Робин выдумал легенду даже для Ская, чтобы отвертеться от приглашения остаться на маленькое новоселье, где ему выпала честь стать единственным гостем.

Сожаление, охватившее Робина в момент отказа, стало неожиданностью для него самого.

Он держал путь в Митпэкинг, а конкретно — на улицу Генсвоорт, знаменитую своими наркопритонами и проституцией.

Полицейские патрулировали район круглосуточно, но брали только тех, кто вел себя конкретно неадекватно. Брали и отпускали в обмен на денежные поощрения.

Робин, не поднимая головы, дошел до угла Генсвоорт, остановившись под вывеской ночного клуба для хипстеров.

Стараясь выглядеть естественно, он засунул руки в карманы, будто каждый второй вечер проводил здесь и ждал друга. Ну да, как же. Робин фыркнул и тогда заметил человека, ради которого пришел в это захолустное место. Итан, быстро перебирая ногами, шел по темному тротуару мимо ресторанчика для яппи. В конверсах, джинсах (не слишком узких и не широких, чтобы дать ему хоть какую-то характеристику), парке цвета хаки, прикрывающей бедра, и шарфе, закрывающем половину лица.

Дождавшись, пока Итан перейдет дорогу, Робин заговорил первым:

— Привет, чудик. Добрался без происшествий?

— Вы — мое происшествие.

Скривившись, он достал небольшую коробку из куртки и протянул ее Робину.

Тот ненавязчиво оглянулся по сторонам, не наблюдали ли непрошеные свидетели, — к счастью, в их сторону никто не смотрел. Группка подростков справа договаривалась о том, какое пиво купить в ближайшем супермаркете «Алди», а слева от них устроилась парочка в кожаных куртках, увлеченная лишь ртами друг друга.

— Это оно?

— Прах моей бабушки.

— Смешно. — Робин выхватил коробку из протянутой руки.

Итан пожал плечами:

— Так не задавайте глупых вопросов. И вы, ну, не подорвитесь там.

— Кто научил тебя так по-идиотски шутить?

— Дар от рождения.

К девяти вечера к клубу нескончаемой вереницей текли парни с девушками, и молодежный гвалт усиливался с каждой минутой.

— Окей, ты можешь уже идти, — напомнил Робин. — Заплачу как обычно.

Итан промолчал, махнул ему рукой и зашагал через стихийную стоянку перед клубом, разрастающуюся по мере прибытия клиентов. Вот и все. Дело сделано. Снова. Смотря ему вслед, Робин диву давался. Странно все-таки получилось, что наиболее важную в жизни миссию ему помогал реализовывать фрик. Студент-химик, переехавший из уютной Аляски в Нью-Йорк и отказавшийся от всяких контактов с семьей, отцом и братом.

Из досье на Итана Робин узнал, что в двенадцать он пережил аварию, в которой погибла его мать, Кэрри Боннэ. Такси вынесло на встречную полосу — следователи пришли к выводу, что из-за скользкой после дождя дороги и попытки рискованного обгона. Кэрри сидела на переднем сиденье, а Итан позади водителя, только он один и выжил. Тело его матери превратилось в месиво, с которым мальчику пришлось иметь дело до приезда парамедиков и полицейских. Читая эту историю, Робин даже обрадовался, что не видел мертвого Стива или тем более его изуродованное тело.

И ему не удавалось игнорировать то, что Итан, как и он сам, пережил потерю близкого человека в юности. Может быть, поэтому они и пошли по кривой дорожке?

Было в парне что-то необычное. Выглядел он типичнее некуда, отвернешься и тут же забудешь его лицо, но глаза… Зеленые, большие и мудрые. Если бы Робин верил в переселение душ, он бы решил, что в молоденькое тело Итана попал какой-то старый ворчун. Давно Робин не встречал студентов, которым ему становилось физически сложно смотреть в глаза.

Рефлекторно коснувшись коробочки в кармане куртки, Робин пошел обратно.

***

Скай закончил раскладывать книги, вытер лоб и поднялся на ноги.

Осталось еще два чемодана и коробки. Лениво подойдя к сумке, он вздохнул и дернул за молнию.

После бегства Робина Скай чувствовал себя потерянным.

Новая квартира и факт переезда не казались такими значимыми, наверное, потому, что маленькую победу над авторитаризмом отца он делил с одиночеством. Правда, как раз таки отец с ним уже связался. Сказал, что запланировал празднование на День благодарения и хочет взглянуть на квартирку. Скай ответил, что скинет ему адрес в мессенджер, но не сейчас. Разговор вышел коротким и неловким, что опустило настроение Ская еще ниже. Но разве он так легко сдастся?

Нет уж.

Скай включил торшер, уселся на диван в гостиной и подтащил к себе ящик. Открыл его и взял первый попавшийся лист бумаги. Он развернул клочок и прочитал несколько слов прежде, чем понял: послание было последним, что ему требовалось сегодня.

Спасибо большое, Скай, за все твои старания испортить мою жизнь. Спасибо, что подставил в решающий момент и убежал теперь, как самый последний трус!

Не знаю, что у тебя было на уме, гнусный, наивный лицемер. Неужели ты думал, что я не выкручусь?

Я жалею о каждом дне, каждом часе и каждой минуте, которые я потратил на тебя! Ты должен забыть обо всем, иначе я найду тебя, из-под земли достану, ты же знаешь, и убью. Больше никогда не попадайся мне, забудь мое имя и забудь остальное. А лучше просто убей себя. Говорят, снотворное — самый легкий способ.

Встретимся в аду, не раньше.

С ненавистью, Эйвери.

Скай дочитал записку и вернулся к началу. Он знал ее наизусть, но все равно остановился лишь на третьем разе. Эмоции казались почти такими же свежими, как и пять лет назад. Боль ударила его, как электрический ток. Он швырнул письмо на пол и стал ожесточенно искать другой листок, на котором он составил план разбора вещей. Словно движение не давало ему сосредоточиться на травмирующих воспоминаниях.

Это же несправедливо.

Несправедливо!

Все написанное Эйвери — мнение лишь одной стороны, итог того, что у них отняли шанс поговорить о случившемся. Эйвери так и не узнал, как у Ская разрывалось сердце, когда он собирал вещи… Не узнал, как сильно Скай пожалел о своих словах. Нет. Прекрати. Он не позволит себе расклеиться и расстроиться из-за трагедии, произошедшей столько лет назад. Эйвери и так превратился в живого призрака, преследовавшего его и издевательски ухмылявшегося в ответ на попытки выбросить его из головы.

Хватало всего секунды, на миг потерянной бдительности, чтобы Эйвери появился.

Скай зарылся в коробку, выбрасывая оттуда плюшевую собаку, блокноты, шампунь, лосьон для бритья… Наконец-то! Он достал бумажку: первым делом надо разложить костюмы.

Одежду Скай положил в синий чемодан.

Как-то Эйвери ему сказал, что в заботе об одежде Скай переходит границы. Плюнув на воспоминание, Скай принялся развешивать костюмы в новый гигантский шкаф. На расстоянии около восьми сантиметров друг от друга. Скай разложил рубашки по цветам, повесил штаны на вешалки за отвороты, чтобы не образовались заломы, а потом его снова накрыли эмоции, и он, все бросив, вернулся к холодильнику.

Кухня оказалась просторной, в приятных желто-сиреневых тонах. Скай с ходу насчитал одиннадцать ящичков, которые он никогда не заполнит приправами и продуктами.

Он открыл морозильную камеру и достал ванильное мороженое.

— Проблема всего на килограмм мороженого, м-м-м, — фыркнул он и вывалил себе в чашку треть упаковки.

Но этого Скаю показалось недостаточно. Он вспомнил о бутылке виски, о которой ему говорил арендодатель. И поплелся к ящичкам. Вот оно. Бутылка алкоголя в ладони ощущалась непривычно. Скай засомневался, стоит ли прибегать к лечению градусами. Он не часто пил и не догадывался, чем лечить похмелье. Но учитывая, что придется провести вечер в одиночестве, первый вечер в новой квартире, Скай решился.

Он поставил стакан для виски, бросил в него два кубика льда из морозилки и плеснул янтарного напитка.

Стоя около окна, он залюбовался оттенком спиртного. Подумать только, как красиво выглядела окаменевшая смола хвойных деревьев. Янтарь. Да и ценна она лишь из-за возраста, как и напиток, который он собирался пить. Скай не разбирался в том, сколько должен выдерживаться виски, полагался на его стоимость. Он включил музыкальный центр в гостиной и улегся на диван, положив ноги на подлокотник.