— Два папы?

— Что будет, если я с кем-то начну встречаться? И как вообще сказать Мелиссе, что папа уезжает? Она ведь может обвинить в этом меня.

— Обычно дети как раз винят тех, кто уходит, нет? Это Тодду будет сложнее объяснить ей, почему он теперь живет не с вами, а с кем-то еще.

Джина рассмеялась, повернувшись к окну.

— Нет, проблем не возникнет. Так и представляю, как он, держа ее на руках, своим сюсюкающим тоном скажет: «Малышка, это потому, что твоей мамочке понравился другой член, а не мой. Так бывает, мама шлюха», — хмыкнула она.

— Боже, Джи. Я не думаю, что он тебя так ненавидит.

Верхний Манхэттен, как и всегда, не прощал небрежного вождения, прямо перед ними открылась сцена возмездия за невнимательность: две легковушки не вписались в поворот около гриль-бара, из-за чего один автомобиль вылетел на встречку. Водители, судя по всему, не пострадали, они активно выясняли, кто прав, кто виноват, не обращая внимания на сигналящих им шоферов. Вдалеке Робин увидел высокий офис Седьмого канала, где находилась редакция. Где-то там внутри работал и Ким, ждал их.

Не их, а Джину, разумеется. Робин отчетливо представил себя на пороге кабинета Кима, и на этот раз картинка в его голове показалась капитуляцией.

— Знаешь о секс-вечеринках? — внезапно заговорила Джина.

Робин засомневался, расслышал ли он правильно.

— О секс-вечеринках? Почему ты спрашиваешь?

— Хочу, чтобы ты пошел со мной, — Джина лучезарно улыбнулась. — Это же так забавно. Должно быть.

— Ты меня на оргию приглашаешь?

— Да нет же. Секс-вечеринка — это место, куда ты идешь и выбираешь себе партнера для секса. Потом уединяешься с ним в комнате. Если надо, предварительно обсуждаешь желания. Тебе бы это пошло на пользу, Робин. А то ты погряз в своем мелодраматизме. Когда у тебя в последний раз был мужчина? Под этим вопросом я подразумеваю, когда ты в последний раз имел мужчину, а? Потрахайся, — по слогам выговорила она.

— Джина. Какого черта ты собралась идти на оргию? — почти возмущенным тоном произнес Робин.

— А почему нет?

— А почему да?

— Ты так говоришь, словно женщине нужна причина, чтобы заняться сексом.

Уличив момент взглянуть на Джину, пока она прикрыла глаза, Робин едва заметно покачал головой.

Он припоминал истории из детства и юности Джины, в которых фигурировали одни сплошные запреты. Ее родители сделали все возможное, чтобы оградить девочку от искушений, девственности Джина лишилась в двадцать два, уже вполне осознанно и не с первым встречным. Но вроде бы и не жаловалась на это. Может быть, сейчас ей ударила в голову свобода?

Робин понимал, что нереализованный потенциал Джины мог коснуться всех сфер ее жизни, в том числе сексуальной. Но почему именно секс-вечеринка — до Робина все равно не доходило. Такой, как Джи, ничего не стоило подцепить в баре мужчину на одну ночь. Зачем идти на формализованную встречу для секса в надежде кого-то найти? Странно, что она вообще пригласила Робина, ведь он неоднократно говорил ей, что обходит десятой дорогой всякие тематические гей-бары и тусовки свингеров.

— Я знаю, что ты на меня пялишься, — сказала Джина, не поднимая век.

Робин рассмеялся.

Он постоянно ощущал рядом с Джиной стыд за свой поступок. За то, что так легкомысленно украл у нее пропуск, не предусмотрев возможные последствия. Но Джина неплохо видела людей, а Робина, как ему казалось, просматривала насквозь. Единственная возможность сохранить их отношениях и не поселить в голове Джины подозрения заключалась в том, чтобы вести себя как обычно.

Вот Робин и делал то, что и всегда.

Например, осуждал некоторые сумасбродные идеи Джины. Теперь Робин чувствовал двойную ответственность за ее благополучие. Как друг и как виновный в неприятностях.

Этот кризис не стал для Джины первым. Прошлый был связан с дебютным для нее материнством. Мало у кого все проходит без кризиса, если муж бросает женщину с новорожденным ребенком одну в огромном доме. Джина так и не подружилась с соседками, а на встречах молодых мамочек откровенно скучала. Ее раздражали бесконечные разговоры о том, что можно прочитать в Интернете за пять минут.

Так что Робин стал ее единственным другом, моральной поддержкой и свободными ушами.

Он всерьез привязался и к Джине, и к Мелиссе, часами смотря на то, как мама и дочь играли, как малышка спала, тянула маленькие ладошки к игрушкам, училась говорить и, конечно, преданными глазками смотрела на взрослых, которые составляли для нее целый мир. Робина больно уколола мысль о том, что он сломал семью Мелиссе.

Не будь украденного пропуска, Джина и Тодд могли бы остаться вместе.

— Надеюсь, я поступаю правильно, — улыбнулась ему Джина.

Она первой вышла из автомобиля после того, как он припарковался у бизнес-центра.

***

В редакцию Робина и Джину пропустили без проблем, их обоих, кажется, узнали по лицам.

Потея и нервничая так, словно ему, а не Джине предстояло давать важное интервью против своего работодателя и правительства США, Робин поднялся на тринадцатый этаж. Створки разъехались, и перед ним появился Ким. Гораздо раньше, чем Робин ожидал.

Он уставился на Джину, потом повернулся к Робину и улыбнулся им обоим, будто увидел перед собой не людей, а какой-нибудь ароматный пирог.

— Привет, вы уже здесь, отлично, проходите, — хлопнул он в ладоши.

Джина вышла первой. Она подала руку Киму, подчеркнуто профессионально пожала его ладонь и пошла к кабинету.

Вскоре стук ее каблуков затих, и Робин остался наедине с Кимом. Они стояли и рассматривали друг друга. Наконец, губы Робина тронула малозаметная улыбка — на работе в костюме Ким казался таким Big Boss. Он относился к людям, которые становились преступно красивыми в галстуках, костюмах и пиджаках.

— Пришел присматривать за ней? — спросил Ким, засунув руки в карманы. — Или присматривать за мной?

— Все вместе.

То тут, то там Робин замечал на себе любопытные взгляды. Что же, он и не думал, что его до сих пор помнили и до сих пор интересовались личной жизнью коллеги. Ким показательно открыл для него дверь и зашел вторым. Джина расположилась на удобном бежевом диванчике. Робину тоже там было удобно, много-много раз.

Его наполнило теплое чувство ностальгии, хотя он даже не концентрировался на воспоминаниях. Сознание хранило ту радость, которой его наполняли визиты в редакцию, предвкушение чего-то хорошего делало Робина счастливым и улыбающимся.

Повесив их верхнюю одежду на вешалку, Ким повернулся к гостям.

— Кофе?

— Можно. — Робин сел рядом с Джиной и уставился на Кима у полки с кофеваркой. — Вау, все под рукой? — не удержался он. — Не выдержал дефицита сахара, а, Ким?

Тот промолчал.

— Джина, представь, он добавляет две чайных ложки молотого кофе к молоку, потом кладет две чайных ложки какао, столько же сахара, еще и взбитые сливки сверху. Такой кофе и в Нью-Йорке не купишь. У меня от такого количества сахара залипает в…

— Я поражен, что ты помнишь.

Джина кашлянула.

Отвернувшись к кофеварке, Ким вздохнул и снова заговорил, лишь передав эспрессо Робину, а Джине американо.

— Послушай, Джина, мы с тобой оба заинтересованы в том, чтобы интервью показалось естественным, а не срежиссированным, верно? Для максимального воздействия на публику. Для этого предлагаю поработать с якорями.

— Якоря — это что?

— Я их сам придумал, чтобы объяснять было проще, — Ким подмигнул ей. — Например, мы хотим упомянуть, что тебе пришлось переехать в отель, потому что гадкие журналисты доставали тебя днем и ночью, не давали бедной Мелиссе спать. Если я спрошу что-то вроде «А как же изменилась ваша жизнь после диверсии?» — слишком ненатурально звучит, чувствуешь? — скривился он. — Словно ты и я побеседовали о том, как же твоя жизнь изменилась, а теперь хотим рассказать всем.

— Ладно. — Джина скорчила Робину гримасу, словно говоря: «Он опять это делает. Позер». Робин ответил ей мимолетной усмешкой.