай с удовлетворением почувствовал, как кожа начала гореть. За последние несколько дней его руки обзавелись десятками таких ранок, которые Скай, вопреки привычкам, ничем не обрабатывал. Если подхватит инфекцию и умрет, так тому и быть.

— Ну что, ты готов? — Эйвери положил ладонь ему между лопаток.

— Нет. Идем.

Около дверей Скай увидел Джину в черном пальто, свитере и юбке-карандаше, молча кивнул ей, опасаясь, что если откроет рот, то уже не сможет остановиться. И тогда он наговорит лишнего им всем. Ведь Скай вообще не хотел ехать на похороны. Эйвери его заставил со своими «у тебя не будет другого случая», «ты же потом будешь жалеть об этом».

Остановившись у последних деревянных лавок, Скай посмотрел на портрет Робина, установленный на возвышении.

Улыбающийся красивый мужчина, очень похожий на образ, который Скай хранил у себя в голове.

— Пойдем поближе сядем, да?

Скай позволил Эйвери отвести себя на место, будто ребенка.

Эйвери так стремительно появился в жизни Ская и так своевременно, чтобы помочь ему пройти через это испытание и не сломаться раньше времени. Хотя и невербально, но Скай был благодарен Эйвери. Тот мог бы по восемь часов общаться с журналистами ежедневно и кормить новыми видео армию поклонников на ютубе, однако свободное время он посвящал Скаю, устраивался с ним рядом и смотрел своими невероятными глазами.

На второй скамейке сидел Эли, он пожал руку каждому из них.

— Как ты, держишься?