— Поэтому мы используем якоря, зацепки в ответах, за которые я буду хвататься, задавая следующий вопрос. Как итог, интервью покажется естественным, и публика будет вовлечена в нашу беседу. Но тебе нужно будет проговаривать эти зацепки.

Ким встал из-за стола и уселся на его край с другой стороны, установил мини-камеру перед собой на тонком штативе и повернул ее на Джину.

— Для максимального сходства с реальной съемкой. Хочу посмотреть на твою мимику, — прокомментировал он.

И начал задавать вопросы, то прохаживаясь по кабинету, то садясь между ними, всем телом прижимаясь к Робину — отчего у того подскакивал пульс, — то всматриваясь в окно, будто слова Джины превращались в надоедливый фон. Джина отвечала, повторяла фразы и снова рассказывала одно и то же, перефразируя отдельные реплики, пока они не добивались идеального, по мнению Кима, звучания для аудитории.

— Я не виновна!

— М-м-м.

— Я не причастна к диверсии?

— Лучше, потому что конкретнее. А если бы ты делала чистосердечное признание…

— Я не взрывала бомбу на станции в Арконе, — сказала Джина и, дождавшись кивка Кима, добавила: — Я была там по другой причине.

Робин лишь отчасти следил за их разговором, то и дело отвлекаясь на обустройство кабинета Кима. С мрачной решимостью он искал, что изменилось здесь за время их разрыва, но создавалось впечатление, что он входил сюда только вчера.

Комната выглядела светло и статусно. Диван, на котором они сидели, расположился у окна, Робин мог бы повернуться назад, отодвинуть жалюзи и увидеть НЙ с высоты тринадцатого этажа. На расстоянии метра находился стол из светлого дерева. Робин удивлялся, как его углы до сих пор оставались острыми, учитывая привычку Кима усаживаться на край. Он помнил ангелочка, подарок мамы Кима, стоящего на почетном месте на столе, знал, что второй ящик справа закрывался, лишь если его пристукнуть ногой, а в третьем снизу пряталась бутылка вина. Ким постоянно говорил, что она там на случай ошеломительного успеха, но прикладывался к ней, когда был расстроен.

Он размышлял, как жизнь Кима изменилась с тех пор, как они расстались. Может, он теперь идеальный бойфренд?

— Давай еще раз, сначала, — махнул рукой Ким. — С чего все началось?

— Звонок застал меня на пути в детский сад. Мелисса капризничала, и я…

— Желательно сразу пустить слезу, ведь тебе приходится вспоминать то время, когда все было так хорошо и мирно, а потом твоя жизнь сломалась, и все превратилось в катастрофу, — на одном дыхании произнес Ким.

— Я помню, но не собираюсь плакать прямо сейчас.

— Почему нет? Я бы посмотрел, насколько у тебя реалистично получается, — предложил он. — Кстати, пока не забыл, старайся якорь размещать как можно ближе к концу своего ответа. Тогда будет еще большая смысловая связь.

В следующий раз Робин прислушался к тому, о чем они беседовали, потому что Ким застонал вслух, прикрыв глаза рукой.

— Как ты там сказала? «Он любил меня, я точно знаю»? Серьезно. Не ощущаешь диссонанс? Не стоит говорить о таких вещах в прошедшем времени. Кто-то может подумать, что это связано с твоей изменой, что ты обвиняешь мужа. Понимаешь? Придерживаемся версии, что Тодду очень, максимально тяжело было подавать на развод, но у тебя еще есть надежда, что он простит тебя однажды.

Через час и десять минут они закончили, а Робин допил свою чашку кофе.

Выпроводив Джину к стилистам, Ким закрыл дверь. Температура в кабинете будто выросла градусов на десять за секунду. Робин ослабил галстук.

— Она молодец, умеет держаться перед камерой.

— Ты так много внимания уделил ее семье, я думал, мы больше будем о… — Робин поднял взгляд.

— Джина хотела быть жертвой на экране, я ей помогаю. Взываю к эмоциям, к тому, что знакомо каждому из нас, а не к техническим особенностям изготовления ваших карточек, никто в них не разбирается и разбираться не будет. Доверься мне, Робин.

— Я верю.

— Вау. Историческое событие, — с сарказмом произнес Ким.

Он обошел свой стол и уселся рядом с Робином. Тому стало до невозможности любопытно, какие мысли резвились у Кима в голове. Секс на диване или их разрыв у той стены? Кабинет — будто концентрированная выдержка их отношений.

— Вам там, наверное, весело в РАЯП из-за этих диверсий?

— Безумно, — кивнул Робин.

— Почти как в полиции! Ты же… Все еще мечтаешь пойти в полицию?

— Периодически. — После паузы он добавил: — Правда, есть вероятность, что я бы им не подошел по критериям заносчивости и тупости.

Ким фыркнул.

— О чем ты? — спросил он.

— О федералах.

— А, о федералах. Ну конечно. — Поднявшись, Ким потянулся, разведя руки в стороны. — Поверь мне, история еще не закончилась. С диверсиями. Я бы сказал, что все самое интересное еще предстоит. Так что, может, Джина и права, что увольняется…

Встав следом, Робин схватил его за локоть.

— Что ты имеешь в виду?

Ким попробовал выдернуть руку. Но вот незадача — он этого не умел.

Абсолютно ничего не смыслил в рукопашном бою и не знал элементарные приемы, чтобы вырваться из захвата. В смельчака он предпочитал играть, имея в руках оружие. И хотя Робину нравилось зажимать его у стены, без шансов получить сдачи, он все-таки больше переживал, чтобы Ким не столкнулся с бандой на улице в подворотне.

— Мне интересно, почему ты в этом участвуешь? — вместо ответа поинтересовался Ким. — Джина уходит и хочет отомстить начальству. Но ты остаешься в МАГАТЭ. Неужели никто не догадается о твоей роли в нашем маленьком представлении?

— Мелькать на экране я не буду, это главное.

Ким дождался, пока Робин отпустит его, сделав шаг в сторону. Подойдя к столу, он начал бездумно перебирать распечатки: из одной кучки в другую.

— У тебя кто-то есть? — спросил словно бы между прочим.

— Нет, — сразу сказал Робин. — Я ни с кем не встречался после тебя.

— Да? Я тоже ни с кем не был.

— Хочешь сказать, у тебя полгода не было секса? — иронично рассмеялся Робин, сорвав надоевший галстук окончательно. — Свежая сказка. А как же тот парень? Как его, Митчелл?.. Тогда ты вытерпел только, если не ошибаюсь, шесть дней.

— А вот в то, что у тебя не было секса полгода, я верю, иначе ты не был бы таким нервным!

Робин сощурил глаза:

— Или тот смазливый полицейский? Неужели они не жаждали тебя с не заправленной постелью для интимных утех?

— Мне подождать, пока ты всех знакомых геев перечислишь, или как?

Ким постарался отпихнуть Робина от себя, но сам врезался в стол. И в их перепалку вмешался звон, с которым на пол упал маленький метроном.

— Ты меня тогда бросил, не забыл? Кто же знал, что когда Робин Баррет бросает тебя, то это означает, что он хочет… — Ким сделал вид, что задумался, — отдохнуть от тебя.

— Виноват в твоей измене я, так ты считаешь?

— Ты сказал, что все кончено. Какой тут, мать твою, есть подтекст, кроме того, что я стал свободным и чертовски расстроенным? — злобно выдал Ким.

Робину даже становилось не по себе, как быстро их учтивый разговор о работе превратился в такое.

Но они говорили о своих отношениях впервые с того дня, как он оставил Кима одного с синяком на лице, и, наверное, нуждались в этом.

— Удобная отмазка. У тебя на все есть отмазки. Всегда!

— А что я могу сказать нового, ведь это уже случилось! Я извинился. Я жалею о том, что случилось. Но изменить ничего не могу! — взмахнул руками Ким.

Робин словно перенесся на шесть месяцев назад, глядя на него, такого злого и бунтующего.

Картинки появились в голове, будто ждали момента его слабости. Сообщения Кима, которые Робин поспешно удалял из мессенджера, его навязчивые звонки, сбрасываемые раз за разом, полнейшая апатия к жизни и нежелание подниматься с постели.

Ладонь Робина инстинктивно потянулась к руке Кима. Так он когда-то с ним мирился, выдавливал из него возбуждение, собственнически сгребал в объятия и, держа рукой за поясницу, прижимал к себе. Они часто использовали секс в качестве способа найти общий язык, и в такие моменты Робин не стеснялся вести себя очень грубо.