— Дэвид Маккензи?! — сглотнул Ким.

— Не знаю, это все пока неофициально. Возможно, Маккензи и слил видео в Сеть.

— Свяжитесь с ним, нам нужен комментарий! А я найду нам эксперта на дневной выпуск!

— И на вечерний не помешает.

— Ладно, и на вечерний.

Оставшись в одиночестве, Ким сжал ладонями виски. Как Робин может быть замешан в деле с диверсиями? При чем тут Робин? Ким как-то сразу вернулся к ночи, когда Робин пришел к нему мокрый и потерянный. Он ведь раньше ни разу не расклеивался до такой степени.

Обычно Робин становился тем, кто успокаивал, а не тем, кого успокаивали.

Той ночью они говорили о Химике. И снова: почему? Может быть, выбор темы был не случайным? Робин столько времени жил вместе с Кимом и регулярно повторял одно и то же: ему достаточно версии СМИ, он не желает знать подробности, если только самому Киму не хочется о чем-то рассказать… Не выдержав, Ким заглянул в стол и вытащил сигарету из пачки — с табаком дело пойдет гораздо быстрее.

Открыв окно и сев на подоконник, он заставил себя вслушаться в разговор ведущего Си-эн-эн с гостьей.

— У нас пока есть только видео и гипотетический источник, распространивший его, — говорил ведущий. — Какие действия предпримет полиция, как считаете?

Ким фыркнул и снова затянулся, глубже.

В поле его зрения попал айфон, и Ким едва не стукнул себя ладонью по лбу. Элементарно. Позвонить Робину. Позвонить и спросить, что случилось. Схватив айфон, он воспользовался быстрым набором, поднес смартфон к уху и стал ждать. Гудок, второй, третий… Как бы он хотел, чтобы Робин поднял трубку и сказал, что это стремное недоразумение, что он в порядке и сделает заявление.

Включилась голосовая почта.

— Робин, какого хрена? Дэвид Маккензи назвал тебя Невидимкой. На всю страну назвал. Я сейчас буквально смотрю твои подвиги по телевизору. Не знаю, тебя подставили? Перезвони мне, понял? Разберемся. — И сбросил.

Он тут же начал набирать другой номер. Дождался длинного гудка и выразительно произнес:

— Эйвери, что происходит? Мы так не договаривались! Перезвони мне.

Он хлопнул айфоном по столу. Не факт, что Эйвери перезвонит ему сейчас, сегодня или вообще когда-либо. Ким видел его один раз, но не сомневался, что Эйвери посылал к черту всех, кто его не интересовал в данный момент.

Усевшись на край стола, Ким положил одну ногу на колено другой и постарался воспроизвести в памяти малейшие детали встречи с Эйвери Маккензи. Тот пришел к нему в кабинет сразу после первой диверсии. Расселся в кресле, будто хозяин, и ничего не говорил добрую минуту.

К счастью, Ким был не из тех, кого подобное поведение выводило из себя. Он почувствовал укол заинтересованности.

Не будь это Эйвери Маккензи, Ким бы подумал, что к нему пожаловал очередной репортер, желающий узнать правду о смерти Химика, литературный агент или детектив, нанятый родственниками жертв теракта в здании Седьмого. Он уже столкнулся с несколькими десятками таких посетителей — одни строили из себя друзей, другие с ходу нападали с обвинениям, а некоторые держали интригу, прямо как Эйвери… Но Ким знал, кто находился перед ним, и не мог найти ни одной известной причины, почему юному дарованию понадобилось приходить к нему.

По популярности Эйвери уж точно ничем не уступал самому Киму. Закончив медицинский колледж Колумбийского университета, он занялся разработкой веществ, которые почти сразу оказались засекреченными. Ему приписывали то ли контракт с Пентагоном, то ли работу в лаборатории «Синекс», крупнейшей фармацевтической компании США. Ким, проведя небольшое расследование, вышел на ВВС США — скорее всего, Эйвери каким-то образом помогал увеличить выносливость, скорость, ловкость или выживаемость солдат. Не говоря уже о том, что он активно вел блог в инстраграме, устроил подобие сеансов с Толле по всему континенту и по влиянию на молодежь, наверное, переплюнул самого Илона Маска.

— Что думаешь по этому поводу?

Наконец, Эйвери сделал первый ход. Он швырнул на стол свежий номер «Нью-Йорк Таймс», первую полосу которого оккупировал инцидент на Арконской станции.

Ким, стараясь выглядеть равнодушно, откинулся на спинку мягкого кресла, сложил руки в замок на груди, и медленно ответил:

— Все то же самое, что думают мои любезные коллеги из «Нью-Йорк Таймс».

— Как скучно, — фыркнул Эйвери.

И начал рассказывать историю, мгновенно избавившую Кима от уныния и меланхолии.

Эйвери сообщил ему, что за диверсиями на АЭС, которые продолжатся, стоит его отец, нефтяной магнат Дэвид Маккензи. По его словам, в деле также оказались замешаны высокопоставленные политики. И все ради того, чтобы свернуть строительство некоторых станций, снизить зависимость от АЭС и перейти на другие источники энергии. В далекой перспективе Дэвид стремился создать империю, в которой антимонопольному комитету пришлось бы закрыть глаза на сосредоточение власти в руках одного человека, чтобы Соединенные Штаты не канули во тьму.

Эксклюзивная, но бездоказательная информация: если бы Ким решился пустить это в прямой эфир, его бы разорвали на куски многомилионными исками за клевету.

Ким это знал, Эйвери это тоже знал.

И тогда, когда Ким уже решился спросить, почему, собственно, Эйвери рассказал об этом, тот сделал ему предложение, от которого невозможно было отказаться.

***

— Ну почему, почему нет? — протянула Лорелайн, сдерживая себя от того, чтобы не хлопнуть рукой по столу.

Ее нервы не выдерживали напряжения последних дней.

Потратив все свободное время на поиски Итана, два раза чуть не сорвавшись в пучину мрака, опасаясь увидеть его мертвое тело, Лорелайн почти не спала и так и не нашла времени для обеда. Наконец-то она оказалась в клинике, где находился Итан Боннэ и где ей вежливо отказались говорить даже общие данные о его состоянии.

— Разве Итану может навредить то, что вы скажете, что с ним случилось? — продолжила она.

— Ему это не навредит, вы правы.

— И мне бы стало легче, если бы вы сказали, что с ним.

— Думаю, да.

На ее лице появилась улыбка американской чирлидерши и американской же психопатки:

— Вы, даже соглашаясь со мной, бесите.

— Мисс, не я придумал такие правила. И я не говорю вам совершенно точно не из вредности, я не говорю, потому что нельзя, такие порядки, — чернокожий парень лет тридцати доброжелательно ей улыбнулся и повернулся к своему компьютеру.

В светлом холле «Скайримхилл» пахло дезинфектором и фруктовым освежителем воздуха, позади Лорелайн в обе стороны брели посетители, а врачи с каталками, папками и диагнозами на губах целеустремленно ходили из палаты в палату. Лорелайн щурилась из-за слишком яркого цвета, она осталась у стойки, поддерживая уставшую голову рукой, и будто плавилась в пальто и высоких черных сапогах.

Без особой надежды она сверлила взглядом дежурного врача и накручивала на палец прядь темных волос.

Итан, наверное, находился в тяжелом состоянии, в отделении интенсивной терапии. Однако сегодня, в этот самый момент, Итан дышал. Его легкие, сердце и голова работали.

Повернувшись к часам над входом, Лорелайн задумалась о том, чтобы отправиться домой, поспать, поесть, насытить организм калориями и дать ему отдохнуть, проснуться с более ясной головой. Ей предстояло позаботиться о том, чтобы полиция узнала о возможном подозреваемом, Робине Баррете, и при этом осталась в неведении относительно внеклассных занятий Итана.

Осоловевшие глаза Лорелайн широко открылись, когда один из посетителей резко открыл дверь и та ударилась о стену.

Лорелайн переглянулась с дежурным и снова уставилась на гостя. Мужчина в тяжелых армейских сапогах по лодыжки, обтягивающих штанах камуфляжной расцветки с накладными карманами и черной расстегнутой парке уверенным шагом направился в ее сторону. Лорелайн неловко отвернулась, столкнувшись с его хищным взглядом зеленых глаз. Этот тип, будто прямиком из армии, остановился рядом с ней и при помощи выразительного «кхм» привлек к себе внимание медика у стойки.