Зато накануне они здорово провели время, и…

— О боже! Боже мой! Я понял, — спохватился Скай. — Тот дым, который видели… из окна! Тогда ты смешивал жуткие напитки, помнишь?

— Тогда шел не дым, а пар.

— И дым от пропаленного ковра.

— Ты не любил тот ковер, — вставил Эйвери.

— Может, и не любил, но что будет, если они заметят, что его нет?

— Скажем правду. Типа прикиньте, мы с моим другом решили приготовить парочку коктейлей по-гречески, но эксперимент вышел из-под контроля, и пришлось гасить ковром огонь. Он пал жертвой эпичного сражения и уберег нас от…

— Ой, хватит уже!

Ладонь Эйвери опустилась на его плечо.

— Так мне рассчитывать на тебя? — медовым голоском спросил он.

Умел быть милым, добиваясь своего.

Но Скай с толикой ощущения личного превосходства признался себе, что на него это уже не действовало. Ну, не так сильно действовало.

— Нет, ты и сам отлично справишься.

— Да ладно тебе, пить в одиночку не круто!

Скай взял расческу и пригладил свои волосы. Жаль, что у него не оставалось выбора: вчера списался в фейсбуке с преподавателем кружка, и тот так мило и учтиво отвечал, что Скаю не хватило духу отказаться от приглашения. Он бросил взгляд на светильник, который, кстати, не работал… С наступлением темноты они ограничивали мир двумя лампами, верхний свет практически не включали. Так Скай заработал себе немало синяков, но не торопился отказываться от настолько личной, колоритной традиции.

— Эйви, у меня лампочка перегорела в настольной лампе, ты не мог бы?..

— Что? — Тот заморгал. — Ты не знаешь, как вкрутить лампочку?

— Вроде того. А ты знаешь?

— Не умеешь вкручивать лампу? Позорище.

Скай закатил глаза. Он уже стоял на пороге, но ощущал в себе потенциал вернуться и дать Эйвери по голове подушкой.

Откуда ему знать? Отец не учил его ремонту. Он вообще не просил Ская сделать что-нибудь по дому, поручая дела Максу или наемным работникам.

И только Эйвери заставлял почувствовать за это стыд.

— Так ты поможешь или нет?

— Нет.

— Почему ты такой вредный?

— Я лучше нашего соседа попрошу.

— Потому что ты сам не умеешь, господи, ненавижу.

Выходя, Скай тоже хлопнул дверью и гордо прошел мимо высунувшейся из соседней комнаты головы.

Если Кэл и хотел что-то сказать, то решил промолчать. Скай даже «привет» не произнес, такое в нем бурлило раздражение.

Он представил, как Эйвери стучится в дверь Кэла спустя пять минут, а тот выныривает и, всю дорогу посмеиваясь над их бестолковостью, идет вкручивать лампу. А потом на каждом углу рассказывает о том, что Маккензи и Найт не в состоянии даже лампочку вкрутить.

По всей школе о них ходило столько слухов, легко переоценить важность еще одного информационного повода. Ведь Эйвери с большим удовольствием стимулировал воображение окружающих. Иногда он был как не от мира сего, нарочно привлекал к себе лишнее внимание, особенно на курсе древней истории. У него за пазухой всегда прятался рассказ или выражение, способное удивить профессора и всех присутствующих.

На последнем занятии Эйвери пел соловьем о жертвоприношениях, заставляя остальных чувствовать себя некомфортно. «Быстрые и безболезненные, разве? — спрашивал он. — Но ведь грудная клетка защищает сердце, как щит. Современные кардиохирурги пользуются скальпелем, но тогда их не существовало».

На том занятии Скай узнал, что жертву в давние времена убивали с помощью кремниевого ножа. Бесценная информация. Эйвери нашел ответ и всю эту беседу затеял с одной целью — чтобы вся аудитория затаила дыхание в немом вопросе «как»…

Он красовался, рассказывая о поперечной торакотомии: ребра ломались, жертва теряла сознание из-за отказа легких, затем палач вынимал у нее сердце. Все легко и ненапряжно, если приложить усилия и иметь сноровку. А раньше он рассказал об Алкивиаде, предложившем Сократу секс за его секреты.

За раздумьями об Эйвери Скай добрался до корпуса, в котором обитали члены поэтического кружка. Здание ничем не отличалось от остальных — та же кирпичная кладка и ярко-оранжевые стены. Без жилого блока, одни только аудитории.

Скай поздоровался с дамой на входе и спросил, где занимаются поэты.

— Идите на музыку, не прогадаете, — загадочно ответила та.

Изнутри помещения слышались басы, Скай понадеялся, что они не связаны с поэтическим кружком. От громкой музыки у него болела голова.

Взявшись за ручку двери под номером сто пятнадцать, Скай нырнул в темную комнату. У стен выстроились столы с закусками, а середину организаторы освободили, соорудили там сцену — небольшой постамент с микрофоном по центру. Туда-сюда бродили торжественно одетые подростки. У них в руках блестели бокалы с чем-то не запрещенным в стенах Нокс. Скай ярко представил, чем будет заниматься последующие несколько часов, и увиденная картинка ему не понравилась.

Его найдет профессор, он вежливо расскажет, в честь чего затеян праздник, всучит в руки бокал и оставит наедине с незнакомыми людьми. А социальное взаимодействие Скаю удавалось не очень хорошо: он умел быть вежливым и располагающим к себе, но общение стоило огромных душевных сил. Он боялся быть непонятым, понятым не совсем правильно или не полностью понятым… При этом Скаю не хватало смелости и самодостаточности, чтобы стоять где-нибудь в одиночестве и ни на кого не смотреть. Боже, дурацкий прием. Он ненавидел вечеринки.

Скай оглянулся по сторонам. Его манила комната в кампусе, тепло и комфорт, которые он в ней чувствовал. Недочитанные «Сто лет одиночества», три батончика «Натс», спрятанные под подушкой (Эйвери воровал у него сладкое, как маленькая зловредная белочка), даже вид из окна на зеленую лужайку заставлял его ностальгировать.

Он мог уйти, пока никто не заметил, а отцу сказать… Что-нибудь наплести, да и все!

Скай развернулся к дверям и очутился нос к носу с кем-то. О боже.

Подняв взгляд, он застыл от изумления. Эйвери. Одетый в черный пиджак и темную шляпу. На лице улыбка, руки спрятаны в карманах, бабочка красуется на шее.

— Что ты тут делаешь? — Схватив Эйва, Скай вытолкал его в коридор.

— Пришел к тебе, поддержать, развлечь, отобрать ракушку, в которую ты пожелаешь спрятаться, едва осознаешь, что это неформальная обстановка.

— Как ты узнал про вечеринку?

— Уместнее спросить, как ты не узнал. По всей территории Нокс развешаны объявления. Поэтический конкурс всея школы, в шесть вечера.

— Боже. А лампочку ты заменил?

— Кэл с радостью оказал нам такую услугу.

Они отошли на несколько шагов, чтобы пропустить посетителей — вычурно одетых парня и девушку.

Рука Ская лежала на плече Эйвери, пока он думал, что им делать. Секунду назад он стремился убежать, но теперь Эйвери был рядом. Вместе они переживут вечеринку и даже повеселятся. Он честно признается отцу, что попробовал. Ему не понравилось или… Точно! Он соврет, что преподаватель посоветовал заняться чем-то другим, поскольку литературного таланта у Ская не оказалось.

— Идем?

— Наверное…

— Мы все пропустим, пойдем уже.

Эйвери первым протиснулся в зал, и Скаю ничего не оставалось, как пойти за ним. Играла другая мелодия, медленная и лирическая, присутствующие понемногу подтягивались к сцене, создавая неровный полукруг.

Скай вдохнул и выдохнул, решив, что послушает стихотворения, поаплодирует и свалит. Не исключено, что ему даже будет интересно, хотя бы малость. Скай не особо задумывался, почему его мнение подверглось трансформации. С одной стороны, ответ был слишком очевидным: рядом с Эйвери самое бессмысленное занятие превращалось в стоящее, причем мгновенно, с другой — Скай не горел желанием это анализировать, мало ли к чему он придет.

— Стой здесь, я принесу тебе выпить.

— Да не надо, — начал Скай, но Эйвери уже исчез за спинами двух девчонок.

Одна оглянулась, заметила его, присмотрелась и — Скай увидел это в ее глазах — заинтересовалась.

— Привет, — он поздоровался первым.