Вместо девочки появился Итан, младенец, которому для существования требовалось гораздо больше, чем среднестатистическому малышу. Он рос беспокойным и посещал психолога, Фрэнсису казалось, с самого рождения, он требовал множество разных медикаментов и, вопреки стараниям родителей, все равно постоянно болел. Первый год его жизни Фрэнсис обходил Итана десятой дорогой, тихо ненавидел и брата, и родителей, просыпаясь по ночам от его воплей. Вот бы мама с папой подарили ему золотистого лабрадора-ретривера, сколько проблем исчезло бы.

Но со временем Итан начал реагировать на его появление, он уже окреп и играл не только на продезинфицированных поверхностях, но и по всему дому. Он взял за привычку всегда махать маленькой ладошкой Фрэнсису и начинал активнее лепетать на своем непонятном языке, стоило тому подойти ближе.

Однажды Фрэнсис взглянул на него и завис: «Надо же, у него глаза совсем как у меня!»

А когда Итан отправился в школу, Фрэнсис и вовсе занял роль его сторожевого пса.

В коридоре послышались чьи-то крики, и Фрэнсис ненадолго отвлекся. Когда шум утих, он повернулся к Итану, вкладывая слова ему в ухо.

— Ты справишься, малой. — Он прикусил губу. — Даже не думай бросить меня вот так… Это же нечестно!

Внутренние часы Фрэнсиса говорили о том, что он отсидел положенное для посещения время, однако он сразу решил для себя, что не выйдет отсюда сам, дождется, пока сердобольная медсестра вышвырнет его из палаты.

Положив ладонь брата обратно вдоль тела, Фрэнсис коснулся его груди и прислушался к медленным ударам сердца.

Тук. Тук. Тук.

Как приятно звучало его сердце.

Кто-то позади постучал по стеклянной перегородке, Фрэнсис услышал шаги.

— Мистер Боннэ, я вынуждена поторопить вас, часы посещения… — Женщина затихла, и Фрэнсис убрал руки, но не повернулся. — Часы посещения закончились. Хотите вернуться сегодня во второй половине дня?

К нему подошла худенькая медсестра с пучком седых волос на затылке.

— Да, — Фрэнсис кивнул и склонился к Итану. — Я найду суку, которая это сделала. Обещаю, — прошептал он ему на ухо и пошел к выходу.

***

Скай проснулся с жуткой головной болью и сразу же потянулся к смартфону, разблокировал его и выдохнул разочарованно.

Робин так и не дал о себе знать.

Скай не выключал на ночь звук, но все равно постоянно просыпался и проверял телефон, опасаясь, что пропустил сигнал сообщения.

Но ничего.

Робин не позвонил ночью и не написал утром, он пропал!

Едва вспомнив все, что случилось вчера, Скай застонал, уткнувшись в подушку. Он передумал вставать и выходить в мир, в котором Робина Баррета назвали Невидимкой. Перевернувшись на спину, Скай уставился в потолок. Новость об этом застала его в конференц-зале в двенадцать дня, и спустя почти день он все еще не осмыслил произошедшее. Скай тогда и так злился на Робина, потому что тот не заехал за ним, как обещал, и не предупредил, что задержится, а тут еще и пленки Дэвида Маккензи.

Скай своими глазами увидел, как Робин получал взрывчатку от какого-то парня и договаривался через мессенджер о нелегальном проходе на станцию. Все услышанное и увиденное физически не укладывалось у Ская в голове. Поверить в это означало бы признать, что он впустил в свою жизнь лицемера, лжеца, возможно, социопата и преступника…

И тем не менее Робин продолжал молчать.

Ему звонили и отец, и Джина, и Майк, Скай тоже набрал номер, пропитавшись глупой надеждой, что ему-то Робин точно ответит.

И вместо голоса Робина он раз за разом слышал медленные гудки и включающуюся голосовую почту. Скай запаниковал и, коротко попрощавшись со всеми, отправился в квартиру. Его грела мысль, хотя и наивная, что Робин затаился здесь, не зная, что делать. Конечно, Робин, если уж мыслить трезво, получше самого Ская должен был знать, что делать в таких ситуациях. «Да и в каких — таких?» — прокручивал в мозгу свои вчерашние мысли Скай. Если обвинения были ложными, почему он не опроверг слова Маккензи? Почему не нанял адвоката и не выступил с заявлением? Если же обвинения правдивые, то Скай отказывался что-либо понимать.

Он дал себе обещание не принимать скоропалительных решений, не отворачиваться от Робина и не быть одним из тех, кто бросал в него камни осуждения. Робина и так сразу же отстранили от работы в РАЯП; отец, как и в случае с Джиной, занял оправдательную позицию, готовился к заявлению, в котором едва ли скажет о Робине что-то хорошее.

Оторвавшись от подушки, Скай пожалел, что попытался утопить страхи в виски.

Он медленно поднялся на ноги и уставился на сумку с вещами Робина прямо напротив кровати. Она стояла здесь с тридцать первого декабря, когда Скай, наконец, уболтал Робина пожить у него. Впрочем, тот сразу сказал, что речь идет не о переезде, что это временная мера, поскольку у них будут длинные выходные, которые они могут провести в основном в постели.

Робин и вправду приехал налегке, он взял из дома одежду, белье на несколько дней, ноутбук, бритвенные станки, зубную пасту, щетку и даже гель для душа. Категорически отказался использовать средства гигиены из бесконечных запасов Ская, хотя тот покупал наперед и точно бы не обанкротился. Скай тогда был слишком счастливым, чтобы подмечать эти детали, но теперь… Теперь он ясно видел, что Робин по каким-то причинам не планировал жизнь наперед.

Встав, Скай шатаясь подошел к окну, наклонился и взял в руки зарядку от смартфона Робина, лежавшую скрученной змейкой на книгах, пачку влажных салфеток около плинтуса и кредитную карточку «Американ экспресс» с вышедшим сроком действия, которую они недавно обсуждали. Со вздохом он сгрузил это на тумбочку и пошел на кухню: налил себе стакан сока, распечатал шипучку от головной боли и включил мини-телевизор.

Скай продолжал следить за новостями — хотя кадры с Робином и вызывали тошноту — затем, чтобы оставаться в курсе.

И вопросы. Вопросы снова всплывали у него в голове. Как так вышло, что его милый и заботливый бойфренд имел параллельную жизнь? Неужели человек, которому он доверился, открылся, так нагло его обманывал? И можно ли вообще сказать, что Скай знал Робина, если тот тайком пробирался на атомные станции и подрывал там взрывчатку?

Господи, он же действовал как террорист.

— А как же презумпция невиновности? — сказал Скай телевизору.

Знать бы, кто, зачем и почему раскрыл Робина или перевел на него стрелки. Хотя нет, кто — Скай знал.

Не проблема подставить человека, имея влияние и связи Дэвида Маккензи.

Он произнес в мыслях эту фамилию.

В душевой кабинке Скай задумался: как со взрывами на АЭС связан Эйвери? Он бы, наверное, почувствовал мрачное удовлетворение, будь к этому причастен его школьный друг. Потому что затеи Эйвери постоянно оборачивались катастрофами для Ская, на которые он даже не обращал внимания, берясь за новую идею. И Скай не смог бы заставить себя удивиться такому драматическому появлению Эйвери Маккензи в его жизни. Правда, в школе Эйвери говорил, что не планирует работать у отца в корпорации и заниматься такой нудятиной, да и его имя ни разу не всплыло за вчерашний и сегодняшний день.

Выйдя из душа с завязанным на бедрах полотенцем, Скай остановился у кровати. Он привык видеть Робина в своей постели, стоящим у окна, привык, что они пялились друг на друга в ванной, чистя зубы, и оттого в этой квартире вообще лез на стенку. Возможно, даже хорошо, что ему придется уйти на работу.

Отец недвусмысленно намекнул, что в ближайшие несколько дней к РАЯП будет приковано слишком много внимания и работа отдела должна быть слаженной и оперативной. «Ты нужен мне здесь», — сказал отец. Скай пообещал ему сделать все возможное, он даже выдавил из себя пару реплик нейтральным тоном о том, что Робин преподнес им тот еще «сюрприз». Слишком бурное проявление эмоций вызвало бы у отца подозрение, а Скай опасался подставить Робина под удар еще раз. Хватало того, что Джейсон считал его террористом. Если бы он узнал, что Скай с ним спал, все могло закончиться вендеттой.