========== Глава 1 День, когда все началось ==========

Робин проснулся, а над ним темнота. Кромешная, хоть глаз выколи.

Он попытался нашарить рукой телефон — тот вибрировал около уха, — приподнялся на локтях и звучно ударился лбом о металлический выступ.

— Черт.

Тут же забросив затею с мобильником, Робин потянулся руками ощупывать черноту над собой. Им овладела острая паника, никак не удавалось понять, где он.

Три секунды прошло или тридцать?

Замерев, Робин восстановил события в памяти: приехал с работы в девять, поужинал буррито, а потом отправился в гараж.

Ладони нашарили мотор, правее — топливный бак. Робин выдохнул, повернул голову вправо: просматривались стены гаража, ящик с отвертками, самодельная мини-эстакада из металла. Он отключился под машиной. Только и всего! Мрак, окруживший его сразу после пробуждения, напомнил кошмар пятнадцатилетней давности, и будничная ситуация вынудила сердце забиться быстрее.

Сонливость как рукой сняло.

С мыслью, что о его конфузе не прознает ни одна душа, Робин ползком выбрался из-под «хонды» и услышал жужжание телефона. Под машиной.

— Как хорошо начинается день, — пробормотал он.

Перевернувшись на живот, Робин дотянулся до мобильного, попутно удивляясь и тому, как болит спина, и своим деревянным мышцам. Аукнулся хронический недосып, да и твердый бетонный пол гаража добавил. Повезло еще, что обошлось без синяков. «Да мне же тридцать два, а ощущение, будто кости стали каменными!» — возмутился Робин, недовольный и вымазанный в машинном масле. Он зажал телефон между щекой и плечом и взялся оттирать руки тряпкой.

— Готов геройствовать? — раздался из динамика голос Майка.

— М-м-м, не особо.

— Что не особо? Честно, чувак, я чуть не упал, когда мне сказали. Телевизор включал? На АЭС в Арконе переполох, говорят, бомба взорвалась.

— Я не смотрю телевизор. — Робин сделал паузу. — Выброс?

— Нет.

— Потери?

— Двое, земля им пухом.

Робин поднялся, опираясь о бампер, переступил с ноги на ногу.

— Терроризм? — предположил он.

— До хрена нестыковок, на мой авторитетный взгляд, если позволите, — возразил Майк. — Серверная, конечно, офигеть как важна, кто ж спорит? Но рядом БЩУ*! Драгоценный БЩУ, вот в нем бы как шарахнуло, уже бы…

— Майк, ты сейчас про ядерную катастрофу рассуждаешь?

— Теоретически!

— Слушай, давай поговорим на…

Робин запнулся, ощутив, как свободные рабочие джинсы поехали вниз: кто-то тянул его за штанину. Он дернулся, схватился за шлевки, повернулся и обнаружил девчушку, едва достававшую ему до пояса. Луи Браун с мальчишечьей стрижкой, чтобы меньше хлопотать над прической, и родинкой на подбородке.

Одними губами Робин выговорил «привет».

Луи была ребенком из проблемой семьи, за ней следила мать Робина — социальный работник. Сюда Луи ходила уже год и за это время даже слова не выдала. Ее психолог говорил, всему виной некая психологическая травма, которую она получила дома.

— Кстати, сегодня же на работу выходит сынок шефа, Скай Найт. Или как его там?

— Ты отлично знаешь, его именно так, — ухмыльнулся Робин.

— Сомневаюсь, что пацан двадцати трех лет будет шарить круче нас с тобой, но зато свободные руки, а то Джина не носит нам кофе.

— Ты предвзят.

— Согласен. А тебе с ним в паре работать.

— Всем нам, — вставил Робин. — Я пошел собираться.

Робин нажал на сброс и подмигнул Луи. С прошлого года он прикладывал максимум усилий, чтобы рядом с детьми выглядеть бодрым, довольным и готовым помочь. Дабы не повторилась история с Дэнни Фергюссоном: мальчик как-то посмотрел на Робина и решил, что конкретно ему доставлял неудобства. Перестал приходить, обрубил всякую связь, подался в бега фактически. На четвертые сутки Дэнни чудом нашли под мостом — голодного и продрогшего до костей.

— Ты снова у нас. — Робин всмотрелся в лицо Луи. — Брат привел?

Она кивнула.

— А дома как? Все по-прежнему?

Передернув плечами, Луи взяла Робина маленькими пальчиками за ладонь, и так, в тишине, они направились к дому через, с позволения сказать, сад семейства Барретов, не нужный и запущенный, по гравийной дорожке, влажной после дождя.

Робин увидел неработающую лампу на солнечной батарее и в очередной раз пообещал себе ею заняться. Последнюю неделю он провел словно в тумане с забитой автомобильными справочниками, форумами и статьями головой. Робин надеялся, что поломка не оставит его без колес на долгое время, но «хонда» не заводилась. Каждую свободную минутку он проводил в гараже: искал, перебирал, исключал…

Ремонт стал делом первоочередной важности.

— Мы как раз вовремя, — Робин указал на окошко гостиной.

Сквозь стекло, покрытое слоем пыли, он рассмотрел ребятню у стола с тарелками и чашками. И так ярко представил себе, какой внутри стоит бешеный визг, что, открыв дверь, сразу же смирился с фоном. Что там крики, главное — на ногах удержаться.

По коридору дети разбросали игрушки, детали конструктора, карандаши. Маленькие, с виду невинные оболтусы потихоньку громили дом.

— Робин! — заметила его мать. Худенькая, с темными волосами, стянутыми в конский хвост на затылке. — Ты привел Луи. Маленькая, сколько раз повторять: не выходи из дома, пока я не вижу! — Она подхватила ребенка на руки, не отрываясь от сервировки посуды. — Что там с твоей развалюхой?

— Не развалилась.

— Но и не сдвинулась с места?

Робин развел руки в стороны, мол, очевидно же.

— Я над этим работаю.

Схватив стакан сока, он выпил его залпом, тут же раздавая приветствия заметившей его детворе. Вытер рот тыльной стороной руки, завел ладони за спину и потянулся.

— А я понадеялась, что ты остался у какой-нибудь девочки.

— Можно и так сказать. «Хонда» — та еще девочка, с характером, между прочим, — в голос рассмеялся Робин. — Позавтракаю в офисе, бегу на работу.

— Передавай Джине от меня привет.

— Джине, да, — повторил Робин. — Я передам. Но она все еще замужем.

— Мне это в свое время не помешало.

Мать продолжила бесстрастно раскладывать еду по тарелкам, игнорируя то, что Робин уставился на нее. Он растерялся. Эшли то напрочь отказывалась упоминать о его отце, вплоть до дурацкой принципиальности, например не отвечала, когда Робин спрашивал, где отцовские рабочие дневники, то делала намеки на их бурный роман, будто распутная старшеклассница. Прямо как раньше, до Грейспойнта.

Робин размышлял об этом, забравшись под струи воды в душевой кабинке.

Он вспоминал, какой мама была до аварии. Не стеснялась беседовать о сексе, наоборот, временами загоняла Робина в угол вопросом «по поводу девочек», заговорщически улыбаясь. В шестнадцать он рискнул признаться, на кого у него встает, и мать, мечтавшая о внуках, стойко приняла удар. Успокоила себя тем, что гомосексуальность пройдет. Временное увлечение, помноженное на гиперсексуальность подростка, — так она считала. Ничего не сказала отцу и не контролировала его похождения. Только презервативы в рюкзак подбрасывала. Вот такая у него прогрессивная мамочка!

Юность Робина прошла в стиле типичного гетеросексуала. С одной разницей — время он проводил с парнями, насытился сексом без обязательств. И все шло нормально, пока он не остался у Эшли единственным родным человеком в мире.

«Робин, тебе нужна семья, — повторяла она, — домашний очаг. Найди хорошую девушку, для семьи достаточно уважения».

Или еще: «Что ты будешь делать после моей смерти?»

Ну и, конечно, классика: «У меня одна мечта есть — подержать внука на руках».

В тесной ванной Робин вытерся и переоделся: натянул джинсы на влажные ноги, застегнул белую рубашку, накинул на плечи темно-серый пиджак. В дверь требовательно постучали, прервав его попытки завязать на шее галстук-бабочку. Робин терпеть не мог суеты в ванной. От неожиданности он выронил бабочку на пол, а наклонившись за ней, задел бедром низко расположенный крючок.

— Я сейчас, — крикнул Робин, удержав в себе ругательство.