Робин, конечно, верил Джи.

Но служба безопасности поддаваться сантиментам не будет. Они уже копали под нее, проверяли прошлое, сочувствие к террористам, экстремистам, искали зацепки, искали удовлетворительные объяснения тому, зачем ей взрывать серверную.

Он прошел под выцветшей вывеской «Ярмарка», приподняв ее справа. Ярмарки в Нью-Йорке сильно отличались от тех, где он бывал в детстве.

Каждое такое мероприятие в Грейспойнте собирало на площади едва ли не весь город. Компанию юному Робину составлял Джуд (он переехал в Бостон в четырнадцать), и вместе они лопали хот-доги, катались на машинках и вылавливали уток из пруда, каждый раз расстраиваясь как впервые, что в награду им давали уродливые игрушки.

Первое время Робин не уживался с Нью-Йорком. Они с мамой быстро взяли в толк, что образцовые улочки, вымощенные булыжником дороги, прекрасные виды океана служат лишь открыткой для туристов. На самом деле Нью-Йорк не отличался ни высоким уровнем жизни, ни заоблачными перспективами. Свободные вакансии в городе находились в основном в сфере обслуживания: постоянно не хватало кассиров, продавцов и уборщиков с преступно скромными зарплатами.

Переступив через низенький заборчик на границе детской площадки, Робин уселся на качели, жалобно заскрипевшие под его весом. Оттолкнувшись от земли носком ботинка, он ощутил прохладный ветерок на коже.

Робин сам себе удивился, почему сегодня вспомнил события пятнадцатилетней давности. Впрочем, Грейспойнт казался ему одновременно далеким и близким. Словно тень, не покидающая его ни на минуту.

О переезде в Нью-Йорк у него осталось всего несколько четких, ярких воспоминаний.

Например, лосось.

Робин не привык к такой еде, потому что вырос в Аризоне.

Его родной городок, Грейспоинт, создали с нуля после строительства новой атомной станции. Пригласили персонал со всей страны и дали сотрудникам пакет социальных льгот, место для строительства жилья, да еще и с кредитами поспособствовали.

Мама с отцом отправились сюда налегке, а уже через год в доме, купленном в ипотеку, появился Робин. И хотя они все не имели ничего общего с Диким Западом, ковбойский дух наполнял город вместе с индейскими забегаловками, гриль-барами и ранчо. Хорошо прожаренный стейк превратили в символ Грейспойнта, а потому меню нью-йоркских ресторанов шокировало Робина. Лосось. Лососевая нарезка. Лососевый мусс. Стейк с лососевым соусом.

Бруклинский мост тоже его поразил. До этого Робин даже не видел настолько масштабных строений. Он помнил, как стоял на мосту, держась за поручни, и не мог побороть страх свалиться в пропасть, пока кипела жизнь, над головой Робина пролетали самолеты, а внизу буксиры и яхты рассекали пенящиеся волны. Асфальт под ним устрашающе вибрировал, но опоры оставались неподвижными, и машины пролетали мимо, со свистом рассекая знойный мегаполисный воздух…

К девяти он добрался до дома. И сразу заметил, что в привычном пейзаже кое-что не так. Его мама сидела на ступеньках «кинкейдовского» дома, во внутреннем дворике, а рядом с ней, нескромно — бутылка водки. Родилась у Робина с мамой одна частично неприличная традиция: взять да и распить бутылку на двоих.

— Что-то случилось? — спросил он, подойдя ближе.

— Посиди со мной.

Мать похлопала ладошкой по ступеньке около себя, и Робин устроился рядом. Теперь бутылка оказалась между ними как трофей.

— Так что-то случилось или нет?

— Слышала о взрыве. Аркона, если не ошибаюсь?

— Мы уже пару недель расследуем это дело. — Робин стащил с плеча рюкзак и положил его между коленями. — Один взрыв. Ничего серьезного.

— И ты так к этому относишься? После случившегося?

— А как мне относиться? — Не дождавшись ответа, Робин заговорил сам: — Взрыв не задел реакторы.

— Погибли люди.

Робин промолчал, поднял взгляд к небу, как часто делал в детстве. И на пару секунд выпал из реальности, наблюдая за мерцанием звезд. Они с братом даже обзавелись биноклем с двенадцатикратным увеличением, ставшем местной достопримечательностью среди мальчишек.

— Робин, ты так похож на отца.

— Ты о чем?

— Стоило сказать раньше, но… Я боялась, что ты возненавидишь Патрика… Знаю, это глупо, он умер. Пойми, сложно набраться смелости и разворошить прошлое.

— Это хотя бы первая бутылка? — Робин скосил взгляд на алкоголь.

— Помнишь его? Твоего отца. Познакомившись с ним, я осознала почти сразу, что хочу прожить с этим человеком всю свою жизнь, — на лице Эшли появилась мечтательная улыбка. — Несмотря на его одержимость работой и наукой. Понимаешь, о чем я?

— Честно тебе сказать?

— Он был как художники, с увлечением. Или как тайные агенты, с призванием. — Мама сделала вид, что не услышала иронии. — Не мыслил себя без работы.

Робин невольно задумался.

Отец казался ему слишком серьезным, до жути прагматичным и скептически настроенным ко всему человеком. Он принимался за ужином говорить на темы, которые всех вгоняли в уныние: нет денег выплачивать кредит, зарплату задерживают, станция скоро перейдет на режим экономии топлива, а значит, отключат блок. В общем, он относился к жизни весьма пессимистично и радовался, наверное, лишь возможности заниматься любимым делом. При этом Робин и под дулом пистолета не сказал бы, что отец не любил их с братом.

В силу характера, он не распространялся о чувствах, зато многое для них делал.

Выходные посвящал жене и детям, частенько покупал билеты в кинотеатр и каждый раз давал возможность выбрать фильм одному члену семьи. Робину, например, пришлось смотреть в кинотеатре «Звездные войны» и «Властелин колец», прежде чем пойти на «Перл-Харбор», «Сонную лощину» и «Армагеддон».

Хотя чаще Робин общался с отцом дома.

Он, бывало, приходил на кухню, чтобы посидеть за пластиковым столом, слушая, как отец читает его брату Стиву Конан Дойла, или вызывал его на карточный турнир, звал на рыбалку, а то и смотреть несмешной ситком по телевизору. Однажды они даже решили порадовать маму чем-нибудь вкусненьким и затеяли готовку. Решили сделать фаршированные яйца с печеночным паштетом, да только отвлеклись и забыли. Вся вода испарилась, а яйца так перегрелись, что прилипли к потолку.

— Его не вызывали на станцию в тот вечер.

— Что значит не вызывали на станцию? — переспросил Робин. — Они собрали их всех в городке для персонала и принудительно увезли на АЭС, ты так мне сказала.

— Нет, Робин… Они предложили персоналу премиальные за работу в опасных условиях. На тот момент еще никто не разобрался, чем это все закончится. И твой отец вызвался добровольцем. Он думал, что поможет на АЭС и, видимо, не сомневался, что патруль найдет Стивена с ребятами.

Мама умолкла ровно за секунду до того, как Робин созрел для просьбы притормозить.

В тишине между ними и так словно звенело: «Он убил твоего брата». Хотя убила его, конечно, радиация, точнее, «трагическое стечение обстоятельств», как не уставали повторять политики, чиновники и журналисты.

Трое маленьких мальчиков забрались в пещеры в пригороде Грейспойнта ровно в момент ядерной аварии. Им не смогли дозвониться, их так и не разыскали, чтобы эвакуировать.

— Деньги. Вот в чем причина?

— Что ты, нет. Он лишь хотел помочь, верил в то, что будет полезен.

Робин хмыкнул:

— Помог, ничего не скажешь.

Шумно выдохнув, Робин попытался сохранить самообладание.

Как такое вообще можно хранить в тайне десять лет, а потом с невозмутимым видом рассказать, выпив для храбрости водки?

Он вытянул ступни, положил руки на колени, словно борясь с желанием что-нибудь швырнуть. Сердце билось часто-часто, а грудь сдавило железными тисками. Робина снова поглотила острая и болезненная идея о том, как близко он находился к спасению брата. Сказал бы маме, удержавшей его, что все равно пойдет искать Стива. И он бы его нашел. Конечно. Ведь Робин слышал о тех пещерах.

— Зачем ты сказала? — тихо произнес он. — Потому что смирилась? Перестала злиться? Решила, что прошло достаточно времени?